Зеленые мили - Елена «Ловец» Залесская
Машина была забита чуть более чем полностью. Положение кресла не изменить даже на сантиметр, в зеркале заднего вида отражались чехлы с пончо и углы коробок.
Поток шел со скоростью 80 км/ч. Примерно в 2 раза ниже обычного. Время прибытия неумолимо увеличивалось. Время вместе уменьшалось в той же пропорции. Подступала паника. Время из союзника превращалось в кнут, подгоняющий и сеющий смуту.
Я перестроилась в левую полосу.
«Обгоню пару машин и фуру — и встану обратно, — подумала я. — Если это получается у переднеприводных „корейцев“, чем мы с тобой хуже, да, Хом?» И я нажала на газ.
Что произошло дальше, я поняла, лишь когда через два дня пригнала машину в сервис. Неисправная рулевая тяга чуть не убила нас тогда вместе с грузом. Машина ушла в абсолютно неконтролируемый занос. Пожалуй, мне повезло, как никогда. Окажись справа или слева хоть один автомобиль, эти строки никогда не увидели бы свет. Но дорога впереди была пустая. Идущие сзади понажимали на тормоза, глядя, как в утренней зимней темноте на фоне абсолютно рождественского пейзажа — снег и засыпанные елки вдоль дороги — маленькая BMW летает от бордюра к бордюру вправо, влево и обратно вправо, по какому-то невероятному стечению обстоятельств не долетая до отбойника.
Я бы рада сказать, что не успела испугаться. Но времени было предостаточно. По дороге носило секунд 10, а это очень много, почти вечность для того, кто успел посмотреть всю свою жизнь за первые три. Не помню ни сейчас, ни тогда, как машина вышла из заноса, как снова забилось сердце и в атмосфере появился кислород. Помню, что до конца снегопада не хотела ни есть, ни пить, ни в туалет. Я боялась даже моргнуть. И еще — очень сильно — выйти из проторенной колеи. О том, как кончится дизель и придется совершить маневр по заезду на заправку, было даже страшно думать.
До места оставалось 700 км.
В луганском суши-баре приглушенный свет и заняты все столики. Мы с Хомяком опаздываем уже часов на 7, и это украденное непогодой время. Которого, возможно, уже совсем не осталось.
— Мы тут. Не спеши, пожалуйста. Будь аккуратна.
Паркуюсь. Захожу. Падаю в объятия. В поцелуях привкус меда, полыни и скорой разлуки на неопределенный срок. Знакомимся.
— Варяг, очень приятно! — Молодой здоровый мужик, приехавший с Аидом, протягивает руку. — Замполит я. В соседней роте.
Водитель в камуфляже рядом почти дремлет, обняв автомат. Автоматы здесь у всех — той зимой уже был комендантский час, но еще не было запрета на оружие в общественных местах.
Стол накрыт по-царски. Ждали. Однажды я привыкну к тому, что нас будут ждать везде. Как глоток свежего воздуха, как мирное сознание, спокойный ум, успокаивающий сто умов вокруг себя. Как привет из той жизни, которая для нас для всех уже закончилась. Просто не все мы тогда это поняли. Как ускользающую красоту любимых и любящих.
Быстро перекусить и на разгрузку. Машина забита наглухо. Даже пассажирское. На улице темно — глаз выколи. Парни едут на новый ПВД. Я принимаю решение ехать в Москву этой же ночью. Ненавижу оставаться. Дорога сглаживает любую тоску.
— Ты точно решила ехать? Останься тут, переночуй!
— Нет. Я одна не смогу даже уснуть на этой стороне.
Моя идея не находит одобрения, в дороге я уже почти сутки. Но на этот раз я точно знаю, что сделаю по-своему. Уезжаем в ночь. В разные стороны. Я в мир. Он на войну. Обнявшись, украв у этой вечности еще немного времени. В гостиницу, упасть, спать 12 часов без снов и движения. А утром вышло солнце. И до Москвы я долетела за 7 часов.
В сервисе владелец Серега посмотрел на меня так, как, наверное, смотрят на Наполеонов и Николаев Вторых в особых заведениях ко всему привыкшие врачи.
— Ты сумасшедшая?
— Да. Нет. А что с Хомяком?
— Лен, плохо с твоим Хомяком. Подшипник, стойки, рулевая тяга… Я вообще не понимаю, как ты доехала!
— Ангелы донесли.
Я тогда еще не знала, что ангелы уже устали нас нести. 500 000 километров старались, но устали. Их усталость станет абсолютно осязаемой душной июньской ночью на трассе М4 «Дон», когда двигатель, верой и правдой откатавши нас 12 лет, застучит и заглохнет… Но это будет уже совсем другая история.
Переформирование закончилось.
Белогоровка стала осязаема и ужасна.
Страх
23 февраля мы поздравили наших защитников бодрым роликом, первым в череде нашего мракоборческого телеграмного творчества. Отдельный ролик я отправила Грину. И отдельный — парням. Одна галочка. Связи нет, или ее не хотят давать. Из этого февраля казалось, что начало зимы на берегу Азова как будто приснилось. Ускользающий мираж — Грин смеется, Вал протягивает мне автомат: «Держи, снайпер, брата только не пристрели». Грин обнимает меня на полигоне за плечи, кладет в руку кольцо от гранаты, которой я нас чуть не «убила»: «Возьми на память…» И вдруг неожиданно зло добавляет: «Переплавите. В обручальные кольца».
Воспоминания — единственное, что оставалось у меня в этом неожиданном и непонятном вакууме. Я держалась за них, как держится за соломинку утопающий. Пытаясь не скатиться обратно в глухое отчаяние. И была там, где нужна. И с теми, кому. Той зимой я впервые включила режим Скарлетт О'Хары: я не буду думать ни о чем сегодня, я подумаю об этом завтра. В конце концов оказалось, что выбора на самом-то деле и не было. Желая оградить меня от всего, что связано с войной и опасностью, Грин упустил момент, когда я на самом деле влезла в самое пекло. И никто из нас не ожидал, что мне там не просто понравится. Я найду себя на этой войне. Все, как когда-то предсказал странный мужик в гостях у моих знакомых. Экстрасенс? Не думаю. Ты там, где нужен — всегда. И все — лучшие условия твоей личной игры.
Телефон молчал. Парни явно включили режим игнора. Аид был на БЗ. Должен, по всем подсчетам, уже бы и вернутся. Но связь в Рубежном была только в подвале администрации, и то — привилегией, а не правом. Ничего не делать в состоянии ожидания самое худшее, и я поехала на фудсити. Планировалась следующая поездка, и
