Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Небось окруженцы?
В просвете между соснами появился Иван, вооружённый немецким автоматом. Он увидел партизан.
– Товарищ лейтенант к вам направил. Мы со станции Локоть. Не стреляйте!
– Господи, Иван, Степанов кум! – вскричал изумлённый дед Евграф. – Батюшки, да ты не один, целая орава вас!
Иван закинул автомат на плечо, бросился к деду Евграфу. Они обнялись, прослезились. За Иваном вышли из лесу подростки, женщины и пожилой мужчина, тоже вооруженные автоматами, с котелками, фляжками и ранцами, одетые кто как: в пиджаки полицаев, в немецкие кители.
– Что случилось, как вы к нам попали? – строго спросила Таня. – Кто вы такие?
– Не обессудьте, товарищ санинструктор. От смерти нас спас товарищ лейтенант со своими бойцами и к вам направил.
– Да где же он вас встретил?
– А вот послушайте, дайте присесть, уморились. – Иван опустился на лавку, за ним попадали на землю остальные. И он подробно рассказал о коллективной беде, негаданном освобождении, прерываемый горестными возгласами Клавдии.
– Так что у вас пополнение, товарищи, с оружием пришли, с патронами. Будем драться.
– Дождёмся командира, он решит что да как, – сказала Таня, недоверчиво глядя на женщин и подростков. – Садитесь за стол, попьёте чай с сухарями.
– У нас в немецких ранцах сухой паёк вражеский. Лейтенант велел всё взять. Правда, часть груза мы оставили в мокрой балке, когда дорогу перешли. Спрятали, не донесли бы. Слава богу, было двенадцать автоматов с подсумками, шесть винтовок и тоже с подсумками, фляжки, котелки. Ранцы с продуктами все при нас. Кабы мешки были…
– Ладно, перекусывайте пока, рано утром пойдете за остальным грузом, – распорядилась Таня.
Глава 18
Второй день прошёл в тревожном ожидании лейтенанта Белухина и его группы. Партизаны пилили лес, обрубали со стволов ветки, возили хлысты к котловану землянки. Выкопали второй котлован между деревьями.
Больше всех тревожилась Таня. Она нашла в Люсе хорошую сочувствующую собеседницу. Девушка тоже переживала за Лёню и не скрывала своего беспокойства.
– Я уверена, товарищ Костя рисковать не будет, и все придут живы и здоровы, – говорила она Люсе, скорее всего успокаивая себя, – у него выработалось правило: наносить удары наверняка, без большого риска, глупо погибать не собирается. Смерть только на пользу фрицам. Он мне не раз говорил: мертвого не бояться, а только живого.
– Товарищ лейтенант бесстрашен, но умный.
– Вот-вот, у него умное бесстрашие. Всегда трезвый расчет на победу. Без этого нам нельзя, иначе немцы нас быстро накроют.
– Вас военных только четверо, а гражданских одиннадцать человек. Я не хочу быть обузой, потому прошу научить меня стрелять.
– Хороши же были бы мы, если бы своих людей не защищали. Наша земля, люди и армия – одно целое.
– Я согласна, Таня, но дайте мне первый урок стрельбы.
– Хорошо. Во время обеда, пока отдыхаем, изучим винтовку. Разберём и соберём. Покажу, как надо целиться.
– Спасибо, Таня, – девушка обняла подругу, – я буду стараться, как в школе была хорошисткой, так и тут постараюсь. Я спортсменка, быстро бегаю и высоко прыгаю. Чемпионка школы.
– Выносливость для партизана – это жизнь. Пройти за день тридцать километров по лесу с грузом очень не просто. Тут Лёня и Федя пока слабаки.
– Ничего, товарищ Костя их подтянет.
– Такая наука даётся не сразу. Вот я и переживаю, что группе надо быстро уходить, а бойцы не смогут выдержать темп.
Люся от таких слов подруги заволновалась, примолкла. Таня вновь успокоила.
– Не переживай, сама говорила, что товарищ лейтенант умный. Он дорожит каждым бойцом. Будет устраивать привалы, перекусывать. А ночью отдохнут, пока темно. Верь в успех.
– Я верю. Вот и на обед кличит моя баба Клава.
Девчата устали, но, быстро пообедав, Таня взяла винтовку и стала обучать Люсю разборке и сборке винтовки. К ним присоединились подростки, с любознательной настырностью сначала смотрели, а потом сами взялись изучать винтовки, которых в лагере было несколько. Затем Таня всем четверым показала сухой тренаж ведения огня. И снова работа до пота. А он уже въелся в поры, белье заскорузло и тело, не знающее мыла и воды, к ночи зудело. Солнце хорошо прогрело воздух да озерную стоячую воду, и Таня решила сполоснуться. В рюкзаке у нее лежало запасное белье для смены.
– Люся, у вас есть в запасе мыло?
– Вроде есть, а что?
– Я как попала на передовую, так ни разу не мылась. Возьми у бабы Клавы печатку и идем, пока солнце не село, искупаемся.
Люся бросилась к бабе, взяла кусок хозяйственного мыла и побежала догонять Таню, которая уходила за сосны, к тому месту, где озеро давало кривизну в сторону запада с открытой водой, утками, чирками, тяжеловесными гусями и турпанами, где можно свободно окунуться с головой и поплавать.
Вода потеряла летнее тепло, но студеной не казалась. Девчата, раздевшись до нога, скрытые от лагеря деревьями, сначала с опаской ступили на податливое илистое дно, потом разом с криком отчаяния бросились в воду, окунаясь с головой, поплыли. Глубина небольшая, ноги цепляли водоросли, вызывая неприятные ощущения. Побарахтались немного, вышли на берег, и Таня принялась драить намыленной мочалкой спину. Ей казалось, что вместе с мыльной пеной она смывает слой пропотевшей кожи – так было зудяще щекотно, что она от блаженства зажмурилась, продолжая неистово елозить мочалкой по спине, упругим ягодицам, ногам.
– Таня, у тебя тело – рюмочка!
– Да и у тебя – загляденье. Эх бы, сейчас водички погорячее тазик. Я в банях не парилась, а сейчас бы с удовольствием!
– Я без веничка и баню не признаю, – откликнулась Люся, – придётся привыкать.
– Придётся, никуда не денешься.
Намылив голову, продрав волосы короткой стрижки ногтями так, что мыльная пена стала хлопьями падать с головы, Таня, взвизгнув, бросилась в воду. За ней последовала Люся. Девчата несколько минут барахтались, хохоча, смывая мыло, а вместе с ним исчезал месячный Танин пот и зуд.
Одевшись, они простирнули белье и довольные, слегка продрогшие отправились в лагерь, где баба Клава вскипятила в котелке воду и запарила душицу. Девчата с благодарностью принялись чаёвничать, согреваясь
