Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
★ ★ ★
Вернувшись в располагу, я чувствую страшную усталость от грязи. Обувь, штаны, куртка — всё измазано в глине. Я не мылся больше недели, не менял и не снимал одежду, спал прямо в ней.
Солнце едва встало, парни ещё отдыхают, — а я отправляюсь стирать вещи. Бойцов в роте много, поэтому вода быстро заканчивается. На дне баков осталось немного жидкости с плавающими листьями, — и я надеюсь успеть постираться.
Один раз заливаешь в тазик ледяную воду для стирки, один — для полоскания. Больше нельзя — другим не хватит.
Постирав вещи, я остаюсь без штанов. Вернувшиеся с боевого задания бородатые мужики дефилируют по располаге в легкомысленных термолосинах, уместных скорее на подмостках «Евровидения», чем в военной части. А что делать, если единственные армейские штаны сохнут во дворе на верёвке? Посомневавшись, надеваю джинсы — и тут же ловлю несколько неодобрительных взглядов и усмешек; решаю убрать гражданские джинсы подальше и ходить в одобренных уставом лосинах.
— А что, вода закончилась? — проснувшиеся бойцы заглядывают по очереди в каждый из баков; кроме меня, успели постираться двое или трое, — и да, вода закончилась.
— Парни, сегодня поедете в баню, там вещи постираете! — успокаивает командир.
Это привилегия для тех, кто вернулся с БЗ.
— Могу одолжить запасные штаны и куртку, — заметивший мои страдания Тихий с улыбкой протягивает совершенно новый комплект военной формы.
В рюкзаке Тихого неизъяснимым образом способно поместиться всё, что можно вообразить: любые лекарства, специи для плова, тепловизор, маскировочная сеть, запасной ствол для танка…
Тихий воевал в Средней Азии, охотился на боевиков-ваххабитов. Был телохранителем в семье президента Узбекистана. Работал начальником охраны в престижном ночном клубе. Он мог бы писать учебники по военному делу.
— Тихий, зачем ты на фронт поехал? — спрашиваю его.
— Не хочу, чтобы была мобилизация и чтобы сюда ехали срочники, — отвечает он. — Воевать должны такие, как я.
Если бы в нашей армии все были такими, как Тихий, то войн не было бы вовсе. Никто бы не решился на нас напасть.
Армейская походная баня — это стоящий на тихой улочке военный грузовик, в фургоне которого обустроено несколько душевых.
— Мужики, мойтесь быстро, воду экономьте. Горячей на всех не хватит, последние будут мыться холодной, — предупреждает мужичок в камуфляже, распорядитель бани.
Из двери фургона вырывается пар. Рядом с дверью — зеркало, и можно разглядеть свою физиономию; редкое удовольствие, потому что в располаге зеркал нет.
Чтобы скоротать ожидание, Череп решает пройтись по дворам разрушенных частных домов — и находит заросли марихуаны.
— Весело они тут жили! — демонстрирует он нам зелёные комки.
Череп — парень не злой, но вид у него зловещий: шрам через всё лицо на память о чеченской войне. Видимо, с тех времён Череп в курсе, что это за комки и для чего служат. Парни, посмеявшись, интереса к находке не проявляют. Война для нас только началась, и глушить чувства наркотиками или алкоголем необходимости никто не видит.
В фургоне устроена раздевалка и пять душевых с перегородками. Распорядитель, недовольно поглядывая на моющихся, торопит:
— Поэкономнее! Вода скоро закончится.
Сполоснувшись, я закручиваю кран с водой, намыливаюсь, потом ненадолго открываю снова. Для меня в этом нет ничего необычного — я жил несколько месяцев в Австралии, там все так моются. Экономят, потому что вода — дорогая.
После бани тело звенит от свежести. Забравшись в «Урал», мы едем обратно.
В располаге встречаем с десяток незнакомых бойцов, чумазых и осунувшихся. Они обустраивают жильё в необитаемом подвале нашего дома, затаскивают внутрь матрасы и доски. Я помогал чистить этот подвал от хлама, но думал, что это — на случай обстрелов. Там слишком сыро, холодно, грязно, чтобы жить постоянно. Но другого места для новоприбывших нет.
— Эти парни из другой роты, — поясняют нам. — Их командир, козёл, отправил парней на позицию и забыл про них. Решил, что пропали без вести. Они там три недели сидели без еды, пока сами не выбрались. Их Белуга обнаружил, решил к себе забрать. А их прежнего командира, говорят, генерал к себе вызвал. Будет ему голову откручивать.
Щедрый старшина выдал каждому взводу по большому куску мяса — и Тихий, раздобыв на кухне рис, морковь и чеснок, сварганил плов в казане.
Есть этот ароматный плов в нашей «комнате» со стенами из ковров — огромное удовольствие. Сытно поев, бойцы травят байки под чай с печеньем:
— Я в прошлой командировке на высоте стоял, — рассказывает Алекс. — Смотрю, укры в атаку пошли. Но далеко. Выстрелил в одного, пуля в плечо попала. Он идёт. Я выстрелил ещё раз, опять попал. Он продолжает идти, как зомби. Мне не по себе стало. Чем они себя колют, что их пули не берут?! Только с третьего выстрела тот упал.
— А слышали, как Череп пошёл по нужде и подорвался?
— Да ну? Как так? Вот же он ходит, живой!
— Это ему повезло. На нашей позиции раньше Тяпа сидел. Он в нескольких местах заложил запалы от гранат, чтобы хлопнули, если диверсанты придут. Только нам не сказал. Череп присел над запалом, тот и взорвался. Полная ляжка осколков. Они мелкие — вроде заноз, не страшно. А всё равно Тяпе бы за такое руки оторвать!
— Ему и оторвало, говорят.
Вспомнили Тяпу, бедового парня с безумными глазами и татуировками до подбородка. Помолчали.
— Ха, а Мачету помните? Ну, который в РУСе нами командовал? Запятисотился. Отказался на передовую ехать. При штабе его видели, он там асфальт подметает.
Вспомнили Мачету, в учебке изображавшего из себя опасного бойца. Посмеялись.
— Парни, к нам едут волонтёры и везут гуманитарную помощь, — отодвинув ковёр, заглядывает к нам Назар. — Их нужно встретить в Луганске и сопроводить.
Вызываются ехать Тайга и Барон. Попасть в Луганск — само по себе приключение, к тому же есть шанс по пути поймать интернет и заскочить в супермаркет, чтобы купить энергетиков. Я не понимаю любви парней к энергетикам, даже ни разу их не пробовал. Мне говорили, что на передовой без них никак, но желания пить сладкий ядрёный лимонад у меня нет. Многие же закупают энергетики целыми упаковками…
Бойцы, уехавшие вечером, возвращаются под утро. Кузов «Камаза» заставлен коробками, мешками, свёртками. Тут санитарные носилки, тюки с одеждой, продукты, личные посылки. Двое волонтёров ходят и фотографируют разгрузку — для отчёта. Их организация из Белгорода, но продукты и вещи присылают им со всей России: короба с мёдом и надписями «Желаем победы!», закрутки с солёными
