Валериан Скворцов - Тридцать дней войны
До пункта обмена идем пешком около 5 километров. Машины на эту дорогу не пускают. Огромная надпись на фанерном щите предупреждает: «Дальше — мины. Следовать только по обозначенной линии». Две неровные полосы, вдоль которых по земле расставлены красноречивые изображения черепа и костей, тянутся вверх по косогору, потом вниз в распадок, снова вверх. Солнце печет немилосердно. По гимнастеркам конвойных расплываются темные пятна между лопаток, под ремнями автоматов и амуниции. Близ каких-то кустов кричат команду по-китайски, колонна останавливается. Пленные садятся каждый на свой шлем, брошенный на дорогу.
У командира конвоя капитана Нгуен Ха измученное лицо.
— Много сегодня? — спрашиваю его.
— Пятьдесят шесть человек. Из них пять членов партии и 31 член маоистской молодежной организации. За три месяца плена, как говорят медики, поправились в среднем на килограмм.
— Как у них настроение?
— Спросите у них, это — можно…
Узнаю в колонне многих «старых знакомых» по лагерю в Тхайнгуене. Ли Хэпин держится обособленно, мрачен, отводит глаза. Лю Фэй, отпустивший в плену бородку, спокоен и равнодушен. Ли Тунсин — он намного моложе их — стреляет глазами, над верхней губой густым мелким бисером блестит пот. Радостных лиц что-то вообще не было видно, хотя и возвращались домой.
— Ну, что же, прощайте, Ли Хэпин, — говорю китайскому комроты.
— Идите вы… — шипит он. В глазах злость.
И колонна снова трогается в путь, подчиняясь команде капитана Нгуен Ха.
Справа и слева — поваленные бетонные столбы, мотки проводов, завалы из бревен. Впереди над ущельем поднималась лесистая сопка, на ее лысой вершине резко выделялся китайский локатор.
До настоящей границы мы не доходим. Выбитая на шоссе канавка, закрашенная белой краской, режет асфальт в 300 метрах от действительной нулевой отметки. Китайцы считают, что их территория кончается именно здесь. Со склонов, из бойниц укреплений, брошенных тридцать лет назад французскими легионерами, смотрят китайские пулеметы. Перед линией — автоматчики. Рослые, сытые, в форме, намного лучшей, чем мешковатые френчи из второсортной хлопчатки, которые носили те, кто вторгся во Вьетнам. За ними — человек триста в белых халатах, стиснувшиеся в плотный строй. Еще дальше — взвод автоматчиков. Ощущение такое, будто готовятся к драке.
Китайский командир-пограничник подходит к белой черте. За ним десяток фотографов снимают всех, кто появляется на вьетнамской стороне. Среди них видим европейцев; как выясняется позже, это корреспонденты британского и швейцарского телевидения.
По обе стороны от черты — столы, покрытые белыми скатертями, с оранжадом, лимонадом, сигаретами. За ними представители Международного Красного Креста, к выдержке и терпению которых в последующие часы я проникся уважением.
Представители вьетнамского Красного Креста Фын Ван Тхюи и китайского — Ли Цзян сходятся у пограничной черты, чтобы обменяться списками подлежавших обмену. В 8.30 ровно должна начаться процедура…
Уже 9.30, солнце поднялось высоко. Мы видим, как Ли Цзян жестикулирует, потом начинает кричать так, что отдельные слова доносятся до журналистов, стоящих поодаль. Выясняется: Ли Цзян отказывается начать процедуру, так как на вьетнамской стороне, метрах в двухстах от белой черты, висит лозунг, написанный по-вьетнамски: «Приветствуем победителей китайских агрессоров!»
Ли Цзян требует:
— Это вы — агрессоры, и это мы вас победили. Лозунг — политическая провокация. Снимите, иначе обмена пленными и захваченными лицами не будет! По вине вьетнамской стороны!
Тхюи спокойно разъясняет, что лозунг находится на вьетнамской территории, более того, достаточно далеко от белой черты, и к предстоящему обмену никакого отношения не имеет. Вьетнамская администрация сама решает, где и какие лозунги вывешивать на территории страны.
Плен есть плен, и возвращение из него для любого становится психологически сложным моментом. Здесь и радость встречи с родиной, и естественное стеснение, и сомнения — «так ли, как нужно, достойно ли вел себя?», да и возможный тревожный вопрос «поверят ли?».
