Большой конфликт - Берт Хеллингер
Наверное, важно сказать, что все, что я здесь описываю, основано на наблюдениях. Ибо этот закон с той же суровостью продолжает действовать в семьях и сегодня. И семейные трагедии начинаются там, где кто-то из членов семьи его нарушает.
Трагизм
Все трагедии развиваются по одной и той же базовой схеме. Так, и в греческих, и в семейных трагедиях мы становимся свидетелями того, как кто-то, вошедший в группу позже, вмешивается в дела того, кто был в ней раньше него, прежде всего тем, что хочет что-то на себя за него взять, чего как младшему ему делать не положено. В первую очередь это дети или внуки, которые стремятся взять на себя что-то за своих родителей или предков, например, их вину, задачу или искупление. При этом они делают что-то для одних и против других членов семьи. Они следуют своей совести и чувствуют себя невинными и хорошими. Но в то же время они нарушают второй закон коллективной совести. Только они этого не замечают, поскольку та совесть, которую они чувствуют, требует от них этого нарушения и вознаграждает их за него ощущением правоты и невиновности. Однако коллективная совесть наказывает их крахом или гибелью. Поэтому великие трагедии, как правило, заканчиваются смертью героя.
Герои трагедий – в душе дети, которые хотят сделать что-то для тех, кто был до них. Это та гордыня, та самонадеянность, с которой начинаются все трагедии, и потому там невозможен хороший исход.
Пути выхода
Однако, разобравшись с функциями двух этих совестей, мы понимаем и где находятся пути выхода и решения.
Постижение функций этих совестей, которые, с одной стороны, друг другу противодействуют, а с другой – друг друга дополняют, имеет далеко идущие последствия для человеческого общежития. Только благодаря ему нам становятся понятны часто неразумные, слепые и убийственные формы поведения – как нашего собственного, так и других людей. Только благодаря ему мы понимаем подоплеку некоторых болезней и самоубийств или борьбы за власть, где в конечном итоге все оказываются в проигрыше.
Созвучие
В достигнутом таким образом осознании мы перерастаем границы нашей совести, прежде всего те границы, которые она устанавливает для нашего восприятия. Но при этом нам не нужно отказываться от групп, к которым мы относимся. Ибо эти осознания служат в том числе нашим группам и их дальнейшему развитию. Они помогают нашей группе открыться для других групп, других осознаний и возможностей, от которых она закрывалась, находясь во власти личной совести.
Все же принадлежность к нашей группе – это высокое благо, как, соответственно, и ее выживание. Мы не можем и не должны от нее отстраняться, поскольку от нее зависит и наше выживание тоже. Поэтому мы применяем свои осознания в отношении совести в том числе внутри нашей группы и до какой-то степени подчиняемся этой совести как силе, удерживающей группу вместе.
Дальнейшее развитие совести
Но поскольку совесть – это не постижение и не знание в философском смысле, а восприятие того, насколько наше поведение гарантирует или ставит под угрозу нашу принадлежность, она тоже может меняться и развиваться в плане содержания, на которое она реагирует. В истории есть масса таких примеров. Сегодня нам уже почти не понять некоторых вещей, которые, возможно, еще с чистой совестью делали наши предки, например с энтузиазмом шли на войну. Поэтому философ, приходящий на своем пути познания к новым пониманиям, которых прежде не допускала и не позволяла признать совесть, с уважением относится к ней тоже как к реальности и ждет, пока и из этой реальности не покажется что-то, что позволит ему действовать в соответствии с этими новыми пониманиями.
Духовная совесть
Дух тоже связан – но связан со всем, в том числе с противоположностями. Дух тоже непосредственно воспринимает, сохраняет ли он связь и созвучие со всем, как оно есть. Но поскольку дух находится в созвучии со всем, он не делает выбора в пользу одного и против другого.
Как мы воспринимаем созвучие и связь на уровне духа? И как мы определяем, не прекратилась ли связь, не оказалась ли она под угрозой, не утратили ли мы созвучие?
Созвучие собранно и обращено ко всему как оно есть. Оно пребывает в любви ко всем и вся как оно есть. Любое нарушение или утрата созвучия переживается как беспокойство. Поэтому здесь, как и в случае с инстинктивной совестью, мы тоже находим ответ в виде ощущения дискомфорта и тревоги, сравнимого с чувством вины и уколами совести.
Когда же мы знаем, что связаны со всем и во всем имеем опору, мы испытываем на уровне духа чувство покоя и безопасности, сравнимое с чувством невиновности при чистой совести. Однако это чувство духовное (хотя и не только), поскольку оно сопровождается осознанием и поскольку ему присущи живое внимание и широта.
В отличие от инстинктивной совести, оно лишено страха и рвения. Там, где другая совесть разделяет, действие, исходящее из духовной совести, соединяет. Она служит миру для всех.
Зло
Мы часто проводим различие между хорошими и плохими людьми, между хорошим и плохим поведением. Это обусловлено движением совести. Совесть заставляет нас различать добро и зло. Но что это за зло? И что это за добро? И то и другое совесть понимает очень узко. Под ее давлением мы признаем добром только то, что обеспечивает нашу принадлежность к семье. А злом – то, что ставит нашу принадлежность к семье под угрозу.
Внутри семьи это различение очень важно. Оно помогает нам сохранять с ней связь. Но мы применяем его и к другим группам тоже. Поэтому мы расцениваем другие группы как хорошие, если они такие же, как наша семья, если они отвечают нашим представлениям о ценностях. Плохими или недостойными мы считаем группы, которые отклоняются от ценностных представлений нашей семьи. Раз они с нами не совпадают, то под влиянием нашей совести мы позволяем себе желать им зла или даже хотим их уничтожить.
Таким образом, хорошие люди (так называемые хорошие люди), которые хотят попасть в рай, ни в коем случае не желают встретиться там с людьми, которые от них отличаются. Это происходит под
