Иван Шевцов - Бородинское поле
Уставившись на командующего авиацией холодным, жестоким взглядом, Гудериан сказал:
- Танки уничтожат то, что уцелеет от бомбежки. Я надеюсь, что завтра наша авиация возьмет реванш десятикратно.
Командующий авиацией быстро поднялся, но Гудериан повелительным жестом осадил его; и взгляд, и этот жест говорили: не надо клятвенных заверений, нужны дела.
- Я требую дел. В последний раз требую.
Гудериан больше не задерживал своих подчиненных.
Не задерживал долго приглашенных на ночное совещание командиров частей и соединений и генерал-майор Лелюшенко. Для его корпуса это была бессонная ночь.
Танкисты Лаврененко и Гусева оборудовали ложный рубеж, охранять который было приказано взводу лейтенанта Макарова. Игорь расположил свои два танка не в роще, где из груд хвороста торчали тринадцать бревен - ложных стволов, а в неглубокой, с покатыми краями балке, прикрыв их сверху маскировочной сеткой. Танки стояли небольшим уступом на расстоянии ста метров друг от друга. Вперед на опушку рощицы были выдвинуты четыре пограничника во главе с лейтенантом, вооруженные противотанковым ружьем и автоматами. Между пограничниками и танками метров пятьсот по прямой, а если идти балкой, то и весь километр наберется. Зрительная связь хорошая, разговаривают при помощи флажков. Днем, конечно. А ночь, хотя она и долгая, быстро на этот раз пролетела. Пограничники отрыли на опушке рощи глубокие щели на случай бомбежки, кое-где впереди себя кустарник вырубили, чтоб обзору не мешал.
Игорь Макаров с часок ухитрился вздремнуть под утро. Вылез из танка и первым делом на небо посмотрел: чистое, без единого облачка, - значит, будет жарко на земле и в воздухе. В балке дымился холодный туман, на броне танка лежала матовая роса. Видимость до трехсот метров. Тишина показалась Игорю подозрительной, какой-то натянутой, зловещей. Возле танка дежурил новый механик-водитель, заменивший убитого в Орле.
- Что немцы? - сухо спросил Игорь, взглянув на механика скользящим взглядом.
- Молчат, товарищ лейтенант.
Не сказав больше ни слова, Макаров направился ко второму танку. Сидевший на башне Кавбух легко спрыгнул на землю.
- Что не спишь, Главбух? - В голосе лейтенанта - дружеская теплота.
- Пробовал, и никак не получилось. Куда-то подевался сон. Сам не знаю. Считай, две ночи подряд. И не тянет, - глухо, вполголоса, чтоб не разбудить дремлющих в танке товарищей, заговорил Кавбух. - А бывало, как не поспишь положенную норму - ну никаких силов тогда нет, на ходу буду дремать. За полчаса сна готов все отдать. А тут и сам не пойму, почему так.
- А фрицы небось дрыхнут. Вот бы накрыть их, - сказал Игорь.
- Раз на раз не приходится. Война - дело такое: или ты накроешь, или тебя накроют. Вон Бурда - всей ротой накрылся. А какие ребята! Взять хотя бы Петю Молчанова. Это ж хлопец золотой, я тебе скажу.
- А сам Саша Бурда, по-твоему, что, медный?
- Да Бурду-то я плохо знаю. А с Петей Молчановым мы в учебном батальоне вместе служили. Жалко хлопца.
- А ты не спеши их хоронить, Добрыня Никитич.
- Тут дело такое - спеши не спеши, а хлопцев нет. Если б живы были - уже объявились бы. Сон я видел, командир…
- Да брось ты свои сны, - перебил недовольно Макаров. Он называл Кавбуха фаталистом. - Я вот никаких снов не вижу.
- Никогда? - удивился Кавбух с некоторым недоверием в хитроватых глазах.
- Никогда. И не знаю, что это такое - сновидения, - неправду сказал Макаров.
- Быть того не может. Значит, у вас, командир, нервов совсем нет, - решил Кавбух.
- А что ж у меня, по-твоему, вместо нервов?
Кавбух не успел ответить: в стороне Орла в небе послышался характерный привычный гул.
- Летят, - сказал Кавбух, всматриваясь в горизонт.
- Пожалуй, я пойду к своему танку, - решил Макаров.
Но Кавбух торопливо замотал головой:
- Нет-нет, не надо. Поздно. Могут заметить, и тогда все, крышка - никакая сетка нас не спасет.
