Николай Кожевников - Гибель дракона
В дверь торопливо постучали.
— Войдите!
— У подъезда машина с капитаном Такэока. Он идет сюда, — быстро проговорил адъютант.
В кабинет уже входил японец высокого роста в очках. На неподвижном лице — заученная любезная улыбка.
— Давно не имел счастья видеть вас, дорогой господин атаман! — радостно воскликнул Такэока, протягивая руку. — Вы все такой же — бодрый и полный энергии. Жизнь есть борьба — так вы говорите?
Пожимая сухую и жесткую ладонь японца, Семенов испытывал неподдельную радость. Капитан был одним из немногих японцев, которые знали настоящую цену атаману и хоть внешне относились к нему с уважением.
— Весьма... весьма польщен... — бормотал растроганный атаман, суетливо усаживая нежданного гостя. — Рюмочку сакэ? Подогреть?
Такэока покачал головой и указал глазами на замершего у дверей адъютанта...
— Идите, поручик, — приказал Семенов. — Никого не принимать.
— Григорий Михайлович, — заговорил Такэока доверительно, когда дверь захлопнулась, — я пришел предупредить вас... наступление почти решено...
Семенов широко перекрестился.
— ...начать ранней весной, — атаман откинулся на спинку стула и побледнел. — Зима дана Квантунской армии на окончание разведки. Скорее, для... — он с трудом подыскивал русское слово, — усиленной! Вот! Усиленной разведки боем. Инциденты назначены почти на каждый день. Подробный план вам пришлет штаб армии. Мне поручено согласовать с вами только одно: сможете ли вы обеспечить нужное количество переводчиков, способных, конечно, носить оружие и, в случае надобности, вести разведку?
— Сколько?
— До пятисот человек. Лучше иметь резерв. Ожидание вызовет в наших войсках неприятное чувство, — Такэока чуть подумал. — Семьсот пятьдесят человек.
— Когда?
— Первая группа, шестьдесят человек, должна быть готова послезавтра. Переводчиков разослать... Запишите, Григорий Михайлович, — Такэока достал маленький блокнот с серебряными крышечками, с тисненой монограммой. — В Хайлар — десять, Цигань — четыре, Хейхэ — двадцать, Цзямусы — десять. Остальных двенадцать — в Мулин. Двенадцать... Я не ошибаюсь?
— Так точно, двенадцать. Все будет сделано. Транспортировка до места назначения?
— За счет ЯВМ[7] тех городов, куда следуют люди, — Такэока поднялся. — Очень хочу пожелать вам успеха, дорогой Григорий Михайлович. Я первым поздравлю вас на посту президента!
Растроганный Семенов проводил гостя до машины и, услужливо открыв дверцу, посадил его. Клубы пыли долго не оседали. Семенову казалось: идут колонны солдат по бесконечным русским дорогам...
Вернувшись в кабинет, атаман приказал срочно вызвать офицеров связи. Недавно тихий особняк оживился, напоминая фронтовой штаб, лихорадочно готовивший операцию.
Но «счастливый день неожиданностей», как назвал его про себя атаман, окончился неприятностью. В одиннадцатом часу адъютант подал Семенову пакет.
— Господин настойчиво просит свидания, ваше превосходительство. Он говорит, вы его знаете и будете очень рады встретить живым и невредимым.
— Гнать в шею! — крикнул Семенов, вскрывая пакет. Адъютант уже открывал дверь кабинета. — Стой! — атаман побледнел: «Искренне преданный Вам Гонмо». — Пригласи!
«Откуда? — соображал Семенов, комкая в руках листок грязной бумаги. — Он же убит. Сысоев никогда не ошибался. Да! Но труп его пропал...»
Овладев собой, атаман сел за стол и развернул газету. И вот... Гонмо! Исхудавший и, казалось, подросший. Задевая длинными ногами за край ковра, он молча прошел к окну и опустил штору.
— Комары летят на свет. Не люблю. А вы по-прежнему — огнепоклонник? — кивнул на камин, где тлели малиновые угли.
Неопределенно хмыкнув, Семенов пожал плечами.
Гонмо непринужденно сел, вытянув длинные ноги под столом. Не торопясь, закурил и, откинувшись на спинку кресла, выпустил голубоватые колечки дыма — кольцо в кольцо. Семенов напряженно следил за ним, не сводя глаз с его подвижных холодных пальцев с острыми ястребиными ногтями. Серые добродушные глаза Гонмо были спокойны.
В соседней комнате шум затихал. Офицеры связи, переговариваясь, расходились. Гонмо докурил папиросу, спокойно и очень старательно затушил ее и, улыбаясь одними губами, сказал:
— Наша первая встреча была гораздо теплее. Не так ли, мистер Семенов?
