Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– У меня из головы не выходит ваша мысль, товарищ командир, вдарить по железке восточнее станции. Вовсе озадачим врага, – сказал Степан.
– Будь нас не семеро, рискнул бы. Отобьём ожидаемую облаву, подумаю.
– А что, если завтра утром заминировать просёлок, на самом узком месте, – подала голос Таня. – Немцы обязательно пойдут за нами.
– Мысль хорошая. Все преимущества на нашей стороне. Засада, внезапность, быстрый манёвр в лагерь. Мы знаем дорогу, они – нет. Овчарки укажут и выведут прямо на нас. Надо тщательно разработать операцию. А сейчас всем готовить хлысты и ставить палатку.
В темноте, подсвечивая факелами из бересты, навернутую на палки, ставили просторную палатку. В неё поместили мешки с крупой, мукой, сухарями. Здесь же разместились на ночлег женщины, подстелив верхнюю одежду. Угомонились лишь к полночи.
Таня увлекла Костю на своё облюбованное прошлой ночью местечко и зацеловала любимого. Он охотно отзывался на ласки, шептал вечные, никогда не надоедающие слова любви и все свои действия и действия Тани воспринимал как нечто божественное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Ему хотелось до бесконечности, ну хотя бы до утра находиться в таком состоянии, но он понимал, что силой воли оборвёт ласки, проверит единственный пост, сменит его другим бойцом, а вернувшись, обязан уснуть, чтобы завтра быть отдохнувшим в полной силе атлета перед схваткой с соперником.
Таня не соглашалась, пыталась тормошить его, едва ли не с обидой.
– Таня, милая, пойми, нет у нас времени на продолжительные ласки. Мы должны быть всегда в форме, чтобы выдержать нечеловеческую нагрузку атаки, манёвра. Потому приказываю тебе и себе спать!
Ночью, как и ожидалось, шёл холодный сентябрьский мукосей. Но он почти не проникал через густые ветви сосны, под которыми, завернувшись в брезент, спали Костя и Таня. В прогалинах деревьев было мокро. Это радовало. Следы партизан, ведущие от бывшего схрона в лагерь, пропали.
Утром командир уделил час на огневую подготовку бойцов. Учил бить из автоматов только короткими очередями. Патроны берегли, потому сначала выполняли сухой тренаж и только в конце занятий стреляли по мишеням – банкам из-под каши. Степан и Иван выбили десятки, как и командир. Таня тоже отличилась, а вот Лёня и Федя стреляли посредственно. Попадали через раз. Люся также больше мазала.
– Ничего, – успокоил командир, – дело это наживное. Для тренировок используйте любую свободную минуту, даже на ходу. Учитесь подводить мушку под цель и плавно спускать курок. Доведите эти упражнения до автоматизма, тогда цель будет поражена. По врагу цельтесь в грудь. А теперь потренируемся маневрировать по-пластунски и перебежками с ведением огня. Это тоже надо доводить до автоматизма.
Лейтенант распорядился продолжить работы по укреплению огневых точек. Дополнительно слева и справа дотов навалить по несколько бревен для укрытия и ведения огня на случай захода противника с тыла. Доты замаскировали ветками. После завтрака командир ушёл с Таней и Лёней к дороге, осуществить высказанную санинструктором мысль.
Мокрая просёлочная дорога была пуста и давала шанс без опаски поставить заряд. Лейтенант поручил заложить толовую шашку Лёне. Наблюдал, подсказывал. Шелестов с заданием справился хорошо и быстро. Замаскировал клад и провод. Командир внимательно осмотрел работу, недостатков не нашёл. Похвалил бойца. Группа укрылась в лесу. Он близко подступал к дороге, разбитой колесами грузовиков и тягачей, ботинками пехоты. Удобно устроились для ведения огня за деревьями, стали ждать транспорт.
К удивлению диверсантов, на западном крыле дороги появились всадники. Два эскадрона кавалеристов. Лошади шли крупным шагом в две колонны. Впереди восседали офицер и унтер. У первого на груди висел бинокль, слева – палаш, на боку в кобуре пистолет. Унтер был вооружен винтовкой, на поясе подсумки с патронами, а также на упряжи лошади палаш. Вторым за офицером следовал рядовой, вооруженный винтовкой, палашом, возле стремени пристегнут ручной пулемёт системы МГ. Вся описанная картина отпечаталась в памяти лейтенанта потом, когда немцы бодро прошли мимо. А сейчас Белухин встревожился: разобьют копытами заряд!
– Лежать, ни с места! – тихо сказал лейтенант и ужом скользнул в придорожную траву. Таня только ахнула, побледнела. Шелестов от неожиданности поперхнулся. Белухин по-пластунски быстро преодолел несколько метров зарослей травы до дороги. К счастью, она подступала почти к самому заряду, протянул руку и выхватил из рыхлого грунта тол. Попятился, скрылся в траве.
Кавалеристы быстро приблизились к лёжке партизан. Офицер время от времени вскидывал к глазам бинокль и просматривал открывшийся участок дороги. Безлюдно. Сотни быстро покрыли расстояние до бывшего заряда и спокойно прошумели мимо лазутчиков, которые перебежали в глубь леса.
– Едва операция не сорвалась! – тихо сказал лейтенант. – Благо успел выдернуть тол.
– Признаться, не ожидала увидеть немецкую кавалерию. У них танки, самоходки, мотоциклы…
– Она хороша в разведке. Любая погода ей нипочём. Быстро заполняет брешь после прорыва обороны танками. Могут бросить и на нас. Это подготовленные, опасные вояки.
– Вчера я видела колонну солдат на марше, сегодня кавалерию. В одну копилку – удар на Москву, – нервно сказала Таня.
Группа затаилась. Возник вопрос: стоит ли ждать здесь карателей? Пойдут ли облавой?
– Подождём. Только переберёмся левее метров на сто. Обзор с двух сторон достаточный. Услышим гул машин – заминируем.
Группа сместилась на новое бугристое место, откуда лучше просматривалась дорога вправо и влево. Укрылись в густом придорожном кустарнике. Лейтенант и Шелестов взрыхлили почву, вырыли ямку в разбитой копытами дороге. Вернулись в засаду, стали ждать неизвестное, попахивающее легкомысленностью, на чём поймал себя командир. Они всматривались в подернутую первой акварелью лесистые стены просёлка от легких ночных приморозков. Константин как-то не замечал в суматохе военных буден начинающийся осенний разлив красок. Они приходили в родную таёжку куда раньше этих европейских просторов, и Костя потерял счет дням и времени, только теперь, несколько расслабившись в ожидании, увидел порыжевшую листву клёна. Правда, с одного бока, с северной стороны. Берёза и ольха держали свой ласкающий глаз изумруд, да вон те молодые дубки под охраной сосны тоже стояли нетронутые осенью.
Вскоре со стороны посёлка Клинового до слуха диверсантов долетел треск мотоциклов. Вот они вынырнули из-за поворота. За ними грозно гудит легкий броневик с двумя пулемётами. Чуть поодаль угадываются три грузовика под тентом.
Шли медленно по раскисшей дороге. Лейтенант низко пригибаясь, а затем