Макаров нашел его замечание резонным и остался. Как только в небе появились самолеты, они нырнули под стальное брюхо танка и стали считать. Насчитали двенадцать машин. Они закрыли собой полнеба, от их тяжелого надрывного гула дрожал воздух и стонала земля. Двигалась громовая туча, несущая тысячи смертей, надвигалась устрашающе, неотвратимо. Макарову показалось, что нигде нет спасения от их бомб - ни в окопах и траншеях, ни под танковой броней. А они шли прямо на их танки, точным курсом, шли на небольшой высоте. И Кавбух представил себе, как от каждого самолета оторвется не одна, а десяток бомб и весь этот адов град посыплется на два танка, и все здесь сгорит, сталь сплавится с землей. Он посмотрел на своего лейтенанта вопрошающе-тоскливо, и в этом взгляде Игорь Макаров увидел ужас. Он и сам, наверно, в этот момент испытывал то, что испытывал Кавбух, но выражение ужаса в тоскливом взгляде подчиненного смутило его и вызвало неестественную улыбку. И он почему-то сказал с деланной веселостью:
- Держись, Главбух, двум смертям не бывать.
А самолеты тем временем, сделав разворот как раз над балкой, где стояли танки, начали бомбить рощу.
И тогда Добрыня Кавбух под гул рвущихся бомб громко расхохотался.
- Давай, давай, адольф, громи пустую рощу! Рви березки, колошмать родимые! Вырывай с корнем! Живы будем - новую рощу вырастим! - кричал Добрыня, сверкая неистовыми глазами.
Такой внезапный порыв удивил лейтенанта.
- Ребятам тоже достается, пограничникам, - сказал Макаров. - А что, если погибнут?
Вопрос этот ошарашил Кавбуха.
- Да, что тогда? - оторопело спрашивал он лейтенанта.
Макаров ответил не сразу. Он слушал, как стонет от взрывов тронутая первой позолотой когда-то веселая кудрявая рощица, смотрел, как взлетают в воздух вместе с комьями земли молодые березки.
- Всех не убьют. Нужно прямое попадание. А они в разных местах - по два в одной норе.
- Ну а если случится такое? Кто нам сигнал подаст, когда фашистские танки пойдут?
- Не случится, такого не бывает, - уже с раздражением ответил Игорь; оттого и раздражался, что в настойчивости Кавбуха звучала неприятная правда, а он еще не знал, что в подобной ситуации надо предпринимать.
Сбросив бомбы, самолеты, казалось, ушли восвояси. "Теперь должны пойти танки", - думал Макаров, с нетерпением и тревогой посматривая туда, где находились пограничники. Он ждал сигнала, по которому оба танка должны, не мешкая, выскочить на опушку леса и из засады ударить по немецким танкам. Но сигнала не было. "А что, если Кавбух прав - некому подавать сигнала?" - больно кольнула неприятная мысль. Он уже намеревался бежать к своему танку, но был остановлен новым гулом в воздухе. Со стороны Орла шла вторая группа стервятников. А может, это были те самые и шли на второй заход, сделав большой разворот. Впрочем, это не имело значения. Все повторилось: падали бомбы на рощу, взлетали вверх вырванные с корнями кусты. Вдруг один самолет задымился и, не выйдя из пике, врезался в рощу. На месте падения поднялся черный, зловещий вулкан. Ни Игорь, ни Добрыня в первую минуту не сообразили, что произошло с самолетом. Они смотрели друг на друга молча и вопросительно сияющими недоуменными глазами, в которых уже зарождалось смутное предположение. Но ни тот, ни другой не высказали его вслух и снова следили за бомбежкой ложной позиции, восторгаясь тем, что удалось так ловко обмануть противника, заставив его сбросить бомбы туда, где не было наших войск.
Не успела вторая армада самолетов уйти, как появилась третья, более многочисленная. Восемнадцать машин насчитал Кавбух. И шли они другим курсом, немного правее, минуя рощу, шли туда, где проходил передний край нашей обороны, где в засадах стояли танки бригады Катукова, а в глубоких "лисьих норах", оседлав шоссе, сидели наши воины, притаясь, держа наготове противотанковые ружья, гранаты и бутылки с горючей смесью.
Игорь и Кавбух вылезли из-под танка и, стоя под камуфляжной сеткой, смотрели уже в противоположную сторону, наблюдали, как почти на горизонте, в стороне Мценска, вражеские самолеты пикировали на позиции наших войск. Вдруг Кавбух схватил лейтенанта за плечо и приглушенно закричал:
- Смотрите, смотрите, командир, - сигнал!
Игорь обернулся и увидел у дальней опушки рощи маленькую фигурку, машущую красным флажком. Флажок, освещенный низким, только что выглянувшим солнцем, ярко алел на зелено-золотистом фоне берез. И тогда Игорь, успев бросить только одно слово "Вперед!", помчался к своему танку.
Минут через пять они были на опушке рощи, превращенной в сплошной завал из деревьев, торчащих корнями кверху, глубоких воронок и взрыхленной земли. Жуткую картину представляла роща. Пахло гарью и дымом. Копны - ложные танки - были разметаны.
Замаскировав машины в кустах, Макаров и Кавбух пошли к двум пограничникам, стоявшим возле глубокой воронки. Оба с автоматами. Серые лица испачканы землей. Смотрят в сторону Орла, откуда доносится характерный рокот моторов. Где-то там, еще далеко, идут танки. Метрах в трехстах от опушки прямо на поле догорает немецкий самолет. Ветер доносит от него неприятный смрад.
