Валериан Скворцов - Тридцать дней войны
Вьетнамская сторона сделала многое, чтобы создать нормальную атмосферу для встречи двух делегаций. «Вьетнамский народ, — заявил в те дни журналистам заместитель министра иностранных дел СРВ Фан Хиен, — полон решимости защищать свою независимость, суверенитет и территориальную целостность. Но, будучи в то же время глубоко преданным делу мира, он не хочет возобновления военных действий. Он всегда стремился и стремится к солидарности и дружбе между двумя странами, вьетнамским и китайским народами и не хочет, чтобы между СРВ и КНР существовали враждебные отношения».
Бросалось в глаза, что Пекин, напротив, громоздит одно препятствие на другое на пути к предложенной встрече представителей двух стран. Китайские части продолжали оккупировать около десяти населенных пунктов на вьетнамской территории. Концентрация войск у границы не прекращалась, в отдельных местах продолжались провокация. Положение на границе характеризовалось в Ханое по-прежнему как «очень напряженное».
Поздно вечером 16 апреля, в канун приезда китайской делегации, на корпункте «Правды» появился переводчик Фам Куанг Винь с неожиданным известием: есть возможность осмотреть китайский военный самолет, совершивший вынужденную посадку в 25 километрах южнее города Намдинь.
Выехали мы в 4 часа утра. В автобус набилось десятка три корреспондентов — к постоянно работающим во Вьетнаме прибавились и те, кого направили специально для освещения предстоявших переговоров.
Мы долго ехали до Намдиня, затем пересели в «джипы», в которых и «штурмовали» залитые водой рисовые поля. Некоторым пришлось висеть на подножках — машин оказалось маловато. До сих пор не могу понять, как часть машин не свалилась с мостков, переброшенных над каналами. Хрупкие и узкие переправы эти, видимо, хороши для повозок с буйволами, но не для автомобилей.
Самолет с отломанной частью фюзеляжа, ушедший в вязкую почву, лежал в середине продолговатого чека, вдоль которого протекал канал. Ясно была видна красная звезда в обрамлении и иероглифы «ба и», что означает «первое августа» — день создания НОАК. Внешними очертаниями самолет напоминал нашу устаревшую модель МИГ-15. В обнажившейся моторной части я разглядел номер двигателя — 262122.
Лейтенант By Вьет Лыу, представитель намдиньского штаба ПВО, рассказал:
— В два часа дня 15 апреля нам сигнализировала служба воздушного наблюдения о появлении чужого самолета в нашем воздушном пространстве. Мы взяли его на контроль. В 14.30 самолет, кругами шедший на снижение, появился над общиной Чукфу уезда Хайхау провинции Ханамнинь… Записали? Дальше… Как свидетельствуют крестьяне и народные ополченцы, самолет появился над уездом с востока, из него вырывалось пламя. Снижаясь, он рухнул здесь. В течение нескольких минут в нем слышались взрывы боеприпасов. Дружинники с трудом, топорами, взломали заклинившийся колпак, вытащили летчика — он уже был мертв.
— Были при нем какие-нибудь документы?
— Нет. Только вот эти предметы. Вы можете их осмотреть, как и тело…
На брезентовой кошме лежали браунинг, наручные часы марки «Шанхай», перочинный нож и мелкие китайские купюры.
Летчик, коренастый и плотный парень, освобожденный от комбинезона и сапог, — все это разложили рядом — лежал на циновке. В головах сердобольная рука поставила чашку с ароматной курительной палочкой. Готов был и гроб.
Глядя на самолет, трудно было представить, что его сбили в бою. Почему же упал он на вьетнамской территории? Не провокация ли это? Расчет на опрометчивые шаги и резкие заявления вьетнамцев, которые бы дали Пекину формальный повод посчитать себя «оскорбленным» и остановить свою делегацию во главе с заместителем министра иностранных дел КНР Хань Няньлуном, уже садившуюся в авиалайнер, следовавший в Ханой?
Догадок высказывалось много.
Во всяком случае, использовать этот эпизод для срыва переговоров руководителям КНР не удалось. Министерство иностранных дел СРВ проявило должную выдержку.
2Вьетнамо-китайские переговоры открылись 18 апреля 1979 года в главном зале ханойского международного клуба. Минут пятнадцать стрекотали кино- и телекамеры, сверкали вспышки фотоаппаратов, в помещении становилось жарко от мощных осветителей, метались корреспонденты, уточняя имена, должности участников переговоров, примерный порядок встреч представителей обеих сторон. Столы делегаций расставили параллельно. Странно было видеть в свите Хань Няньлуна людей, совсем недавно считавшихся вьетнамцами, членами КПВ и уроженцами Хайфона. Невольно подумалось: опять начнется разыгрывание сцен на тему «преследований во Вьетнаме лиц китайского происхождения»…
Так в общем-то и случилось.
