Я шкурой помню наползавший танк - Юрий Иванович Хоба
Особыми проклятиями осыпаема главная улица села Раздольное. Количество выбоин никто не подсчитывал, однако достоверно известно, что работники во множестве открывшихся шиномонтажных мастерский работают без выходных и перерывов на обед.
Хрестоматийным же стал случай с бронеавтомобилем повышенной проходимости.
Предназначенная для действий в условиях гористой местности, боевая единица потеряла все четыре колеса на рядовой сельской улице. Правда, эта самая улица в последнее время сказочно преобразилась. А вместе с ней и два десятка километров трассы. Теперь единственные неудобства возникает лишь в том случае, когда приходится объезжать асфальтоукладочную технику. Хотя, честно признаться, я не вижу смысла реанимировать дорогу, по которой вновь могут устремиться танковые колонны.
ЯГОДЫ С ИЗУМРУДНОЙ СКАТЕРТИ
Потенциальная угроза висит и над пашнями. Никто не может гарантировать крестьянину, что удастся вырастить и собрать урожай. Однако жизнь продолжается. Чем ближе к морю, где чаще ложатся туманы, тем гуще озимые. Они настолько насыщены изумрудным цветом, что обочины кажутся творением искусных рукодельниц.
И уж совсем колоритны курганы. Их взъерошенные ветрами маковки щедро осыпаны плодами шиповника.
Эти ягоды степи приазовской стали причиной выговора, который Вольдемар получил от тракториста преклонных лет.
– И не жаль топтаться по озимой? – укоризненно спросил он, продолжая копаться во внутренностях припаркованного у обочины колесного трактора. – Сверни на первую попавшуюся полевую дорогу, там, в балочках, такого добра хоть завались.
– Больно уж строгости большие, – попытался отмахнуться кормчий. – С войной под ручку ходим, если бои начнутся, то всё прахом пойдет.
– Не пойдет, – заверил абориген. – Под гусеницы ляжем. Надоело смотреть, как уничтожаются труды наши… И потом, я бы не советовал рвать ягоды на курганах.
– Это почему же?
– Курганы, хотя и древние, но могилы. И все, что на них уродилось – собственность птиц и зверушек.
Вольдемар так и на нашёл слов, чтобы возразить. Молча разжал ладонь и ягоды каплями крови оросили изумрудную скатерть.
ПОЛЕВОЙ СТАН НА ЛИНИИ БОЕВОГО СОПРИКОСНОВЕНИЯ
В конце августа бахча выглядит довольно неряшливо. Выполнявшие солнцезащитную роль сорняки совсем распоясались и теперь посыпают серой пылью рахитичного вида дыньки. Но жизнь продолжается и здесь.
Последние арбузы хоть и мелковаты, однако прохладная мякоть возвращает в середину лета, когда вагончик полевого стана был надежно прикрыт грудами тяжеловесных плодов приазовской степи.
Охраняющая временное пристанище человека чистопородная овчарка наше появление восприняла спокойно. Тявкнув для приличия пару раз, она продолжила игру с мятой кастрюлькой.
– Да только же кормила, – укоризненно молвила вышедшая из вагончика рослая молодка.
Полевой стан плохо приспособлен для обитания представительниц прекрасной половины человечества. Ведь примитивный умывальник едва ли следует считать полноценной заменой душевой кабинки, а при помощи карманного зеркала весьма затруднительно нанести на лицо обстановку. Однако хозяйка бахчи хороша и без косметики. Да и запах степи, которым за лето пропитываются волосы и кожа, будет получше изысканных духов.
– Сворачиваемся, – объяснила молодица. – Соберем остатки арбузов и – домой. За пять месяцев обезножели совсем. Подъем на рассвете, отбой в глубоких сумерках.
О проходящей рядом линии фронта дама даже упомянула. Похоже, сочла это не существенным. Тем более что война пока что лишь время от времени напоминает о себе злобным урчанием.
