Юрий Коротков - Девятая рота (сборник)
– Все, Машунь? – с надеждой спросил он.
– Еще два предложения, – строго сказала она.
– Устал я, – жалобно сказал он. – На арене и то меньше сил уходит. – Иван, громко вздохнув, обмакнул ручку в чернильницу и снова склонился над столом.
– Ну как ты не поймешь, Ваня! Для тебя же это! Пригодится в жизни!
– Да понимаю я, – буркнул он. – Потом крестиком вышивать заставишь…
Маша продолжила диктовать.
– Ну, теперь все?
Маша подошла, наклонилась проверить. Иван обнял было ее, Маша звучно шлепнула его по руке.
– Вот здесь какая буква должна быть? – указала она.
– Ерь.
– А ты почему ять написал?
Иван поправил ошибку.
– Ну теперь-то правильно?
Маша нарочно медлила, пряча улыбку.
– Правильно, – наконец сказала она.
Иван тотчас радостно вскочил, легко подхватил смеющуюся Машу на руки и понес из комнаты.
Раздался громкий стук в дверь.
– Кого еще черт принес? – досадливо сказал Иван и с Машей на руках пошел к двери. – Кто там?
– Письмо господину Поддубному!
Они переглянулись, Иван поставил Машу на ноги и открыл. Вошел незнакомый господин, протянул большой пакет с гербом и сургучной печатью.
– Из Петербурга, – удивленно сказал Иван. – Спасибо, братец.
– Ознакомьтесь в присутствии, пожалуйста.
Иван открыл пакет, начал читать. Маша, привстав на цыпочки, заглянула через плечо.
– В Петербург поедем, Машуня! – радостно сказал он.
– Извините, господин Поддубный… – неловко покосившись на Машу, сказал господин. – Велено сопроводить вас одного.
– Вот что, братец, – Иван решительно сунул ему письмо обратно в руки. – Передай, один не поеду! Прощай!
– Что ты, Ваня! – она выхватила письмо. – Нельзя отказываться! Это же не просто турнир – чемпионат всего мира!
– Да как я один, без тебя-то! Ни дня не расставались, а тут – чуть не полгода!
– Я никогда у тебя на пути стоять не буду, – решительно сказала она. – Когда ехать?
– Завтра утром поезд, – ответил господин.
Иван и Маша поцеловались последний раз на перроне. Господин нетерпеливо переминался поодаль. Дежурный по вокзалу позвонил в колокольчик.
– Поезд отправляется, господа!
– Ну, с богом! – Маша отстранилась и перекрестила его.
Иван поднял чемодан и трость.
– Боязно что-то… – сказал он. – Вот опозорюсь-то на весь мир – обратно не примешь.
– Я тебя любого приму, – сказала она. Подняла пальцем его подбородок: – Алле! Я все могу! Я самый сильный!..
Поезд тронулся. Маша помахала стоящему в дверях вагона Ивану и подняла ладонь со скрещенными пальцами…
Поддубный в черкеске, Эжен, Карсаков и Друбич ехали в открытом авто по набережной Сены.
1903 год. Париж
Иван вертел головой налево и направо, с жадным любопытством разглядывая город: Триумфальную арку, мосты над Сеной, дворцы, публику на Елисейских Полях, Эйфелеву башню вдалеке.
– Париж, Париж… – пожал он плечами. – И чего все сюда рвутся-то? Петербург куда красивей будет!
Провожатые переглянулись.
– Иван Максимович, – сказал Карсаков. – Сейчас на вас набросятся французские газетчики – вы им это не говорите, пожалуйста. Парижане – патриоты своего города, боюсь, вы сразу настроите их против себя.
– Что я, пряник медовый, чтоб всем нравиться? – буркнул Иван. – Взасос мне их целовать теперь?
– Вы будете переводить, граф, – сказал по-французски Друбич. – Думаю, с вашим поэтическим даром вы сможете сгладить острые углы…
У дверей отеля действительно ждала толпа репортеров. Они наперегонки бросились к Ивану, окружили его плотным кольцом, заговорили все разом. Со всех сторон замигали вспышки фотокамер.
– Господин Поддубный, как вам понравился Париж? – сдерживая улыбку, перевел первый вопрос Карсаков.
– Ничего, – покосившись на него, кивнул Иван. – Есть на что посмотреть.
– Господин Поддубный говорит, что он глубоко потрясен красотой вашего города, – перевел Карсаков.
– Вы надеетесь победить в чемпионате?
– А что ж я, по-вашему, за сто верст киселю хлебать приехал?
– Он уверен в победе, хотя отдает должное соперникам, – переводил Карсаков.
– Кого из противников вы считаете наиболее опасными?
– Не знаю еще. На ковре поглядим, кто на что способен-то.
– Он особо выделяет немецкого борца Вебера, серба Антоновича и, конечно, чемпиона Франции Рауля де Буше.
– Правда ли, что вы не проиграли ни одной схватки?
– Бог миловал.
– Ни одного поражения за всю карьеру, господа!
