Волжские плесы - Николай Петрович Зарембо
И помню, с каким счастливым трепетом держал я в руках только что полученный партийный билет — самый дорогой и самый обязывающий документ в жизни советского человека.
Сейчас этот документ обязывает нас, коммунистов флотилии, сделать все, чтобы движение судов по Волге не прерывалось ни на минуту. Успех в решении боевой задачи стал мерой партийной ответственности, главным критерием качеств коммуниста.
Ни на минуту мы не можем успокаиваться. А иногда так хотелось порадоваться достигнутому. Из бригады П. А. Смирнова пришел документ: большой участок реки полностью очищен от мин, и можно снять все ограничения в плавании. А режим движения у нас тогда соблюдался строгий: капитаны не имели права ни на метр уклоняться за кромку обозначенных фарватеров. И вот теперь все запреты снимались. Значит, в несколько раз возрастет скорость движения судов. Обрадованные, мы в тот же день сообщили об этом в Москву.
А на другой день пришла радиограмма: на «чистом» участке ниже Черного Яра подорвался «Спартак» — один из крупнейших в то время пассажирских пароходов. Беру полуглиссер и мчусь туда. На душе муторно.
К пострадавшему судну приблизились к вечеру. Я ожидал увидеть в лучшем случае лишь обгорелый остов парохода. В страшной силе мин мы убеждались не раз. От малотоннажных судов после взрыва ничего не оставалось, крупные получали столь тяжелые повреждения, что после узнать их было невозможно. Как правило, взрыв мины вызывал кроме разрушений сильные пожары. А «Спартак» сел на мелководье на ровном киле. В лучах заката золотом сияли нетронутые стекла иллюминаторов. Командир бригады, прибывший сюда раньше меня, доложил, что человеческих жертв нет. Специальная комиссия уже вела расследование, я не вмешивался в ее работу. Побеседовал с членами экипажа. Все они в один голос утверждали, что взрыв был очень слабым.
— С каким грузом вы шли? — спросил я.
— Везем кипы оцинкованного железа, — ответил капитан. — Груз импортный. Есть подозрение, что взрыв — результат диверсии. Наверное, в одну из кип было что-то заложено. Кипы большие — объемом почти в кубический метр. Что угодно туда можно запрятать.
Из Москвы прилетел контр-адмирал Ф. И Крылов — видный специалист по судоподъемным работам. Под его руководством водолазы поставили на пробоину пластырь. Воду из затопленного трюма откачали, судно отвели на ремонт в ближайший затон. Вскоре оно продолжало свой рейс.
Комиссия не смогла прийти к единому мнению. Одни утверждали, что все произошло от взрыва мины, другие — от взрыва внутри трюма. Вопрос так и остался невыясненным. Мы не собирались оправдываться. Как ни крути — мы недоглядели. Ждали серьезных последствий. Но все ограничилось телеграммой из Москвы:
«Сталинград. Зарембо. Вы забыли, что самоуспокоенность и благодушие — наши злейшие враги. Рогов».
И мы снова и снова тралили фарватеры. И нередко бывало, что раздавался взрыв там, где не было отмечено падение мины. Взрывались мины, поставленные здесь еще в прошлом году. Действительно, успокаиваться нам было рано.
Глава шестая.
УМ — ХОРОШО, ТЫСЯЧА — ЛУЧШЕ
Фашистская авиация неистовствует. Налетает то тут, то там. Больше ночью. Тактика у фашистских летчиков коварная. Пулеметчик одного из катеров рассказывал мне:
— Ночью видим — показался самолет. Летит с зажженными ходовыми огнями. Кружится над рекой, но низко не спускается. Мы поняли, в чем дело: отвлекает наше внимание. Поэтому несколько человек следят за его огнями, а остальные вглядываются в темноту. Чу! — легкое гудение. Показалась черная тень. Второй самолет приближается на небольшой высоте и моторы приглушил, чтобы не заметили. Направляется прямо к реке. Хотели нас провести фашисты. Но мы уже привыкли к их хитростям. «Огонь!» — приказывает командир. Ударили мы из всех пулеметов. Увидел гитлеровец трассы наших пуль, не выдержал, отвернул и сбросил мины на берег.
Вернувшись в базу, звоню редактору Э. А. Прилуцкому:
— Пошли своего товарища на катер Коротенко. Пусть поможет пулеметчику Иванову написать заметку. Очень полезные у него наблюдения, о них все должны знать.
С редакцией флотильской газеты у нас быстро установился теснейший контакт. С Прилуцким мы встречаемся часто, человек он оперативный, живой, каждую мысль ловит на лету. Через два дня моряки уже читали заметку Алексея Иванова.
У нас в строю уже две сотни тральщиков и все-таки не управляются. Моряки кораблей трудятся по 16—18 часов в сутки — от темна до темна.
Мы с Пантелеевым почти не бываем на берегу. Переходим с корабля на корабль, стараемся чаще бывать там, где командиры неопытные. Спим урывками — пока наш БМК идет от одного соединения к другому.
Все время проводят на реке офицеры штаба и работники политотдела флотилии. Помогаем молодым командирам быстрее освоиться с делом, приобрести навыки воспитательной работы с людьми.
Я еще раз побывал на тральщике «Обдорск», у старого волгаря Потапова, получившего звание главного старшины. Василий Степанович после того похода, когда его экипаж подорвал первую мину, подал заявление в партийную организацию. Я поздравил его с принятием кандидатом в члены партии. Потапов сильно изменился: стал увереннее, строже, на корабле установил крепкую дисциплину.
Вскоре ему пришлось выдержать серьезное испытание. Тральщик послали на фарватер, где ночью немцами была сброшена мина. После нескольких заходов со страшным грохотом взметнулись к небу сразу два водяных смерча. По-видимому, рядом со свежей миной оказалась мина, поставленная еще прошлой осенью. Буксир перебило, трал-баржу понесло на отмель. Тральщик получил повреждение, но хода не потерял. Потапов чудом удержался на мостике — такой сильной была взрывная волна. Полуоглушенный, мокрый до нитки, он не потерял самообладания. Приказав выбрать упавший в воду конец буксира, командир развернул катер, чтобы догнать трал-баржу, пока ее не выбросило на песок. Неподалеку на шлюпке шли инструктор пароходства П. К. Пиренок и местный бакенщик. Поняв, что катеру из-за мелководья не подойти к барже, они крикнули Потапову: «Мы сейчас поможем вам!» Речники налегли на весла, догнали баржу и подвели конец буксира с нее к тральщику. Моряки «Обдорска» быстро устранили повреждение и продолжали траление.
На совещаниях, партийных собраниях командующий флотилией не устает повторять: командир тральщика сейчас центральная фигура на Волге. Всячески стараемся укрепить авторитет командиров кораблей, пропагандируем опыт лучших из них. Требуем от коммунистов и комсомольцев быть образцом дисциплинированности и исполнительности, словом
