Карл Вурцбергер - Туманы сами не рассеиваются
— Я не знаю…
22
Две недели прошли незаметно. Кольхаз с головой ушел в работу. Новички постепенно прижились в отделении. Зимлер вновь обрел уверенность и присоединился к Кенигу. Брунер и Дуке сдружились со «старичками».
Кольхаз как-то сел за стол, чтобы написать стихотворение, но нужные слова никак не шли в голову. Он разорвал листок и выбросил в корзину.
Однажды Рэке зашел в комнату отделения и сказал Кольхазу, что он хочет с ним поговорить.
— Вы что-нибудь написали за последние дни? — поинтересовался фельдфебель.
— Написал?.. А когда? Времени на еду едва хватает.
— Вон как? Выходит, вся вина во времени?
— А в чем же еще? Другим его тоже не хватает… Никак не могу отделаться от чувства, что…
— Какого чувства? — спросил фельдфебель.
— Что вы в последнее время совсем перестали мной руководить, пустили, так сказать, на самотек: плыви, мол, как хочешь…
— Раз плывете, значит, хорошо… Лишь бы не боялись. Не держать же мне вас все время на веревке.
— А если меня еще рано спускать с веревки?
— Это еще не значит, что я не наблюдаю за вами. На воде вы держитесь, так что зря вас подстраховывать не следует. А как дела с Зимлером?
— С Зимлером? — переспросил Кольхаз. — А что с ним может быть? Полагаю, что постепенно он притрется.
— Значит, вы заключили с ним мир?
— Мир? Почему?
— Я думаю, что он уже сдружился с ребятами и вы оставили его в покое, так или нет?
— Так.
— А может, он способен на большее? Только, как мне кажется, его нужно подталкивать.
— Возможно, — задумчиво произнес Кольхаз. — Однако вряд ли ему захочется стать примерным…
— Дорогой мой друг, вы недооцениваете людей и, возможно, самого себя тоже. — В голосе Ульфа послышался упрек. — Без приложения соответствующих усилий нельзя ожидать от человека, что он будет работать с максимальной отдачей.
— Вы опять ударились в теорию…
— Зимлер такой же человек, как и мы с вами. Он хочет жить и что-то давать другим…
— Вы так думаете? — сыронизировал Кольхаз. — А может, он желает побольше взять от других, а?
— Вы должны подобрать к нему ключи, только и всего. Ну, я пошел, а вы на досуге подумайте над моими словами.
* * *Ровно в восемь тридцать утра, когда все давно встали, прозвучал сигнал тревоги.
— Боевая тревога! — крикнул Кольхаз. — Разобрать оружие и строиться!
«На учение что-то не похоже, — подумал Кольхаз, надевая на себя снаряжение. — В такое время нет никакого смысла устраивать учебную тревогу… и так все на ногах…»
В комнату вбежал фельдфебель Рэке и приказал Кольхазу немедленно идти к дежурному по заставе, а командование отделением передал Полю.
Сбегая вниз по лестнице вслед за фельдфебелем, Кольхаз спросил:
— Что случилось?
— Очередная провокация на границе с подстрекательными речами.
— А кто их произносит?
— Час назад провокаторы появились на большой поляне Ротхаузен, что возле самой границы, а теперь туда стекаются люди.
Поляна Ротхаузен находилась на левом фланге пограничного участка, самое большее метрах в трехстах от границы.
Обер-лейтенант Гартман был немногословен. Развернув карту, он объяснил обстановку: один из пограничников заметил, что к границе подъехали грузовики с флагами и транспарантами. Вслед за ними прибыло несколько автобусов и много легковых машин.
Взвод фельдфебеля Ульфа получил приказ занять исходную позицию напротив поляны и не допустить нарушения границы.
Кольхаз с любопытством смотрел на солдат. Брунер выглядел бледнее обычного и, как всегда, был молчалив. Зимлер казался озабоченным, и лишь один Кениг оставался невозмутимым.
— Что это вы все молчите? — спросил Кениг ребят. — Уж не отсохли ли у вас языки?
Кольхаз хотел было оборвать его, сказать что-нибудь о серьезности ситуации, но не успел, его опередил Зимлер!
— Ты не понимаешь серьезности ситуации, длинноногий.
— Не вижу тут ничего сложного, — возразил ему Кениг. — Пусть они кривляются, наше дело зорко следить за ними, и только. А вы уж не перепугались ли, случайно?
— Прекратить болтовню! — оборвал его Кольхаз. — Сейчас для этого нет времени!
— Вон они! — воскликнул Дуке, выглядывая из укрытия. — Вон на холме!
Разговоры разом смолкли.
