Игорь Никулин - День независимости. Часть 2
Беляев поймал себя на том, что не хочет раскрывать этой молодой женщине всей правды, и попытался уйти от ответа.
— Расскажите мне о нем. Что он за человек?
— Семен?.. Мне сложно говорить, ведь по сути я его не знаю, хотя прихожусь младшей сестрой.
— Тогда давайте, чтобы вам было легче, начнем с самого детства.
Виктория наклонилась к коляске и поправила на голове младенца уголок конверта.
— Я моложе Семена на три года. Отец от нас ушел, а ему очень не хватало мужского воспитания. Мать дома опекала нас, как могла, а в школе… — Она вздохнула, поворачиваясь к Беляеву.
— Словом, его часто обижали. Возможно, он сдачи не давал, или что-то там еще, но колотили его часто. Постоянно ходил в синяках…А потом ребята с нашего двора в подвале соорудили качалку. Гирь понатаскали, турник сбили. Все же лучше, чем на улице бесцельно шариться. Взрослые помогли, сварили им штангу, гантели… Семен стал захаживать к ним, занимался, и окреп. Был худышка, кожа да кости. А тут как гадкий утенок, превратился в такого парня! Мускулистый, поджарый, на турнике чудеса вытворял. В школе докапываться перестали… Потом стал официальную секцию посещать, к боксу пристрастился.
— Он в армии где служил? — задал вопрос Беляев.
— Десантником. Попал в Афганистан… Вы не против по скверу побродить?
Виктория указала на парк, находившийся через дорогу.
— Понимаю, что город, а кажется, будто там воздух чище.
Они перешли проезжую часть, Беляев отстранил Викторию от коляски, и перенес ее через высокий поребрик.
Теперь он сам катил коляску, и со стороны смотрелся как счастливый глава почтенного семейства.
Виктория отломила пахнущую смолой и клейковиной веточку тополя с нежно-зелеными пробивающимися листьями, поднесла к тонкому носу, наслаждаясь запахом весны.
— Об Афгане он нам не рассказывал. Только домой вернулся с медалями, а вечером, когда вышел из ванной голый по пояс, у мамы чуть припадок не случился. У него на спине шрамы. Как сейчас вижу: лиловые, уродливые… Нос сломан. В письмах ни слова о ранениях не писал. Ночами спал плохо. Кричал, в атаку порывался…
— Он пил?
— Как и многие. Я вышла замуж, переехала к мужу. Семен с больной мамой жил на коммуналке. Своей семьи создать не мог, он вообще, после Афгана, плохо с людьми сходился. Те, кто не видел войны, его не понимали. А он не понимал их. «Какими-то надуманными проблемами живете, — говорил. — Шмотки… Ветчину в очереди выстоял, так разговоров на весь день. Как все мелочно, в сравнении с жизнью и смертью…»
— Семен где-нибудь работал?
— Пытался, да только ничего подходящего не находил. На заводе пару месяцев в учениках токаря, — бросил. Грузчиком в гастрономе, так поймал продавщицу, которая сметану кефиром разводила, чтобы недостачу покрыть, поднял шум, а в итоге сам на улице оказался… Неустроенность, вот он в водке тоску и топил.
Сонный малыш выронил на одеяло пустышку. Виктория вложила соску в приоткрытый ротик, ребенок зачмокал губами.
Тренькая звонком, мимо пронесся мальчишка на велосипеде.
— Хорошо здесь, — негромко сказала Виктория, отводя рукой низко нависшую над дорожкой ветку. — Мы с Денисом часто приходим сюда…
Помолчав, Беляев спросил:
— Денис — ваш муж?
— Денис, это мой сын, — произнесла она, и Беляев заметил, как напряглось ее лицо.
— А муж?..
Он почти сразу пожалел, что задал этот вопрос. Темные глаза Виктории набухли слезами…
«Неужто бросил? — мелькнуло у Беляева. — Такую женщину?.. И чего мужикам надо?..»
— Его отец погиб, — Виктория справилась с чувствами, но глаз не отрывала от потрескавшегося асфальта.
Беляев скованно поспешил извиниться.
— Ничего… Я уже привыкаю… Олег служил в ОМОНе, не вылазил из командировок. Под Новый год их взвод бросили в Грозный… Я от телевизора не отходила; говорили, что потерь больших нет. От взвода целых пятеро остались, у кого ни царапины. Человек двенадцать по госпиталям, а девять ребят… — выросший в горле ком мешал ей говорить, — и Олега… в цинковых гробах привезли…
Вячеслав не нашелся, что сказать в утешенье, да и нуждалась ли Виктория в пустых словах?..
Он молчал, и не смел поднять на нее глаз, ощущая лишь ее близость.
— Что вы еще хотите узнать о Семене?
— Когда он пропал первый раз?
Виктория ответила не сразу.
