Николай Кожевников - Гибель дракона
— Ш-ш-ш... — остановил он, прислушиваясь.
Сквозь вой ветра и выстрелы явственно доносились шаги людей. По всей вероятности, двигалась колонна.
Из темноты постепенно начали вырисовываться силуэты японцев в круглых шлемах и звенящих на морозе коротких шубах с поднятыми меховыми воротниками. Шли не таясь, уверенные, что не встретят здесь часового. Их разведка никогда не видела поста около этого знака.
— Приготовить гранаты, — передал по цепи Золотарев.
Японцы остановились в нескольких шагах. Один из них, отделившись от группы, пригнулся и, стреляя, побежал к камню. Остальные, держа оружие наготове, шли следом.
— Огонь! — зло крикнул Золотарев и бросил гранату.
Взрывы на мгновение ослепили японцев. Они в беспорядке заметались, послышались стоны и крики. Камалов, забыв о морозе, голыми руками нажал гашетку. Застучал пулемет. Японцы валились в болото, и ветер тут же заметал их снегом.
Первые пули пригнули Золотарева, но он заставил себя подняться и пристально осмотрелся вокруг. Справа чернели неясные тени. Вскоре оттуда открыли огонь. Пули ударяли в камень, угрожающе взвизгивая. На левом фланге почти не переставая трещал автомат Шкорина. Золотарев с необыкновенной ясностью припомнил этот участок границы: правее идет ложбина, по ней можно пройти незамеченным и, если японцы догадаются об этом, то отделение окажется отрезанным от... своих. Золотарев широко раскрыл глаза. Их хотят отрезать от родной страны! Короткими перебежками Золотарев продвигался вправо. Только на полпути он вспомнил о Шкорине и сейчас же послал к нему двух солдат с ручным пулеметом. «Нужно сосредоточить огневые средства на флангах», — решил он.
Шкорину приходилось трудно. Японцы лезли напролом, не считаясь с потерями. Совсем недалеко за спиной, в каких-нибудь пяти-семи метрах — Шкорин это знал — лежали два валуна, они послужили бы ему хорошим укрытием. Он уже шевельнулся, намереваясь отползти назад, но понял, что не успеет, что потеряет решающие секунды, и остался на месте.
— Эх! — ненавидяще выдохнул он и закричал во весь голос: — Сколько вас там? А ну! — Бросив гранату, начал быстро перезаряжать автомат. Скинул мешавшую варежку, схватил диск: «Только бы успеть!» Из мрака вынырнули две фигуры в коротких шубах. «Японцы!» Мысль Шкорина работала предельно четко. Казалось, все, что происходит, было уже давно пережито. С коротким криком Шкорин бросился под ноги переднему японцу, и тот, вскрикнув, выстрелил — туда, где секунду назад была голова Шкорина. Щеку опалил огонь, в голове зазвенело. Коротким и сильным ударом автомата по коленям, Шкорин свалил японца. Второй растерянно замер. Этого мига было достаточно: Шкорин прикладом ударил его в лицо, японец вскрикнул, выронил винтовку, пошатнулся. Шкорин навалился на первого, мертвой хваткой сдавил ему горло. Но тут появился третий. «Все!» — горькой обидой мелькнуло в мыслях. Но сбоку раздалась пулеметная очередь, и японец свалился.
— Ага! — торжествующе крикнул Шкорин. — Наелся? — и, обернувшись, позвал: — Давай сюда, браток. Вот тут пулемету самое место! — и, когда пулеметчики подползли, признался: — Ну, спасибо. Чуть было не того...
— Чего «того»? — не понял пулеметчик, устанавливавший сошку. — Еще-то есть там они?
— Будут! — засмеялся Шкорин.
Японцы отошли. Наступила тишина, изредка нарушаемая надсадными криками раненых. Пользуясь короткой передышкой, Золотарев торопливо обежал отделение. Раненых не было. Минут через пять японцы, ломая хрусткий камыш, поползли вновь, на этот раз редкой цепочкой, охватывая отделение с трех сторон. Как далеко уходили их фланги, Золотарев не знал. И некого было послать в разведку: одиннадцать человек защищали полтораста метров. Но когда открыл огонь часовой с соседнего поста, сержант понял, что рассредоточиться нужно еще больше.
Торопливо отдавая приказания, Золотарев не переставал наблюдать. Звуки выстрелов то глохли, относимые ветром, то неожиданно приближались: начинало покалывать в ушах. Где-то кричали «банзай», кто-то стонал, слышался пронзительный визг, топот и резкие гортанные выкрики. Золотарев стрелял в расплывчатые тени.