КЛАДОИСКАТЕЛЬ ИЗ ВЛАДЕНИЙ НЕПТУНА
Еще одним знакомым обзавелись на берегу пруда у Тельманово. Попросил кормчего сделать остановку, чтобы запечатлеть симпатичный коттедж на берегу, а вместо него всё внимание переключил на бродившего по колено в воде рыбака.
– Да это и не рыбак вовсе, – доложил ходивший на разведку водитель. – А чем занимается, я так и не понял.
При ближайшем рассмотрении одетый в гидрокостюм гражданин оказался собирателем монет, свинцовых грузил, по милости рыбаков, и всего прочего, по милости рыбаков и отдыхающих оказавшегося на дне степного пруда.
Назвался Владимиром. Живёт в Донецке. Пенсия, по его словам, смешная. Весьма сноровисто орудует миноискателем и промывочным лотком.
– Похвастайтесь «уловом», – прошу.
– Пока нечем, – отвечает Владимир и высыпает на ладонь горсть потемневших монет и пару пивных крышек.
– А крышки – тоже драгоценность?
– Мусор, которому не место на дне.
– Что-нибудь более существенное попадается?
– Когда как. Бывает, больше килограмма свинцовых грузил выуживаю. Правда, предпочитаю «рыбачить» на Кривой косе. Море все-таки более густо засевают всяческими потеряшками.
– Например…
– Последняя поездка на косу дала перстенек с аметистом, три цепочки, золотой крестик. Что ещё? Рубль царской чеканки, ну и конечно – все те же монеты.
Пожелав Владимиру успешного «клёва», почувствовал в нем родственную душу. Только ищу не свинцовые грузила с монетами, а сокровища степи, над которой витает война.
Часть третья
Одинокое эхо под звёздами Дикого поля
ПРИСТАНИЩЕ БЕГЛЫХ – БАЙРАЧНЫЙ ЛЕС
Думаю, не следует плевать в лицо тому, кто утверждает, будто бы Донбасс представляет собой слегка разбавленный рахитичной зеленью промышленный пейзаж. Что, спрашивается, взять с человека, который за горными отвалами и терриконами не сумел разглядеть островок байрачного леса, рукотворное озерцо на опушке и факел осины, робко освещающий дорогу приближающейся осени.
Правда, сегодня далеко не каждому позволено пройтись едва приметной тропинкой, которая деликатно огибает сиенитовые останцы и дубы, чьи корявые кроны свидетельствуют о вековом противостоянии Дикого поля залетным суховеям. Ну разве что вам удастся уговорить временного хранителя здешних мест, бывшего колхозного завгара Леонидовича.
Несмотря на давнее знакомство, он допустил меня лишь после обещания не фотографировать его людей и не разглашать координаты потаённого места, чью тишину периодически нарушает привязанный за лапу к колышку петух Пётр Петрович.
– Рыбака на противоположном берегу, озерцо, осинку и этот гриб, надеюсь, запечатлеть можно?
– Ради бога, – великодушно позволил провожатый. – Рыбак – чужой, гриб вместе с другими поджарим на костерке. А ваше желание я только приветствую.
Пусть люди знают, что Донбасс богат не только полезными ископаемыми. Лишь бы дождик не испортил фотосессию…
Похоже, опасения хранителя байрачного леса докатились до небес. Дикой кошкой по кронам пробежал ветерок, и мелкое серебро окропило успевшего запеленаться в полиэтиленовый дождевик рыбака.
– А вот и наш схрон, – объявил шедший впереди Леонидович. – Люда, почему не установлена большая палатка? Да не повторите прошлую ошибку… Растянули между дубами вверх тормашками. А потом удивлялись: как же так вышло?
КАРТОШКА В УГЛЯХ ОТ ЕЛИЗАВЕТЫ
Сказано слишком громко. Леонидович окрестил схроном то, что больше напоминает бивуак среди столетних деревьев, где расположилась компания из шести взрослых и одной юной особы восьми лет от роду.
– Дочь племянницы моей жены Светки, – вполголоса объяснил хранитель байрачного леса. – Спилась и скурвилась племянница