Пекинская делегация, едва ознакомившись с вьетнамскими предложениями, заявила, что их следует рассматривать как «непринципиальные» и «несущественные», а потому и не надо тратить время на их обсуждение. Только китайские предложения, подчеркнул Хань Няньлун, могут составить повестку дня.
Предложения эти включали восемь пунктов. Китайцы требовали: Вьетнам отказывается от проведения независимого внешнеполитического курса и всецело присоединяется к так называемой пекинской «борьбе против гегемонизма»; вьетнамские войска, находящиеся, в соответствии с договором, заключенным между СРВ и HPK, на территории Кампучии, оттуда выводятся; Вьетнам признает китайский суверенитет над Парасельскими островами и архипелагом Спратли; хуацяо, которых пекинская агентура спровоцировала на массовый исход из Вьетнама с целью вызвать в стране политические, социальные и экономические осложнения, возвращаются туда, и правительство СРВ берет на себя заботу о них. В предложениях содержался также пункт о восстановлении железнодорожного, автомобильного и морского сообщения между двумя странами.
При условии согласия Вьетнама принять эти предложения КНР готова была признать статус-кво (десять населенных пунктов по-прежнему оставались оккупированными китайскими войсками) на границе, проходящей по суше.
Газета «Нян зан» в своем комментарии справедливо расценила предложения КНР как «восемь пунктов экспансионизма».
На пресс-конференции в Ханое глава делегации КНР, искусно разыграв, как говорит китайская поговорка, «раздражение, идущее из глубины души», не скрывал, что требования относительно вывода вьетнамского контингента из Кампучии и признание суверенитета КНР над двумя группами островов можно рассматривать в качестве ультиматума. Без его безоговорочного принятия ни о какой ликвидации военной конфронтации и напряженности на границе между КНР и СРВ не может быть и речи.
С 18 апреля по 18 мая прошло пять встреч первого раунда вьетнамо-китайских переговоров. В разгар их, вечером 26 апреля, глава делегации СРВ Фан Хиен уделил мне несколько минут.
— Последняя встреча делегаций, — рассказывал он, — длилась особенно долго. Китайский представитель без перерыва говорил 2 часа 45 минут. Мое выступление заняло около часа. Затем в течение 30 минут мы обменивались репликами… Китайская позиция остается жесткой. Они явно пытаются уйти от конструктивного обсуждения мер обеспечения подлинной безопасности на нашей границе с КНР. Они избегают решения такого, по их мнению, «несущественного» вопроса, как разъединение войск и создание демилитаризованной зоны, исключающей любые вооруженные столкновения…
В полдень 18 мая Хань Няньлун, все члены китайской делегации в последний раз вышли из международного клуба на залитую солнцем улицу, смыкающуюся с площадью Бадинь, и разместились в накалившихся на жаре черных «мерседесах». Часом раньше, еще в ходе встречи, представитель китайского посольства в Ханое запросил у вьетнамской администрации разрешение на посадку в Зиаламе специального самолета, летевшего из Пекина за делегацией КНР. Китайская сторона в одностороннем порядке прервала переговоры. Единственным результатом встреч была договоренность по вопросу об обмене пленными.
Обмен начался 21 мая в местечке Хыунги у города Донгданга на самой границе, закончился 22 июня.
В Донгданг мы выехали ночью.
Наступал рассвет, когда мы вброд, ниже Лангшона, с трудом переправились через реку Кикунг. Проехали знаменитые арсеналы, спрятанные в пещерах, до которых китайцы так и не дошли. Уцелевшие будки обходчиков у железнодорожного полотна сплошь покрывали угрозы и ругань, намалеванные «группами пропаганды» китайской армии. Вздыбливались развороченные рельсы.
Донгданг был разрушен и на окраинах, и в центре. Редкие уцелевшие дома — ограблены и загажены. Разгребаем обломки мебели, посудные черепки, тряпье, какие-то полусопревшие, пахнущие гнилью плетенки и устраиваемся в ожидании прямо на земле, подстелив куртки, возле пустующего домика. Вереница людей, одетых в зеленые пластиковые шлемы, серые рубахи и голубые брюки, плетется в сторону границы. Лишь увидев конвойных, догадываемся, что это и есть пленные.
