Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
Поскольку под землёй нет правил, молодые шахтёры рисуют, что хотят. Здесь дворцы и драконы, рыцари и мультипликационные зайцы. Вот шахтёр в фуражке лежит на морском берегу. Рядом с ним столб с указателями: вниз — «шахты», и в сторону моря — «всё остальное». Вот скелет в шахтёрской каске и обнажённая блондинка с заступом в руке. Самый откровенный рисунок сделали выпускники 1995 года: голый мужчина, придерживая руками земной шар, вонзает в него эрегированный член, символизирующий шахтёрский бур.
Во Франции учащиеся Горной школы считаются чопорными молодыми людьми. Они — будущие промышленники, политики, члены влиятельных академий.
— Франция — страна инженеров, — сказал Женя. — Благодаря им она стала великой. У нас было несколько президентов с инженерным образованием. Но сейчас их заменили юристы и экономисты, они ничего не строят. Их интересуют только деньги.
Мы вернулись в систему тоннелей. В одном из проходов висел загадочный сизый туман. То ли подземный газ, то ли ночная сырость. А может, кто-то прошёл с сигаретой. Пройдя несколько коридоров, мы заметили мельканье фонарей. Это Тим с друзьями! Он уже крепко выпил — и шёл, пошатываясь, но всё равно ловко перепрыгивал лужи и нырял в проломы в стенах.
— Мы идём на большую вечеринку, — позвали с собой ребята.
За пятнадцать минут скачков и нырков мы преодолели чуть не треть лабиринта, если судить по нашей карте. Сами бы потратили не меньше часа.
Перед нами открылся средневековый подземный зал с мощными колоннами.
— Это фундамент Госпиталя ветеранов, — объяснил Тим. — Когда здание строили, грунт провалился. Пришлось поставить такие колонны. Строительство обошлось в два раза дороже, чем планировали.
— В семидесятых годах здесь собирались анархисты и готовили теракты, — добавил Женя. — Хотя громких дел у них не было.
— Посмотрите на эти ракушки в стене, — позвал нас Тим. — Они очень древние, им миллионы лет.
Мы шли по системе залов; чем дальше, тем громче была слышна музыка. В одной из комнат собралось человек тридцать, атмосфера была как в пабе. Один из парней играл на диджериду, другой жонглировал светящимися шарами. На каменной стене были намалёваны ритуальные или анархистские знаки. Горели свечи. Молодёжь пила алкоголь, наслаждаясь свободой в подполье. Нас тоже угостили пивом.
Наступило утро, и мы собрались уходить: от бессонной ночи головы отяжелели.
— Стойте! — закричал нам один из парней. — Вы наружу? Возьмите с собой девушек! Они не знают дороги, а мы пока остаёмся здесь.
Мы закивали. Ещё бы — у нас и карта с собой. А у девушек не было даже фонариков. Только сапожки, курточки и женские сумки. Это мы шли в поход, полный опасностей, а они — на вечеринку.
Чтобы попасть к выходу кратчайшим путём, пришлось пройти по затопленному туннелю около сотни метров, глубина воды — по бедро. Не утонешь, но нога может провалиться в яму. Четыре француженки отважно ковыляли за нами. Чумазые и мокрые, но весёлые и модные.
Пролезли через узкую нору, подхватили девушек, затем поднялись по наклонному тоннелю вверх. Вот и последняя лестница. Что такое?! Люк открыт! Может, наверху полицейская засада?
Женя осторожно полез вперёд и затем помахал рукой: всё чисто. Просто кто-то из катафилов поленился закрыть тяжелый люк, устроив ловушку для случайных пешеходов. Мы выбрались наружу, по французскому обычаю расцеловались с девушками и пошли к автобусной остановке. До первого автобуса нужно было сменить промокшие штаны на запасные и вылить воду из ботинок.
★ ★ ★
Положенное время на позиции пролетело быстро. Рядом с нами шёл бой — вагнера штурмовали Соледар. Мы хорошо видели вспышки. Но до наших позиций боевые действия не докатились.
Пришла пора возвращаться в подвал, в резерв. Тихий и Старóк отказались идти, решили сидеть в окопах всю неделю. Я бы тоже остался — это лучше, чем скучать в прокуренном подвале, — но на позициях не требовалось столько людей, а резерв на случай боя был нужен.
Мы выходим ночью. Светит луна, и дорогу хорошо видно. Над украинскими позициями взлетают осветительные ракеты, огромные жёлтые люстры; они зависают в небе, и становится слишком светло. На всякий случай пригибаемся: вдруг заметят?
Дорога неровная, разбитая. Подходя к посёлку, замечаю глубокую яму от прилёта. В прошлый раз мы шли здесь в полной темноте и чудом не переломали ноги.
В подвале стало грязнее, чем раньше. Лужа никуда не делась, на полу валяются обёртки, окурки и всякий мусор. Ничего, приберём; не сложнее, чем привести в порядок окоп. Даже теплее и безопаснее.
— Ну, как там обстановка? — с интересом смотрят на нас парни, сидевшие в подвале всё это время.
— Нормально. Вам понравится, — скупо и загадочно отвечаем мы, «окопные ветераны».
— А по нам так долбили — мы думали, дом развалится!
Подвал находится на «нуле» — в месте высадки подкреплений. Противнику этот дом хорошо известен, и он бьёт прямо по нему, отчего верхние этажи превратились в бетонные лохмотья.
Парни, подхватив рюкзаки и оружие, уходят, чтобы занять наши места на позициях.
Под ногами крутится Бэка — небольшая лохматая собака, принадлежавшая одному из артиллеристов ЛНР. Хозяин ушёл на задание, и Бэка переживает. Поняв, что среди нас хозяина нет, она ныряет обратно под одеяло, закрывающее проход в комнату ЛНР-овцев. Бэка умна — и понимает, что такое обстрел, умеет ползать по-пластунски, прятаться в окопе и главное — молчать, когда нужно.
Кроме неё, в нашем подвале живут три кота. Красивая серая кошка и её великовозрастный котёнок обитают здесь легально: бойцы их приняли и подкармливают. Третий кот — приблудный, рыжее облезлое безобразие. Никто его гладить не рвётся, наоборот — прогоняют на улицу веником. Но кот упрям, жаждет тепла и тушёнки. Сначала прячется под станиной от тяжёлого пулемёта, там его не видно: потом переселяется на груду «морковок» для гранатомёта, и оттуда смотрит на нас воспалёнными глазами.
Погладить рыжего кота отваживается лишь Тайга. Парни пугают его заразными болезнями, но он усмехается:
— Глупо бояться лишая, если не знаешь, будешь ли завтра живой.
Облезлый кот согласно мурчит.
До рассвета достаточно времени, и мы ложимся спать на продавленных диванах и матрасах.
Утром нас будит прилёт. Что-то крупное влетело во двор. Стены дрожат, на голову сыпется труха с потолка. Бетонные плиты надо мной выглядят хлипко и ненадёжно. Я сдвигаюсь в угол. И ещё раз!.. Хрррясссь!!! С добрым утром, бойцы! Если перекрытия обрушатся
