Александр Воинов - Отважные
— Ты, Коля, уверен, что коробок попал на сено? — спросил Геннадий Андреевич, когда ребята, вновь переодевшись, стали рядом с ним.
— Уверен, — так же тихо ответил Коля. — Я два камня кинул, а потом коробок.
Колесник закуривал одну папиросу за другой. Его челюсти все время двигались. Он не курил, а скорее сжевывал мундштуки. Так бывало с ним всегда в минуты душевного напряжения.
— Может быть, пойдем? — сказал он наконец. — Зря мы тут время теряем!
Он поймал Колин встревоженный взгляд и отвернулся.
— Подождем еще немного, — мягко сказал Геннадий Андреевич. — Больше ждали…
Не успел он договорить, как яркая вспышка осветила все вокруг.
— Горит! — закричали Коля и Витя.
Пламя быстро поползло по сену, и через несколько мгновений вся платформа превратилась в огромный пылающий костер.
Колесник приложил к глазам бинокль.
— Бегут с баграми! — отрывисто бросал он. — Растаскивают сено!.. Загорелась и вторая платформа!.. Смотрите, вспыхнули цистерны! Так, так!.. Что это? Может, я ошибаюсь? Взгляните, товарищ Стремянной, что там под сеном!
Геннадий Андреевич быстро взял из его рук бинокль, взглянул и удовлетворенно улыбнулся:
— Ничего себе фураж!.. Танки!
— Танки, — подтвердил Колесник. — Вот мы и открыли их секрет! На этих тридцати платформах — тридцать тяжелых танков!.. Надо скорее радировать в штаб фронта: пусть высылают бомбардировщики… Ай да ребята, ай да молодцы! Настоящие партизаны! — И он весело сгреб Колю и Витю в охапку. — Ну, а теперь марш в лагерь. Устали небось? Куликов вас проводит.
Когда на поляну вывели пастухов, Коли и Вити на ней уже не было. Колесник отослал их в целях конспирации.
— Вот тебе, Сема, письмо, — сказал Колесник, протягивая мальчику листок бумаги. — Здесь написано, что партизаны вас задержали. — Он прищурил левый глаз. — Только об одном я не написал: что вы с Васькой заменили корову. Я ведь точно знаю, что староста вам другую корову дал.
Ребята испуганно отпрянули от него:
— Это не мы меняли.
— А кто?..
Сема помолчал, посмотрел себе под ноги и наконец признался:
— Мой дед заменил!.. У нас колхозные коровы припрятаны. Кормить их нечем. Ну, он и сказал — хорошую корову для колхоза прибережем, а плохую пусть немцы едят!..
— Скажи деду, — строго помахал пальцем Колесник, — чтобы он таких глупостей больше не делал! Хорошо, что сейчас вина на нас падет, а то староста задал бы ему.
Ребята ушли, тщательно спрятав письмо к старосте, а отряд повернул к лагерю.
Глава шестнадцатая
СНОВА Т-А-87
В этот день Курт Мейер выехал за город, когда уже стемнело. В последнее время у него было много крупных неприятностей. История с подожженным эшелоном оказалась гораздо серьезнее, чем можно было ожидать. Дело заключалось не только в том, что были демаскированы танки, которые перебрасывались под Воронеж совершенно секретным образом, но и в том, что вскоре после злосчастного пожара, причины которого так и остались пока невыясненными, на станцию налетела эскадрилья тяжелых бомбардировщиков и нанесла такой удар, что вот уже неделю на путях идут восстановительные работы, а когда они закончатся, неизвестно. Другая эскадрилья нагнала эшелоны, которые были поспешно уведены, и разбила их. Пришлось по крайней мере двадцать танков отправить в тыл на капитальный ремонт.
Конечно, формально Мейер не имел к этому происшествию никакого отношения — железная дорога находилась не в его ведении, — но из донесения железнодорожной комендатуры известно, что за час до пожара на станции побывали двое каких-то мальчишек, которые, как потом выяснилось, выдавали себя за других. Вероятно, это их рук дело. Нужно обладать дьявольской хитростью, чтобы суметь поджечь эшелон, охраняемый целым батальоном солдат.
И все-таки самая большая неприятность заключалась в том, что, как утверждал Блинов, подожгли эшелон городские подпольщики, которые, уйдя из города, присоединились к партизанам.
Мейер остановил машину на обычном месте, за грудой обвалившихся каменных плит, и, проскользнув в щель между двумя привалившимися друг к другу стенами, быстро достиг двери в подвал. По ему одному заметным признакам он понял, что его уже ждут, и это ему понравилось. Т-А-87 настоящий профессионал, с ним приятно иметь дело. Он всегда точен, а главное, у него удивительно гибкий и независимый ум. Как хорошо, что он так глубоко засекречен; ни в одной из гестаповских картотек, кроме берлинской, нет его подлинного имени; никто не сможет потребовать, чтобы этот человек получал другие задания.