— Кажется, в девяносто втором. Мама запаниковала, хотела бежать в милицию. Но потом смирилась, позвала соседку, бабу Валю, та на картах ворожит. Вышло, что Семен живой, хотя и находится далеко, думает о доме.
— И вестей о себе не подавал?
— Никаких. Месяца через четыре появился. Мама чувствовала, что с ним что-то не то. Приехал загоревший, говорил — с курорта. А какой там курорт, когда сам как на иголках. Пошли с Олегом за водкой, возвращение отметить. Муж потом рассказывал: грузовик мимо проехал с отломанным глушителем. И, когда с ними сравнялся, получился выхлоп. Семен прыгнул на землю, откатился в какую-то канаву. Когда в себя пришел, долго смеялся. Но мой Олег кое в чем разбирается. На указательном пальце, здесь, — Виктория коснулась ногтем подушечки, — у него был вспухший рубец. Такие, знаете, бывают, когда долго стреляешь…
— Ваш муж не звал его к себе?
— В ОМОН?.. Звал, говорил, что опытные люди им нужны. Но Семен смеялся: «Ты, — говорил, — много за командировки получаешь? Пшик, и все? Я за такие деньги не собираюсь шкурой рисковать». Олег обижался. Но ведь правда! За ранение в плечо, в первую войну, Олег смехотворную страховку получил. Такие гроши, что купить телевизор в дом, без заёма, не могли.
— Семен приезжал с деньгами?
Виктория улыбнулась.
— Зарабатывал он неплохо. А что за работа, скрывал.
Она присела на пустующую скамейку, и хлопнула ладонью по крашеным доскам.
— Отдохните. Пусть Денис поспит.
Смахнув осыпавшиеся березовые сережки, он сел рядом.
— Скажите, Вика, он часто так уезжал?
— Еще раза три или четыре. Впрочем, точно не знаю, мы с ним не очень контактировали. Весь девяносто шестой год точно дома не жил.
— Хорошо. Когда Семен пропал в последний раз?
— Да прошлой весной. Я даже не знала, когда именно. Сами понимаете, холостяк; наши комнаты на коммуналке прибрать некому. Я иногда заезжала на квартиру, делала уборку.
— Значит, у вас есть ключ? — заволновался Беляев.
— Есть, — удивленная, сказала Виктория. — У него и у меня по экземпляру.
— И ключ у вас дома?
— С собой…
Она засунула руку в карман ветровки и, достав кожаный чехол, вытащила плоский английский ключ.
Вячеслав встал и посмотрел на нее с мольбой.
— Вика, мы можем побывать на той квартире?
Она встретилась с ним глазами.
— Вообще-то, дома свекровка. Она с Диней посидит… А что вы хотите найти?
— Пока не знаю, — честно сказал Беляев, и повторил в задумчивости: — Пока не знаю.
* * *Открыв дверь коммунальной квартиры, Виктория пропустила вперед Беляева. Пошарив рукой по стене — в коридоре было темновато — включила свет.
Тотчас отворилась щербатая дверь по левой стороне коридора, и из нее с любопытством высунулась женская голова в бигудях.
Беляев сконфузился, точно его застали за чем-то неприличным, и вежливо поздоровался.
Жиличка смерила с головы до ног запоминающим взглядом, и с вызовом напомнила Виктории:
— Не забудьте свет погасить! Платить нам приходится.
Виктория прошла к угловой двери, которую припирала допотопная стиральная машина и попыталась сдвинуть ее.
— Минуточку, — вмешался Вячеслав и взялся за дело сам.
Легонько отстранив Вику — он нечаянно коснулся рукой ее теплых пальцев и смутился; и был рад, что при скудном освещении она не заметила расплывшуюся по щекам краску — откатил стиралку к стене.
Виктория отперла замок и вошла в комнату.
Окна плотно запечатаны, и воздух в комнате был спертый. Она открыла форточку.
— Вот здесь он и жил. Мы с мамой занимали соседнюю.
Журавлевы жили небогато. Кроме кровати угол у окна занимал платяной шкаф. Сбоку, вплотную в стене, — стол с маленьким цветным телевизором. На противоположной стене висела книжная полка.
— Смотрите, — позволила Вика, присаживаясь на стул.
Он еще раз осмотрелся, решая, с чего начинать. В принципе, его действия противозаконны, потому как ордера на проведение обыска ему никто не давал, но, когда дело не терпит отлагательства, формальности остаются в стороне.
Поднявшись на цыпочки, он сдвинул вбок стеклянную дверцу книжной полки, выдвинул книгу. Достав, перевернул корешком вверх и потряс.
— Пусто, — сказал сам себе и полез за второй.
Вика, решив не мешать сыщику, вышла в коридор. Беляев и не заметил этого. Он перетрясал каждую книгу, сдувая накопившуюся пыль. Но пока без результата.
