Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова
Одиноков и Переверзев переглянулись, и Вася заметил, что его друг искренне изумлён. Да и сам он, если честно, не ожидал такого поворота.
— Есть в зале верующие?
Кто-то хихикнул, потом засмеялись человек пять, потом все. Руки никто не поднял.
— Мы же комсомольцы! — крикнул Спиридонов, один из немногих среди них, курантов, орденоносец.
— Я знаю, что верующие тут есть, — махнул рукой Молотилов. — Ладно, не признавайтесь. Просто я думал, что совместно мы смогли бы полнее раскрыть тему.
— Евгений Николаевич, — подал голос комиссар. — Ты всё-таки того. Не провоцируй мне будущих командиров. А лучше сам раскрывай тему.
И Молотилов раскрыл. Рассказал о религиозных конфессиях и отдельных течениях. О священных книгах. Об отношении православных и мусульман к защите Отечества. О постах и молитвах. Вторично вернулся к вопросу об «отчаянии в бою», к которому призывал Суворов. Отметил, что православие учит милосердию к побеждённому и обезоруженному неприятелю, дабы, борясь со злом, самому не приобщиться к нему:
— Книга Притч учит: «Не радуйся, когда упадёт враг твой, и да не веселится сердце твоё, когда он споткнётся. Иначе увидит Господь, и неугодно будет это в очах Его», — процитировал он. — Это в Ветхом завете. Но и в Новом о том же. Так, апостол Павел писал: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его. Не будь побеждён злом, но зло побеждай добром». Апостол писал, конечно, о пленённом враге, вы понимаете.
В зале обсуждали услышанное, висел заметный гул голосов.
— Апостол, это кто? — спросили в одном углу.
— Главный подельник Исусика, — издевательски ответили из другого угла.
К концу лекции было предложено задавать вопросы. Курсант Одиноков спросил про заповедь «Не убий».
— Я думал, верующим убивать нельзя, — пояснил он свой вопрос. — А тут война.
— Да, война нарушает эту заповедь, — согласился Молотилов. — Однако Библия содержит указания на ситуации, когда убийства совершать можно! Например, человек, злословящий своих родителей, должен быть предан смерти.
«У-у-у» — загудели в зале. Такая жестокость всех поразила.
— Представляете, есть там такое… Тем более оправдано убийство врага, напавшего на твою страну. Запрещена только личная расправа одного человека с другим по собственному произволу. Христианство позволяет войны для защиты земли, святынь и народа. А захватнические войны не разрешает. Поэтому, товарищи, православный красноармеец не откажется воевать, ссылаясь на заповедь «Не убий».
Вася не был удовлетворён. Была во всём этом какая-то недосказанность. Но в разговор опять влез комсорг. Его бесило наглое разрушение всех его представлений о жизни.
— Религии нет места на земле! — закричал он. — Она ненаучна! Нужно объяснять заблуждающимся, учить их правильному пониманию, а вы!.. вы!.. Никогда священники не делали ничего хорошего, а только обманывали людей!
— Ха! — сказал на это лектор. — А вы, дорогой товарищ, слышали когда-нибудь о Копернике?
— При чём тут Коперник?
— Но вы о нём знаете?
— Знаю, и что? Астроном был, кажется, польский. Чего-то там на небе поменял.
— Коперник доказал, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как думали до него. Он был монахом, товарищ курсант! Правда, католическим… И сделал кое-что хорошее, как видите. Монахи Киевского княжества выработали тактику конного боя. Про русских богатырей слышали? Думаете, кто они?.. Сергий Радонежский указывал, что защита православной Руси есть святое дело. В Куликовской битве отличились двое монахов из окружения Сергия, Александр Пересвет и Родион Ослябя. Монах Шварц изобрёл порох. Первые школы создавали — кто? — священники. Да, у всех у них было ненаучное мировоззрение. Ну не было тогда науки! Не было. Монахи её и создавали.
— А теперь-то наука есть! Так пусть…
— Не перебивайте меня!
К сцене вышел комиссар Мерзликин:
— Лубенец! Вы будущий командир! Вас тут учат командовать! Красноармейцами! Людьми! Воинскими подразделениями! Задачи командира: вести в бой, обеспечивать пищевым и вещевым довольствием, следить за здоровьем! Но приказа перевоспитывать личный состав — командир не получает! Понятно?
— Так точно, товарищ батальонный комиссар!
— Садитесь!
Молотилов мимикой показал, что он доволен. Спросил:
— Ещё есть вопросы?