Через минуту Рэке вызвал к себе на ВП командиров отделений, чтобы поставить им конкретные задачи на местности. Четвертый взвод, оставшийся в лесу, составлял резерв начальника заставы.
— Наша задача заключается в том, чтобы, охраняя государственную границу, не поддаваться ни на какую провокацию, — сказал солдатам Рэке. — Всем хорошо замаскироваться. Ясно, товарищ Кольхаз?
— Так точно! — ответил ефрейтор.
— Расположите солдат таким образом, чтобы в случае надобности они могли вести огонь вдоль границы. Я буду находиться в центре, между вторым и третьим отделениями. Выполняйте!
Кольхаз расположил отделение на участке в сто пятьдесят метров, выставив трех пограничников. Часовой на правом фланге мог вести огонь вдоль границы.
«Кого же туда поставить? — размышлял Кольхаз. — Кенига? Да, Кенига и Зимлера. Кениг — парень хладнокровный. Поля и Дуке расположить в центре, а сам я вместе с Брунером останусь здесь».
Позицию левее Кольхаза занял Ульф с радистом и связным.
На той стороне раздались крики, хлопанье в ладоши. На импровизированной трибуне появился оратор — элегантный мужчина в темном костюме, с гладко зачесанными назад волосами.
Кольхаз наблюдал за сборищем в бинокль. Затем он посмотрел в сторону Ульфа, возле которого обер-лейтенант Гартман докладывал по радио о готовности к защите государственной границы.
На той стороне люди, собравшиеся на поляне, столпились возле машины с радиоусилителем. Неподалеку от нее полыхал костер, в который то и дело подбрасывали сухой валежник.
Человека, говорившего в микрофон, окружили пожилые господа, грудь которых украшало множество орденов и медалей, и молодые люди с флажками. Над радиомашиной развевался транспарант, написанный крупными буквами: «СОЮЗ СУДЕТСКИХ НЕМЦЕВ». Несколько молодых парней держали в руках транспаранты: «СУДЕТЫ — НАША РОДИНА!» и «МЫ СНОВА ХОТИМ ЖИТЬ НА СВОЕЙ РОДИНЕ!». Неподалеку стояли музыканты, одетые в полувоенные костюмы, и играли гимн судетских немцев. Немного подальше на машине раздавали пиво и сосиски.
После гимна оркестр заиграл туш. Человек у микрофона произнес речь, в которой он говорил о какой-то родине откуда их выгнали и которую они хотят вновь обрести.
Разгорячившись, господин распростер в театральном жесте руки к небу и стал призывать господа бога в свидетели. Затем он стал угрожать тем, кто якобы лишил их родины. И сотни глоток заорали что было мочи о том, что они хотят к себе на родину. Вслед за господином выступили еще два оратора. Их речи сопровождались громкими аплодисментами, а самим ораторам вручали по большому букету цветов.
Кольхаз слушал выступления и все больше проникался ненавистью к людям, которые ничему не научились, не извлекли уроков из последней кровопролитной войны.
После заключительных слов песни, которую в завершение пропели собравшиеся, они рассыпались в разные стороны: одни бросились пить пиво, другие устремились к сосискам, третьи приблизились к самой границе, с любопытством разглядывая ее и делая многочисленные снимки.
Кольхаз бросил украдкой взгляд на Брунера, который был спокоен и улыбался.
В этот момент на той стороне снова стало шумно. Вокруг одного парня, что-то кричавшего, отчаянно жестикулируя, собралось несколько десятков молодых парней, которые, потрясая кулаками, бросились к границе и начали швырять через контрольно-следовую полосу комки земли.
— Внимание! — шепнул Кольхаз, оценивая обстановку.
В этот момент из группы парней отделились четверо и бросились к заграждениям. Они начали раскачивать столб, на котором была натянута проволока.
«Как поступить? Что они будут делать дальше?» — лихорадочно думал ефрейтор.
Оказавшись рядом с Кольхазом, фельдфебель Ульф приказал зарядить автомат и следовать за ним.
Встав в полный рост, они пошли к контрольно-следовой полосе, держа автомат на груди: впереди Ульф, а за ним в нескольких шагах Кольхаз.
С той стороны их заметили. Послышались предостерегающие выкрики.
Подойдя к краю контрольно-следовой полосы, Рэке остановился и жестом подозвал к себе Кольхаза.
Парни, только что пытавшиеся свалить столбики заграждения, бросились назад и спрятались в кустах. Любопытные зеваки замерли на месте, держа в руках пивные кружки и сосиски, а откуда-то из тыла уже бежали западногерманские пограничники.
Не успел Ульф и рта раскрыть, чтобы предупредить провокаторов, как двое из них бросили в фельдфебеля по камню, которые упали совсем близко от него.