— Возможно, — Семенов вспомнил о своей записке на имя Кавасимы, о расписке, данной этому дьяволу еще тогда, давно. Все это, конечно, в руках Гонмо, а может, даже хранится где-то, может быть, в Америке, либо в Англии — черт разберет этого многоликого дылду! — Я прошу говорить без этих... непонятных намеков, — Семенов испугался внезапно возникшего спокойствия. — Что вам нужно?
— Упаси боже! — засмеялся Гонмо, усаживаясь удобнее. — Просто я счастлив, что так удачно выбрался из ямы, куда меня пытались столкнуть... Несколько преждевременно, я бы сказал, — и продолжал вполне дружелюбно: — Прошлый раз мы не сумели достигнуть с вами соглашения по второму вопросу. Я затрагивал его только частично...
— По какому второму? — переспросил атаман. «Ни о чем он не догадывается», — мелькнула радостная мысль.
— Если мне не изменяет память, мы затрагивали вопрос о будущем. Самый большой вопрос, который тогда интересовал и вас...
«О войне! — догадался Семенов. — Чего он крутится вокруг да около!»
— ...и меня в равной степени. В дни моего вынужденного отдыха, — он искоса взглянул на Семенова, — я долго думал: почему вы, умный и талантливый человек, иногда бываете таким недальновидным?
— Отчего же. Каждое разумное предложение я готов принять, — Семенов потянулся к бутылке, но, заметив насмешливый взгляд Гонмо, опустил руку. — Особенно, если оно исходит от вас.
— Я польщен! — Гонмо наклонился над столом. — Итак, могу рассчитывать?
Семенов широким жестом протянул ему руку. Не переставая любезно улыбаться, Гонмо пожал горячую ладонь Семенова.
— Теперь я могу просить об одном маленьком одолжении? — Гонмо налил вина и, держа стакан над столом, проговорил: — Не будем снова ускорять события, дорогой мистер Семенов. Вы меня поняли?
Атаман зябко поежился: в любезном тоне слышалась угроза. Но ответил атаман спокойно и с достоинством:
— Вы правы, мистер Гонмо. Все придет в свое время.
Пристально глядя друг другу в глаза, они подняли стаканы.
74На рассвете заключенных крепко связали, вывели во двор и бросили в крытую автомашину. Лиза не чувствовала ни голода, ни боли — все заглушала мучительная тревога о ребенке: может быть, его уже нет в живых?.. Вскоре в ящик затолкали еще пять человек, и машина тронулась, покачиваясь на ухабах. Заключенных выбросили в знакомой пади. Солдаты-японцы в коротких шубах и меховых шапках с длинными ушами переминались с ноги на ногу, прятали посиневшие носы в пушистые воротники. Заключенные лежали как попало, друг на друге, коченея от холода, не в силах сделать ни одного движения: так крепко опутали их веревками. Они действительно напоминали сейчас сваленные в кучу бревна, брошенные без надзора беспечным хозяином.
Солдаты, повинуясь команде, принялись укутывать туловища заключенных в толстые ватные одеяла, пропитанные кровью. На головы всем надели металлические цилиндры. Потом некоторых привязали к деревянным столбам, врытым в землю, остальных положили в разных местах ровной почти круглой площадки. Минеры заложили в центре площадки небольшой снаряд, подключили к нему два провода и отошли в утепленный блиндаж, расположенный примерно в километре на невысоком холме.
Бетонированный потолок и стены блиндажа, способные выдержать любую бомбежку, украшала надпись: «Приют странника» под нарисованным шалашом из бамбука. Возле застекленной амбразуры, защищенной бронированным козырьком, стояли деревянные кресла и стол с разложенными на нем биноклями. С потолка опускались окуляры стереотрубы. Подошла легковая машина. Встречавший генералов офицер доложил:
— Полигон к опытам подготовлен полностью, бревна разложены точно по чертежу.
— Головы, туловища закрыты?
— Так точно.
— Хорошо, отдыхайте.
Исии не любил, когда опыты кончались смертью «бревна». Терялся весь смысл опыта — силы и средства тратились даром. Каждый подопытный — объект для наблюдения. Он умрет, но прежде будет точно установлена область заражения, записаны время ранения и смерти. Нужно подсчитать, когда быстрее наступает летальный исход: от заражения верхних или нижних конечностей?
Исии, Кавасима и несколько научных сотрудников прошли в блиндаж.
— Начнем, господа! — весело сказал Исии, раздеваясь. — Прошу оставить ваши чисто теоретические споры. У нас мало времени.
Взявшись за рукоятку рубильника, он припал к окуляру стереотрубы. Остальные разобрали бинокли и подошли к амбразуре.
