Свен Хассель - Направить в гестапо
— Ты так уверен? — спросил Старик, не смея оторвать глаз от коробочки, чтобы взглянуть на Хайде. — Действительно так уверен?
— Уверен, — подтвердил Хайде, с его верхней губы скатилась капля пота и шлепнулась на стол.
Чья-то винтовка упала на пол, но наша сосредоточенность была настолько сильной, что стук едва достиг сознания.
— Я слышу машину. Определенно слышу. Может, наконец она едет за мной. — Фрау Дрейер поднялась со стула и начала застегивать изношенное пальто.
Медленно, очень медленно Хайде поднял коробочку.
У него было шесть единиц.
Напряжение внезапно разрядилось. Малыш запустил своим стулом в стену и заколотил по столу кулаками. Штайнер громко завопил. Остальные откинулись назад и перевели дух. Порта оторвал зачарованный взгляд от костей и чуть ли умоляюще взглянул на Хайде.
— Юлиус, как ты это делаешь? Скажи, как — шесть единиц три раза подряд! В жизни такого не видел.
— Тут, как я уже сказал, нужен ум. — Хайде утер лоб тыльной стороной ладони и снова принял надменный вид. — Если подсчитать, что ты проиграл, думаю, это покрывает все мои долги тебе.
Порта нахмурился.
— Сделай еще бросок.
На лице Хайде тут же выступил пот. Он поглядел в маленькие, алчные глаза Порты; им явно овладело искушение. Но в конце концов встал и отодвинул стул.
— Не хочу. Я три раза выбросил шесть единиц, этого вполне достаточно. Если слишком часто это делать, становится скучно.
— Чушь! — заявил Порта. — Ты прекрасно знаешь, что не сможешь больше этого сделать, даже если будешь стараться всю ночь!
Хайде пожал плечами. Он мог себе это позволить. Поглядел на фрау Дрейер.
— С чего это гестаповцы явились за вами? — холодно спросил он. Его это не особенно интересовало, но это был единственный способ утихомирить Порту.
— Господи, из-за моей соседки, — негромко ответила фрау Дрейер. — Она написала им, что я оскорбляла фюрера.
Мы повернулись к ней с большим любопытством. Оскорбляла фюрера! Это было интересно. Штеге подался ко мне и встревоженно прошептал:
— Бедную старушку могут расстрелять за это.
Мы все смотрели на фрау Дрейер, внезапно ставшую объектом невероятного изумления. Не потому, что ее мог ли приговорить к смерти — к этому, видит бог, мы привыкли, — а оттого, что она сидела во всей своей наивности, не подозревая о тяжести своего преступления и возможных последствиях.
— Как вы оскорбляли его? — спросил Хайде.
Фрау Дрейер осторожно утерла нос пахнущим лавандой платочком.
— Знаете, я не сказала ничего особенно. По крайней мере то, что говорят все остальные. Это было во время очень сильного авианалета в прошлом году; помните, они бомбили Ландунгсбрюке и пансион за статуей Бисмарка. Фрау Беккер и я — фрау Беккер и есть та самая соседка — пошли посмотреть на причиненный урон. И тут я отпустила замечание, которое так расстроило бедного герра Билерта, хотя откуда я могла знать, если все говорили это изо дня в день? «При дорогом кайзере было лучше, — сказала я. — По крайней мере они не летали на своих самолетах, сбрасывая бомбы на нас. И в любом случае, что может такой человек, как Адольф Гитлер, знать об управлении страной? Я уверена, он старается изо всех сил, но он родился в бедности и ничего не знает о жизни». — Она строго посмотрела на нас.
Мы таращились на нее в потрясенном, недоверчивом молчании. Барселона, сглотнув дважды, спросил:
— И вы… и вы повторили все это герру Билерту?
— Конечно, — ответила фрау Дрейер, гордо вскинув голову. — Он захотел узнать мое мнение, я высказала его. Надеюсь, я еще не настолько дряхлая, чтобы не иметь свои взгляды.
— Нет, но вам… не следовало… никак не следовало…
Барселона не находил слов. И беспомощно оглядел нас, широко раскрыв глаза.
Порта равнодушно пожал плечами.
— Давайте посмотрим, что скажут кости — грозит ей это или не грозит.
Он провел пальцем по горлу и мерзко подмигнул.
Мы сели за стол, каждый прижал к его краю большой палец левой руки. Хайде встряхнул кости.
— Что на кону?
— Птичка на ограде парка, — предложил Малыш.
— Идет.
— Единица, — сказал Шнайдер.
— Единица против шестерки, — сказал Порта.
— Единица против шестерки, — проскандировали мы хором.
Кости покатились по столу.
Восемь солдат играли в кости в подвалах гестапо, почти как римские солдаты некогда у подножья холма возле Иерусалима.
— Это постыдно, — неожиданно произнес Старик. — Уберите их, ради бога.
Он повернулся вместе со стулом к фрау Дрейер и оживленно заговорил бог весть о чем; годилось все, чтобы отвлечь ее внимание от зловещей игры.