Вьетнамцев подводили с китайской стороны на расстояние 5 метров до белой черты и отпускали. Тонкими джутовыми бечевками с намертво затянутыми узлами к каждому был привязан тяжелый рюкзак с «подарками». Сбросить эти вьюки никому не удавалось, как ни старались они это сделать, проходя пятиметровую дистанцию, отделявшую их от своей земли. Едва переступив черту, они просили ножи, разрезали бечевки, кидали вьюки на землю, срывали куртки, сбрасывали брюки. В одних трусах, с красными кровоподтеками на ключицах и груди, оставленными джутовыми бечевками, молодые парни, пожилые люди, а также старики, многие из которых и на солдат-то не были похожи, топча сброшенное китайское барахло, бросались к своим.
Обращало на себя внимание, что Ли Цзян был сильно возбужден, все время что-то кричал, сердился. Во всем этом чувствовались какая-то неестественность, актерство. Минут через тридцать он снова остановил процедуру. Тхюи, державшийся спокойно, с достоинством, мне кажется, отчетливо понимал, что китайский коллега «играет» не столько на него, сколько на своих, стремится заранее обелить себя перед кем-то. Балаган с «осчастливленными» вьетнамцами, «благодарящими» за «подарки» своих «гуманных» китайских «друзей» перед уходом на родину, явно проваливался. Всюду валялись груды заплечных мешков, одеял, расчесок, курток, вееров, кепок, пачек с чаем, сигарет, колод игральных карт. Телеоператоры с швейцарским и британским флагами, приклеенными к камерам, все это снимали с явным удовольствием.
Спрашиваю у старика, которому вьетнамские санитары помогали одеться в армейские брюки и гимнастерку, приготовленные у обменного пункта (не идти же по домам в одном нижнем белье!), кто он и как оказался у китайцев.
— Зовут меня Ma Ба Тхак, мне семьдесят второй год… Захватил меня в горах китайский патруль. Я не военный, таких в армию не берут. Жаль, конечно, добро, которое я выбросил. Да лучше есть траву с солью, чем сладкий рис из чашки врага. Опозорить они хотели нас своими подарками…
Тяжело было смотреть на младшего командира, потерявшего в плену рассудок. Он, пока его вели к машине «скорой помощи», все кричал: «Вперед! За мной! Следить за флангом!»
На китайской стороне, суетясь, натягивали между деревьев «в отместку» собственный лозунг. Глядя в бинокль, вижу иероглифы: «Возвращающиеся товарищи! Великая родина приветствует вас!»
Китайских командиров и солдат передавали более спокойно. Вьетнамцы действовали четко. Представитель Красного Креста выкрикивал фамилию, пленный подходил к белой черте, заявлял, что он действительно такой-то и… попадал в руки дюжих соотечественников в белых халатах. В самый солнцепек одним из последних перешел белую черту и Ли Хэпин. Успев крикнуть «Десять тысяч лет великой родине!», он исчез в подогнанном автобусе…
Выпив у пограничников зеленого чая, обожженные солнцем, припудренные пылью, усталые и голодные, мы пошли обратно по дороге, стиснутой минными полями. Нас обгоняли группки возбужденных людей, возвращающихся из неволи.
На подходе к Донгдангу сотрудник отдела печати МИД СРВ товарищ Дан сообщил, что через несколько минут состоится пресс-конференция представителя вьетнамского Красного Креста Нгуен Ван Тая.
Сидя на бамбуковых жердях, заменявших скамейки, под навесом из листьев латании, усталый, но улыбающийся Нгуен Ван Тай подвел итоги:
— Сегодня состоялась пятая, последняя передача военнопленных и захваченных во время военных действий гражданских лиц. Вы видели, как все это происходило. Передача могла бы быть намного организованней, если бы существовал определенный график и соответствующий план. Но китайская сторона предпочла такие спонтанные процедуры… Нам передано 1636 человек, из которых более 1100 являются гражданскими лицами, в том числе старики и подростки, женщины, среди которых есть беременные. Практически вернулись заложники, захваченные специально для будущего обмена. Нам известно, что в Китае еще задерживаются наши люди, и мы будем добиваться их возвращения. Кроме того, среди переданных нам есть такие, которые не являются гражданами СРВ, а были захвачены китайскими властями до начала войны на других границах и просто навязаны нам. Имеются также хуацяо, по своей воле выехавшие в Китай. Мы сдали китайской стороне 238 бойцов и командиров НОАК.
— Есть ли жалобы у вернувшихся из китайского плена вьетнамских граждан на плохое обращение? — был вопрос.
— Среди возвращенных нам сегодня есть такие, которых пытали во время допросов. Китайская охрана надругалась над женщинами, оказавшимися в лагерях. Помимо этого, наших граждан подвергали политической и психологической обработке, — сказал Нгуен Ван Тай. — Сегодня еще трудно информировать вас более подробно на этот счет, поскольку последняя группа возвращена только что, но с протоколами опросов вы можете познакомиться…