Японцы снова отошли. Но вот опять: «Банзай!» — и они беспорядочно, по-сумасшедшему стреляя, поднялись в атаку. Золотарев прижался к камню, выжидая, когда они подойдут поближе. Пропустив их за рубеж, солдаты открыли огонь. Японцы, пригибаясь, кинулись обратно. Один из них, задержавшись, бросил гранату. Она разорвалась недалеко от пулемета. Золотарев прыгнул к самураю и, забыв про автомат, яростно ударил его по голове незаряженной гранатой. Японец коротко гакнул и свалился. Придавив его коленом, сержант почувствовал, как обмякло его тело. Камалов медленно отвалился от пулемета и ткнулся лицом в снег. Пулемет замолк.
— Камалов! — крикнул Золотарев.
— Ранили его, — сказал Гурин, пытаясь поднять неподвижное тело товарища.
— Ранили? — Золотарев порывисто приподнялся. — Переходи за пулемет!
Сам он подбежал к Камалову, на ходу вынимая индивидуальный пакет.
К пулемету подтащили оглушенного японца и накрепко связали его.
82По боевой тревоге майор Сгибнев приехал на командный пункт полка. Штаб в полном составе разместился рядом, за бревенчатой стенкой.
Граница была нарушена одновременно в пяти пунктах. Везде шли ожесточенные бои. Установить разведкой количество и расположение войск противника не было возможности: приказ запрещал переходить границу. Пришлось рассредоточить полк по всему участку. Напор японцев не только не ослабевал, а как будто усиливался. Появилось новое, шестое направление у знака на камне. Майор послал туда роту и созвонился с начальником заставы. Тот сказал, что правее, на соседних участках, пока все спокойно, хотя отмечены случаи появления вблизи рубежа небольших групп противника. Он тоже не знал действительных сил японцев. Предполагал — до двух батальонов. Артиллерию японцы подвезли, она пока молчит. Танков не видно, но кое-где слышен шум моторов. «Начало войны, — гадал Сгибнев, — или очередной инцидент?»
Дежурный доложил: с участка от камня привели пленного. Сгибнев обрадовался:
— Быстрее переводчика!
Ввели пленного. Он был высок ростом и так крепок в кости, что форма японского солдата, словно чудом натянутая на него, вот-вот, казалось, должна была лопнуть по швам. Майор приказал размотать башлык, закрывавший лицо пленного. Переводчик приготовил бумагу, хотел уже начать разговор, но вдруг повернулся к майору и разочарованно сообщил:
— Это же русский.
Пленный мелко задрожал, затравленно озираясь и шмыгая взглядом по темным углам блиндажа, будто выбирая место, где можно спрятаться.
— Фамилия? — спросил майор.
— Сысоев, ваше благо... това... Не могу знать, как называть прикажете, — он вытянулся, едва не коснувшись головой потолка.
— Какими силами наступают японцы?
— Два полка, восемьдесят первый и пятьдесят второй, двести четырнадцатой дивизии.
— На этом направлении?
— Так точно! Все силы приказано пустить в дело, когда наметится успех... Ну, а если не будет... успеха, то есть, то... — Сысоев неопределенно пожал плечами.
Сгибневу предстояло решить, верить ли показаниям изменника Родины.
— Почему вы оказались в составе японских войск?
— Извращение судьбы... — вздохнул Сысоев, поднимая глаза к потолку.
— Шутовство! Прекратить! — Сгибнев стукнул кулаком по столу, пленный вздрогнул. — Отвечать на вопрос!
— Послан господином атаманом как переводчик! — выпалил Сысоев, испуганно выкатив глаза и отступая от стола.
— Каким атаманом?
— Господином Семеновым!
— Опять эта сволочь зашевелилась... Кем служил у Семенова?
— Старший унтер-офицер личной охраны!
«Сейчас расстреляют...» — трепыхнулась мыслишка. Но где-то в глубине души он надеялся на лучшее: надо подкупить советских офицеров откровенным признанием. Раз уж попался, все равно все узнают... Лучше самому сказать... Об Ухтомском... вот о ком! Заразу понес! «И какая это стерва так долбанула по голове? До сих пор мозги трещат...»
— Сколько здесь японских войск?
Сысоев повторил. И рассказал все, что знал.
— Не надо меня убивать, господин майор! — он упал на колени. — Ради бога, не надо убивать! Я только переводчик! Ей-богу! Святым крестом клянусь...
Майор уже не слышал его. Да, теперь можно принять решение. Уничтожить! Как бешеных собак. Чтобы неповадно было в другой раз... Сгибнев поднял телефонную трубку.
— Начальника штаба. Прикажете пропустить японцев за линию рубежа на триста-пятьсот метров. Пусть батальон отойдет. Да. Ни в коем случае не оставлять убитых и раненых. Конечно, своих. Потом с фланга ударят пограничники и наши батальоны. Отрезать противника от границы и... — майор замолчал, слушая. — Точно!