Кости лежали на столе: четыре единицы, две шестерки…
— Ее песенка спета, — сказал Барселона. — Кости не лгут.
— Единица против шестерки, все согласны? — спросил Хайде.
Порта кивнул.
— Шестерка жизнь, единица смерть…
Мы поглядели на фрау Дрейер. Она серьезным тоном рассказывала Старику о своем муже.
— Он погиб под Верденом, услышали мы. — Он служил в третьем драгунском полку в Штенале. Там было хорошо, мы жили очень весело. Мой муж служил в драгунах с девятьсот восьмого года до самой смерти — он пал двадцать третьего декабря семнадцатого года. Пошел за елкой к Рождеству и на обратном пути был убит шальной пулей. Он был хорошим солдатом и очень смелым мужчиной. Был с гауптманом Хауптом и обер-лейтенантом Йендичем, когда они взяли форт Дуамон…
— Дуамон! — воскликнул Малыш, лицо его расплылось в улыбке. — Я про него все знаю! Пруссаки там пробыли всего пять минут, потом лягушатники вышвырнули их так, что они кубарем катились за Рейн… а ты отвали! — гневно добавил он, обращаясь к Хайде. — Чего пинаешь меня? Убери свою ножищу.
— Муж фрау Дрейер погиб под Верденом, — напомнил ему Хайде. — Не мог бы ты выбирать слова поосторожнее?
— То, что я говорю, сущая правда. — Малыш вызывающе выпятил нижнюю губу. — Спроси кого угодно.
— Он прав, — сказал Порта. — Лягушатники задали им в Дуамоне такого жару, что кронпринц получил от кайзера большую взбучку.
Барселона, нахмурясь, посмотрел на него и снова повернулся к фрау Дрейер.
— Что именно сказал вам герр Билерт?
Старушка вздохнула, нахмурилась и отвела взгляд от фотографии Гиммлера, словно бы гипнотизирующей ее. Под фотографией шла надпись золотыми буквами:
«ГЕНРИХ ГИММЛЕР
Рейхсфюрер СС
Шеф полиции
Министр внутренних дел»
— Герр Билерт был очень любезен. Он выслушал все, что я могла сказать, было видно, что его это расстроило, и я подумала, что, может быть, сказала что-то обидное, но герр Билерт заверил меня, что все уже позади, и мне больше незачем беспокоиться об этом.
Она снова взглянула на Гиммлера и улыбнулась ему.
— Сказал он, что будет с вами? — спросил Старик. — Записал то, что вы говорили о герре Гитлере?
— О, да, он был очень скрупулезен. Диктовал все слово в слово другому человеку, сидевшему с ним в кабинете. Меня потянуло в сон, кажется, я немного вздремнула, а когда открыла глаза, оказалось, они написали целую книгу — и герр Билерт сказал, что мне придется поехать в Берлин.
— Повидать фюрера?
— Ну что вы, нет! Он наверняка слишком занят, ему не до таких, как я. — Старушка снова поглядела на фотографию Гиммлера и наморщила лоб. — Не могу толком вспомнить - там были какие-то буквы, только…
— РСХА[32]? — предположил Барселона в холодной тишине, охватившей караульное помещение.
— А, да да! РСХА! Совершенно верно! — Фрау Дрейер хлопнула в ладоши и взглянула на Барселону. — Вы знаете, что это такое, герр фельдфебель?
Барселона оглядел нас, прося взглядом о помощи, но мы отвернулись, предоставив ему выходить из затруднения.
— Да, в общем… это, ну, это… большое управление в Берлине.
— Чем оно занимается?
— Оно… э… — Барселона беспомощно поскреб в затылке. — В общем, это нечто среднее между… э… регистратурой и бюро по найму.
— Отлично! — громогласно одобрил Порта. — Отлично, отлично! Но ты упустил самое любопытное.
— Что же? — наивно спросила фрау Дрейер.
— Хорошо, скажу. PC…
— Черт возьми! — перебил Старик Порту. — Придержи язык!
— Может, мне хотят предложить работу. — Фрау Дрейер вздохнула и сбросила одну из туфель. — Боюсь, толку от меня мало. Видите ли, у меня болят ступни — днем я должна была пойти к мозольному оператору, но, разумеется, не попала на прием из-за поездки сюда, к герру Билерту.
Мы кивнули с мрачным и робким видом, мучаясь желанием, чтобы она обернулась призраком и улетела, умерла, превратилась в камень — что угодно, лишь бы избавила нас от этого замешательства. Фрау Дрейер откинулась на спинку стула и несвязно заговорила, как многие старые люди, не столько для нас, сколько для себя.
— Меня не было дома, когда приехали за мной. Я отправилась расплатиться с герром Бергом в Генземаркт. Езжу туда раз в месяц. Приехала, конечно, рано — как всегда. Люблю посидеть на станции, посмотреть на прохожих. А потом, в это время года там прекрасная выставка цветов. Я знаю герра Гельбеншнайда, начальника станции. Очень хорошо знаю. У него легкая рука, а розы одни из лучших, какие я только видела. Жаль, не умею выращивать такие, но что поделаешь — если у тебя нет способностей, значит, нет.