Василий задумался: не спросить ли о правде? О православном толковании правды?.. Однако понял, что толку не будет. Во-первых, лектор какой-то скользкий. Вроде и с уважением говорит, но с каким-то хитрым к Господу расчётом. Во-вторых, наверняка прицепится к заповеди «Не приноси свидетельства ложна», а эту тему они с Юрой Переверзевым уже обсудили. Да и незачем выпячивать перед всеми свой интерес…
Пока он раздумывал, лектора озадачили вопросом о причине войн с христианской точки зрения. Чего это вдруг на нашу добрую страну напали эти обормоты? Молотилов погримасничал, будто вопрос был настолько сложен и замысловат, что не сразу и ответишь. На деле он соображал, как бы выкрутиться покрасивее. Потому что честный ответ: что, по Священному писанию, Бог посылает народам войны за их тяжкие прегрешения против Него и нарушение верности Ему, — мог бы не понравиться политотделу армии. А сообщит в политотдел об этом его неосторожном ответе не кто иной, как старый друг, комиссар Мерзликин.
Комиссар между тем встал у сцены лицом к залу. Он вновь почувствовал себя профессором. Учебный план курсов не предусматривал политзанятий, никому здесь не нужны были его знания. Он не понимал, почему политэкономия и история коммунистических учений не востребованы в столь ответственный момент, но раз уж подвернулся случай, в грязь лицом не ударит.
Комиссар приосанился:
— В чём, товарищи курсанты, сущность коммунистической идеи? В уничтожении частной собственности! Именно частная собственность, с точки зрения коммуниста, есть коренной источник отчуждения человека от человека, от общества, от природы, и даже от смысла и сути собственного труда! Об этом пишут Карл Маркс и Фридрих Энгельс в «Манифесте коммунистической партии». Капиталистическое общество, основанное на частнособственническом производстве и присвоении продуктов, на эксплуатации одних другими, порождает, товарищи, классовые антагонизмы. И это приводит к революциям. Но есть антагонизмы между самими частными собственниками — так называемая «конкуренция»! Есть антагонизмы между национальными конгломерациями империалистов! Именно это приводит к войнам. Я ответил на вопрос, курсант Медведев?
— Да, товарищ комиссар. Только я хотел узнать, как с церковной-то точки зрения это выглядит.
— Точно так же выглядит, — нахмурился комиссар и посмотрел на лектора.
— Первые христиане понимали опасность частной собственности, — уклончиво сказал Молотилов. — В Писании читаем: «Каждому давалось, в чём кто имел нужду».
— О! — подхватил Мерзликин. — Вот, оказывается, как! Но к ХХ веку капитализм всё-таки захватил весь мир, подчинив своим интересам саму церковь. И теперь капиталисты с крестами на своих знамёнах делят мир. Вот вам и война. Так, Евгений Иванович?
Лектор опять начал гримасничать. Мерзликин, бывший деляга из Института марксизма-ленинизма, своей коммунистической риторикой ставил его в трудное положение. Молотилов всем сердцем желал следовать «линии», а она была нынче такова, что СССР в союзе с одной группировкой империалистических держав, делящих мир (тех же держав, которые в 1918 году совершили интервенцию в СССР), воевал с другой группировкой империалистических держав, делящих мир. В этих условиях отсылки к Марксу выглядели нелепо. Не зря же товарищ Сталин запретил политзанятия на военных курсах. Соображал же, что делает. «Надо сообщить в политотдел, что Женя нарушает указания», — подумал он. А вслух сказал:
— Ну, вроде того. Не знаю. От себя могу добавить, что если страна подверглась агрессии, то Господь поможет народу этой страны одержать победу. Я уже говорил: христианство одобряет справедливые войны и не разрешает захватнические. Так что Германия проиграет потому, что своим нападением совершила грех. А мы победим, потому что товарищ Сталин подошёл к началу войны по-православному, — посмотрел на комиссара, добавил: — Это если смотреть с религиозной точки зрения, конечно…
* * *Вечером бывшие коллеги обмывали встречу. Приняли «на грудь» изрядно. Травили анекдоты. Ни с того, ни с сего Молотилов поведал, что слышал какие-то легенды об одном из курсантов. «Где?» — спросил комиссар. «В политотделе армии». — «О ком?» — «О курсанте Одинокове»… В трезвом виде Мерзликин и внимания бы не обратил на эту трепотню. Но то — в трезвом. А так… Отправив доцента спать и выпив ещё стаканчик, крикнул дневального и приказал пригласить к нему курсанта Одинокова.
