Цирил Космач - Баллада о трубе и облаке
«Вы хорошо несете меня, старые кости, хорошо! Вот так бы и дальше, и мы их обставим!» — подбадривал он себя.
Он был уже недалеко от тропы и вдруг замер.
«Нет, с этой стороны нельзя, отсюда Мартин поведет своих кротов. Они увидят мои следы, и все будет напрасно».
Вернувшись обратно по собственному следу, он стал размышлять, откуда лучше подобраться к тропе.
«По скалам! — вдруг озарило его. — По скалам, как, бывало, я взбирался к пещере, когда был пастухом».
Ему и в голову не приходило, что четырнадцатилетний подросток не чета семидесятилетнему старику. Ни на секунду не усомнился он в том, что сможет взобраться. Нашел место, где взбирался когда-то, и начал подъем. И дело пошло. Вскоре он уже достиг первого уступа и присел отдохнуть. Уступ был узким, вроде бы даже стал чуть уже, чем в годы его юности, и в памяти вдруг ожили былые страхи:
«А что, если свалишься?»
«Если б свалился, тебя бы давно не было! — ответил он самому себе и теснее прижался к скале. — Теперь падать нельзя. Ни в коем случае! Упаду — погибну не только я, погибнут все, кто в пещере. Ну-ка, иди!»
Собрав всю силу в руках, он подтянулся, на втором уступе снова передохнул. Он еще дважды отдыхал и вскоре благополучно достиг тропы.
— Добрался! — вслух произнес он и сел в снег. Достал баклажку и сделал два больших глотка. Вытер усы, огляделся.
«А теперь? — хмуро вопросил он себя. — Где мне их ждать? И как сделать, чтоб они первыми не уложили меня? Ведь их пятеро!»
«Юстин Гачник тоже был один, а управился с девятью!» — последовал ответ; он вспомнил о знаменитом контрабандисте, голыми руками справившемся с девятью стражниками на границе: подстерег их на узкой тропе возле Великой главы и одного за другим отправил к ее подножию. Трое разбились насмерть, и остальным досталось как следует. Этот геройский подвиг, случившийся за несколько лет до войны, так воодушевил сейчас Темникара, что он несколько раз осмотрел край тропы, вновь переживая геройскую схватку Юстина.
— Я тоже так сделаю, — решил он. — Подожду их у Великой главы. Там можно укрыться. Они меня не увидят и не услышат. Пойдут они гуськом, пойдут медленно, по скалам, потому что тропа узкая и внизу пропасть. А кому не по себе станет, тот поползет на всех четырех. Поползет, как коварный зверь, и я… ударю по зверью, не по человеку!
Эта мысль придала ему новые силы.
— Ударю по зверью, не по человеку! — твердо сказал он, вставая.
Оставалось поскорее добраться до большой скалы, действительно напоминавшей огромную голову. Темникар шагал уверенно, то и дело повторяя:
— По зверью ударю, не по человеку!..
Он выбрал подходящее местечко за скалой. Утоптал снег вокруг, чтоб ничто не мешало двигаться. Прислонился к скале. Потянулся к баклажке и выпил. Откашлялся и задумался.
— Пожалуй, хлебну еще, потом не придется… — проворчал он. Вытер усы, подвесил было баклажку к поясу, но передумал. — Дьявол искушать станет! — И поставил ее в снег рядом с собою.
Сунул руки в карманы и стал смотреть на освещенные Брезы.
«До пяти солнце еще высоко будет… К тему времени со всем будет покончено…»
Поглядел в долину. Граница света и тени была уже за рекой.
«Половина третьего… — Он угрюмо вглядывался в даль. — Где же они, кроты чертовы, пора доползти бы!»
Прислушался.
Тишина. Глухая тишина. И такая напряженная, что он невольно сунул руку в карман и нащупал револьвер. Потом не спеша взял топор и по привычке пальцем провел по лезвию. И тут вдруг показалось, будто кто-то стоит за спиной, наблюдает за ним; не враг, а кто-то хорошо знакомый, свой. Он оглянулся. Позади была голая серая скала.
«Один я. Один!.. Сижу в засаде у Великой главы и поджидаю с топором в руке, как тать. Кто увидел бы, глазам не поверил… А ты сам бы поверил?»
— Нет! — Вздрогнув, он отчетливо увидел себя стоящим у скалы и сжимающим в руках топор.
Отложив в сторону топор, он взялся за баклажку. Но, не успев приложить ее к губам, замер, напрягся, как натянутая струна, затаил дыхание. Раздались голоса.