Спускаясь по темной лестнице, Мейер два раза помигал фонариком. Внизу кто-то невидимый тихо кашлянул.
— Вы здесь? — спросил Мейер.
— Да, пришел пятнадцать минут назад, — ответил низкий, спокойный голос. — Я вам советую, не включайте свет, Курт. Мне кажется, что в развалинах кто-то есть…
— Вы видели? — настороженно приостановился Мейер.
— Я слышал шаги.
Теперь Мейер и ожидавший его Т-А-87 находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Т-А-87 говорил по-немецки с акцентом, мягко произнося шипящие звуки. Судя по его тону, он чувствовал себя в этом подвале не очень уверенно.
— Вряд ли этот человек, даже если он нас караулит, смог заметить, куда именно мы пошли, — сказал Мейер. — Дверь в подвал не видна. Если же он здесь появится, я думаю, одной пули для него хватит…
— Вы, Курт, на все слишком легко смотрите, — сказал невидимый. — Встречаясь с вами, я подвергаюсь слишком большому риску.
— Что же я должен, по-вашему, сделать? — повысил голос Мейер. — Сам обыскивать развалины?..
— Нет, Курт. Вы должны их как можно скорее покинуть. Вам нельзя задерживаться здесь больше ни одной минуты…
— А вы?
— Мне придется прождать здесь до ночи: нужно установить, кто сюда забрался.
— Черт подери! — выругался Мейер. — Но давайте перебросимся хотя бы двумя словами. Теперь меня нагрузили со всех сторон. Мало дел в городе! Еще заставляют заниматься и укрепрайоном.
— Не гневите бога, Курт!.. Значит, вам доверяют!..
— Это доверие обходится мне очень дорого! К подпольщикам прибавились и партизаны.
— Сейчас все связано в один клубок, и нити идут в одно место, — заметил Т-А-87.
— Куда?
— Туда, куда вы посылали двоих.
— Но их судьба…
— Знаю! Они убиты.
Мейер помолчал.
— Все-таки очень жаль, что мы поторопились расстрелять стариков, — сказал он. — Они многое знали…
— Но они знали и меня, — ответил Т-А-87. — Нет, Курт, они все равно не сказали бы вам ни слова. Мой вам совет — задушите партизан голодом, тогда вам легче будет справиться и с подпольем!..
Вдруг оба притихли. Наверху послышалась возня и подозрительные шорохи.
Мейер схватился за револьвер.
— Что это?
— Это крысы, — усмехнулся Т-А-87. — Их здесь великое множество. Боюсь, что до вечера они отъедят мне нос.
Мейер ощупью поднялся на несколько ступенек и вдруг споткнулся.
— Дьявольщина! Тут можно сломать себе ноги!..
— Осторожней!
— Следите за моим окном, — сказал, достигнув верхней ступеньки, Мейер, — вы скоро мне понадобитесь.
— Хорошо!.. — донеслось снизу. — Дверь приоткройте осторожно. Посмотрите, нет ли кого-нибудь за порогом!..
В кромешной темноте мелькнула узенькая полоска света, который пробивался сквозь щель. Сжимая револьвер, Мейер подкрался к двери и прислушался. За ней было тихо.
Он приоткрыл дверь. В сумеречном свете темнели стены и груды камней. Мейер напряженно вглядывался в них. Нет, ничто не шелохнулось. Он перешагнул порог, все еще сжимая револьвер. Пусто!.. Он стоял, глубоко вдыхая свежий воздух и постепенно вновь приходя в себя.
Спрятав револьвер в кобуру, походкой старого, усталого человека он пошел знакомой тропинкой к машине, открыл дверцу кабины и нагнулся, чтобы сесть за руль. Лицо его вдруг испуганно исказилось. Он вскрикнул и отшатнулся.
В кабине сидел Блинов и, прищурившись, смотрел на него.
— Здравствуйте, господин Мейер, — приветливо сказал он. — Простите, что я без приглашения залез в вашу машину. Пришел сюда кое-что посмотреть, и вот — счастливая встреча! Решил, что вы не откажетесь меня подвезти.
— Конечно, конечно! — проговорил Мейер, с трудом беря себя в руки. — Но у вас странная манера пугать людей! Вы как будто устроили в машине засаду.
— Я хотел сделать вам сюрприз.
За каким делом сюда принесло Блинова? Задать такой вопрос Мейер не решился: тогда нужно самому объяснить, зачем он здесь. Мейер делал вид, что сосредоточенно возится с переключателем скорости. Когда он развернул машину и вырулил на дорогу, Блинов сам нарушил молчание.
— Как по-вашему, можно здесь кое-что восстановить? — спросил он. — Нам надо сохранить для армии триста тонн хлеба, а он гниет в амбарах, его крадут. Хорошо, если бы мы хоть часть элеватора привели в порядок…