– Откуда вы родом? Из какой семьи? Кто ваши родители?
– Из казаков я, с Кубани.
– Господин Поддубный – сын простых крестьян. Это большая дружная семья, которая выращивает хлеб на юге России. Сам Иван тоже занимался полевыми работами и только пять лет назад впервые попал в город, где увлекся борьбой. Как вы видите, он по-прежнему ходит в традиционной одежде простых русских крестьян, – указал Карсаков на черкеску.
Журналисты восторженно закивали, зацокали языком, торопливо записывая.
– У вас есть жена? Она тоже крестьянка?
– Слушай, какое им дело-то?
– Улыбайся, Иван, улыбайся… Нет, господин Поддубный еще не женат.
– А что вы скажете о парижанках? – кокетливо спросила толстенная, под сто кило, тетка в первом ряду.
– Скажи ей что-нибудь, чтоб не обидеть, – попросил Иван.
– Он говорит, что, судя по вам, мадам, парижанки прелестны.
– Правду ли писали в русских газетах, что вы работали грузчиком, или это ваша цирковая легенда? – спросил кто-то.
– Правда, – коротко ответил Иван. – Слушай, это кончится когда-нибудь?
– Терпи, Иван… Господин Поддубный действительно работал грузчиком в морском порту, где его и нашел цирковой антрепренер.
– Невероятно! – защебетала толстуха. – Расскажите, как вы работали грузчиком?
– Вот так! – потерял терпение Иван. Он одной рукой легко взвалил визжащую толстуху на плечо, поднялся по ступенькам отеля и там поставил на ноги. Репортеры, хохоча, зааплодировали, замигали вспышками камер…
– Да, Иван… – сказал Карсаков, когда они вошли в отель. – Завтра ты будешь на первых полосах всех газет!
Поддубный стоял в проходе под трибунами «Казино де Пари» в накинутом на плечи халате, переминался с ноги на ногу, нервно подрагивал мышцами, глядя на противника по другую сторону арены – высоченного атлета с красивой, рельефной мускулатурой и осиной талией, с невозмутимым надменным лицом.
– Не торопись, не иди сразу в захват заломя голову, – Эжен массировал шею Ивану. От волнения у него заметнее прорезался акцент. – Присмотри чуть-чуть, походи вокруг. Он хитрый борец, но левая рука у него немного слабая. Не дай ему работать правой, свяжи ее…
– Волнительно что-то, – Иван передернул плечами. – А у него вон, морда как каменная.
– Он хитрый, он тоже волнительный, но тебе не покажет. Он такой же борец, как те, кого ты борол в России. Может, немножко сильнее. Совсем чуть-чуть.
– Так там публика своя, – Иван искоса оглядел разодетых зрителей. – А тут…
Судья вышел на середину арены. Шум на трибунах стих.
– Чемпион Норвегии, северный Геркулес – непобедимый Ла-а-арс Нордгрен!! – по-французски объявил судья.
Зал взорвался овацией и визгом дам. Норвежец вышел на арену, приветствуя публику.
– Русский медведь, кубанский казак – Иван Под-д-дубный! – вскинул судья руку в другую сторону.
– Только не торопись! – последний раз напомнил Эжен, снимая халат с плечей Ивана.
Иван вышел на арену под свет прожекторов. На трибунах послышались жидкие аплодисменты. Русская делегация хлопала изо всех сил, пытаясь завести публику, но выглядело это жалко в тишине зала.
Борцы пожали друг другу руки и встали в стойку. Судья уже поднял руку, чтобы объявить начало схватки, но в этот момент кто-то из зрителей с галерки проорал что-то на весь зал. Трибуны взорвались хохотом, за судейским столом тоже невольно заулыбались, даже каменное лицо Ларса дрогнуло в подобии улыбки.
– Что он сказал? – настороженно обернулся Иван к Эжену.
Тот плутовски скосил глаза в сторону и сокрушенно покачал головой.
– Что он сказал, Эжен?!
– Он сказал: Ларс, грузи этот мешок с картошкой и быстрее заканчивай, – перевел Эжен.
У Ивана побелело лицо. Он исподлобья оглядел трибуны и уперся бешеным взглядом в соперника. Едва судья успел махнуть рукой, Иван бросился на норвежца, обхватил его за шею и повалил на арену. Тот пытался сопротивляться, но устоять под таким натиском было невозможно.
Трибуны, начавшие было подбадривать своего любимца, затихли.
Непобедимый Геркулес попытался на четвереньках, волоча насевшего на него по-медвежьи Ивана, выползти за пределы ковра, но Поддубный перехватил его поперек пояса.
– Мешок, говоришь, с картошкой? – сдавленным от напряжения и ненависти голосом прошипел он. – Я тебе покажу, как я мешки в порту грузил! – он поднял противника над головой и со страшной силой швырнул плашмя спиной об пол. Потерявший сознание Ларс замер на ковре, раскинув руки. В гробовой тишине Иван обвел тяжелым звериным взглядом трибуны и не оглядываясь пошел прочь с арены.