— Идут! — шепнул он и полез за револьвером. Проверил его. Не привык он обращаться с этим оружием, да и не очень ему доверял. Впрочем, если бы и доверял, сейчас все равно нельзя было стрелять. «Нет, с этим чертом связываться нечего. Одного свалишь, другие унесут ноги. Топором ударю, топором. По зверью ударю, не по человеку!»
И опять от этих слов ему стало легче на душе.
— Теперь, ребята, потише! — донесся из-за поворота скалы голос Мартина. — Зимою далеко слыхать.
— Далеко слыхать, — шепотом повторил Темникар, берясь за топор.
— Ну, затянемся еще разок, — сказал Мартин. — А там — пока не отправим их в Вифлеем.
«Нет, не придется вам больше покурить! — возразил Темникар. — Не придется… не придется…»
— Мартин, дал бы глоточек пропустить, — прозвучал чей-то хриплый голос. — Люди мы как-никак!
«Люди?» — помрачнел Темникар.
— Моя мать говорит, что, мол, нет, хе-хе! — ответил Мартин.
«Верно, не люди! — решительно поддержал его Темникар. — Не люди. Твоя мать права. Бедняга! Она всегда слыла разумной женщиной. И в молодые годы была девка не промах. Когда Тилчка умерла, она ко мне все липла. Еще бы чуть, взял бы я ее. Тогда Мартин мог бы стать моим сыном. И сейчас… сейчас я поджидал бы его с топором!.. Господи, чего только не подумается!.. Ну а все-таки, как бы ты поступил, если б Мартин в самом деле был твоим сыном и находился на другой стороне? — Старик зябко поежился при этой мысли. — До чего я дошел, что только в голову не лезет!.. Могло быть и такое!.. Слыхал я, и такое бывало!..»
— Ну, Миха, ступай вперед! — приказал Мартин.
— Почему я? — хрипло спросил Миха.
— Кто-то должен быть первым. Всем сразу нельзя.
— Кто-то должен быть первым! — шепотом повторил Темникар и встал потверже.
— Знаю я, — ворчал Миха.
— Чего же тогда ноешь? — насмешливо спросил Мартин. — Или уже полумертвых боишься?
— Не боюсь я… только ты здорово ошибаешься, если думаешь, что они безоружные.
— Конечно, не безоружные, — фыркнул Мартин. — Но ведь сегодня сочельник. Им и в голову не придет, что мы в гости к ним нагрянули. Полеживают себе в своей берлоге, а мы к самому входу и подберемся.
— Это еще видно будет, — пробурчал Миха.
— Это еще видно будет, — повторил Темникар, словно злосчастный Миха был его союзником.
— Конечно, видно будет! — отрезал Мартин. — Подползем к самой пещере. И начнем с гранат. А потом ворвемся — и без пощады…
— Без пощады! — пробормотал Темникар и невольно глянул на холодную сталь своего топора.
— Надо перебить всех до одного!
— Всех до одного! — повторил Темникар.
— Хватит! — отрезал Мартин. — Иди вперед — и ни слова больше.
— Ни слова больше! — повторил Темникар, точно этот приказ относился и к нему.
— Тихо! — прошипел Мартин.
— Тихо! — повторил Темникар.
И была тишина — ледяная, промерзшая тишина.
Руки Темникара железной хваткой сжали рукоять топора. Взгляд вонзился в край скалы. Не было больше мыслей, исчезли чувства. Он ждал, когда появится первая голова. Ждал долго, очень долго, целую вечность.
Наконец показалась голова злосчастного Михи.
— Будь ты самим господом богом, все равно ударю! — Хрип вырвался из груди Темникара, он занес топор. И почувствовал, что крепко попал. Послышался слабый стон, и Миха покачнулся. Темникар схватил его за плечо и рывком притянул к себе, чтоб тот упал у него за спиной. Повернулся, хотел еще раз ударить, но увидел на снегу кровь. Он знал, что бедняга мертв, — и в тот же миг у него самого внутри что-то надломилось, словно душа рассталась с телом, и он снова увидел себя и свое дело. Но сейчас не время было думать об этом. Думать надо было лишь о том, чтобы свалить второго так же, как первого. Он не сводил взгляда с края скалы.
— По зверью ударю, не по человеку, — хрипло повторял он.
Появилась вторая голова. Темникар размахнулся. И с каким-то странным удовлетворением почувствовал, что опять попал в цель.
Появилась третья голова. Она была у самой земли, потому что третий полз на четвереньках. Темникар подождал, пока он подползет ближе, и занес топор. Но в эту минуту человек начал подниматься, топор соскользнул с головы и вонзился в плечо. Раздался истошный крик, и человек вскочил на ноги. Темникар быстро поднял топор, но человек покачнулся и полетел вниз.
