Проверка огнем - Александр Александрович Тамоников
Шофер показался из темноты — черная фигура с охапкой веток:
— Слушаю, товарищ капитан.
— Такое дело, — сказал Шубин. — Мы решили дальше сами добираться. Ты как, справишься здесь один?
Водитель ловко подсунул охапку под одно колесо:
— Да мне-то что, не впервой. Вы как по такой распутице пробираться будете? Ведь получается, что это я вас брошу, приказ не выполню доставить до нейтралки.
— Ничего, так вышло, вины твоей в этом нет. Нас время поджимает, надо действовать.
Шофер протянул крепкую руку:
— Тогда удачи вам, товарищи!
После изменения плана Белецкая с Шубиным зашагали теперь по полю, уходя от дороги в лесополосу. Как и предполагал разведчик, идти было очень тяжело, сырая земля липла к сапогам. Ольге с огромным трудом удавалось переставлять ноги, ее засасывала, будто в болото, тяжелая чавкающая жижа.
Разведчик подхватил ее и с усилием выдрал из жижи, а потом закинул легкую ношу себе на спину:
— Давай-ка вот так, быстрее будет.
Ольга едва сдержалась, чтобы не запротестовать. Она же взрослый человек, сама может ходить, не надо таскать ее на закорках, словно ребенка. Но промолчала, помня об обещании, данном командиру, — беспрекословно выполнять его приказы.
Глеб же выломал себе с помощью ножа две палки, чтобы упираться концами в землю и помогать себе вытаскивать ноги из топкой вязи. Так дело пошло быстрее, и вскоре он перешел поле и оказался в лесу. С облегчением выдохнул — уже хорошо, что они хотя бы ушли с открытого пространства под защиту деревьев, где можно не бояться привлечь к себе внимание. Да и идти здесь было значительно проще, под ногами пружинил слой из веток и прошлогодних листьев, а не жидкая грязь. Хотя постоянно мешал бурелом — завалы из рухнувших деревьев, сломанных веток, старых пней и стволов. Тогда Глеб аккуратно снимал свою ношу и принимался пробираться через бурелом, осторожно, стараясь не провалиться в щели между стволами и при этом оставить поменьше следов — свежие сломы веток всегда заметны при дневном свете. Действовать приходилось осторожно — если он сломает ногу или застрянет, кто ему поможет? У Ольги не хватит силенок, чтобы растащить в стороны тяжелые деревяшки. Потому разведчик выверял каждое движение, нащупывая устойчивую опору. Ольге двигаться было, наоборот, в таких условиях проще. Изящная и легкая, она скакала со ствола на пень бестелесной тенью, казалось, что ее несет ветер, будто легкий листик, без всяких усилий. Капитан чувствовал себя рядом с нею неповоротливым медведем, однако его медлительность Олю не смущала. Каждый раз, преодолев завал, она терпеливо ждала своего напарника на другой стороне полосы из препятствий.
Но оказалось, что их мучения только начались. Лес постепенно стал хиреть и становиться все ниже, деревья становились тоньше, превращаясь в хлипкие и покосившиеся рядки, их место занимали кусты, между которыми раскисшая почва хлюпала и чавкала. Болото начинало показывать свою силу.
Еще пара сотен метров, и разведгруппа замерла перед серо-зеленой ровной поверхностью. Выглядела топь спокойной, но Шубин знал: эта безмятежность — обман. Стоит наступить хоть немного в эту бархатистую ряску, и провалишься по колено, а потом будешь опускаться все ниже и ниже. И от каждой попытки вырваться из тягучей зыби она будет только сильнее затягивать, всасывать тебя, пока не проглотит, оставив на поверхности лишь крошечные пузырьки.
Белецкая осторожно погрузила палку в жижу и покачала головой — до чего глубоко, засосет по самую маковку.
Она указала пальцем в едва заметные кочки, которые торчали лохматыми вершинками над трясиной:
— По кочкам можно пройти, — предложила она торопливо. — Давайте я попробую первая!
— Исключено. — Капитан понимал, что если Оля вдруг провалится в болото, то он даже не сможет ее вытащить. — Будем действовать головой! Использовать поверхностное натяжение воды. Нам нужны будут палки и гибкие ветки, чтобы сплести такую решетку. От кочки до кочки будем укладывать такую вот сеть, она распределит вес, и таким образом сможем пробраться до суши.
Разведчики достали ножи и дружно принялись за работу. Ольга обрезала тугие прутья кустов, а Глеб сплетал их с более твердыми ветвями. Через три часа упорной работы у них получились две конструкции, что-то среднее между рыболовной сеткой и лестницей.
Капитан первым уложил сеть побольше на зыбь. Черные ветки с чавканьем опустились вниз, коричнево-зеленая жижа сомкнулась над опорой. Но разведчик все же распластался и лег на сетку:
— Давай вторую!
Оля вытянулась во весь рост над топью и сунула ему концы второго устройства. Ее напарник шлепнул вторую сетку вперед, так чтобы концы ее опирались на лохматую кочку, и прополз несколько метров.
— Оля, вперед, за мной! — скомандовал командир, и девушка послушно легла в липкую жижу из мха, воды и ряски. Ее затянуло не так сильно, как крупного Глеба, поэтому уже через несколько секунд Ольга почти уперлась лицом в комки грязи на сапогах своего командира.
— На спину давай мне, вторую сетку хватай, — прохрипел Шубин.
Он старался как можно меньше шевелиться, растянувшись по всей ширине опоры. А его помощница, будто проворный муравьишка, вытянула плетенку, заползла, держа ее за один конец, на спину разведчика и шлепнула сетку вперед. Готово, можно преодолеть еще метров пять коварной хляби! Такими короткими бросками разведгруппа двигалась вперед. Плетеная поддержка то и дело с хлюпаньем уходила вниз, и капитана окатывало болотной ледяной жижей. Он еле сдерживался от дрожи, до того острым был холод. Ему хотелось закричать, кинуться бежать или плыть, чтобы как можно быстрее выбраться из этого кошмарного места, которое, словно ленивое животное, сонно шевелилось под ним. Но одно неверное движение, и оно очнется, засосет в бездонную глубину, откуда нет выхода.
Да и понимал командир, что не может дать слабину, показать свой страх. Нельзя! Паника сейчас может привести к гибели. Он должен держаться и помогать своим спокойствием Ольге сохранять силу духа. Девушка усердно сновала взад-вперед, задыхаясь от усталости. Глеб чувствовал, как подрагивает все ее хрупкое тело, когда она снова и снова карабкается по его ногам на спину, а потом тянет плетенку из густой тинистой жижи. Раз за разом, хотя ее измученное голодом и тяжелой жизнью в подземелье тело просило отдыха. И он сам знал, какой это соблазн отдохнуть, но остановись на секунду отдышаться, и трясина тебя засосет.
Когда стало совсем тяжело и Оля, не выдержав, тихонько заскулила, ее командир вдруг запел. Он сам не понял, как и зачем это сделал. Пел он шепотом, едва слышно. Но от его песни
