Джек Хиггинс - Операция «Валгалла»
— Что он от вас хочет?
— Полагаю, я узнаю об этом, когда он меня вызовет, — сказал Риттер. Он кивнул на шахматную доску. — А пока, если не ошибаюсь, твой ход.
Сразу после полуночи Вальтера Вагнера, члена городского совета и мелкого чиновника Министерства пропаганды доставили под конвоем в бункер. Абсолютно сбитый с толку и, не вполне понимая, что происходит, около часа ночи он зарегистрировал брак Адольфа Гитлера и Евы Браун. На церемонии присутствовали только двое свидетелей, Мартин Борман и Йозеф Геббельс, государственный министр пропаганды.
Сразу за бракосочетанием последовал свадебный завтрак с большим количеством шампанского. Около двух фюрер вышел в смежную комнату, чтобы продиктовать одной из двух своих секретарей, фрау Юнге, свое личное завещание и политические заповеди. Борман, ожидавший удобного момента, воспользовался им и ушел.
Раттенгубер ждал его в коридоре.
— Теперь, когда мы с этим покончили, я хочу видеть Риттера. Приведи его ко мне, Вилли, — приказал рейхсляйтер.
Когда Раттенгубер сопроводил Риттера в офис Бормана, бомбардировка стала особенно интенсивной. Рейхсляйтер посмотрел наверх, на дым и пыль, поступавшие через вентиляцию.
— Если бы это не происходило уже в течение нескольких дней, я бы встревожился.
— Неприятно, — согласился Риттер.
— Не лучшее место для пребывания, я говорю о Берлине, если этого можно избежать. — Раттенгубер занял позицию около двери. Установилось долгое молчание, в течение которого Борман спокойно взирал на молодого офицера СС. Наконец, он произнес: — Вы хотели бы покинуть Берлин, штурмбаннфюрер?
Риттер широко улыбнулся.
— Пожалуй, я мог бы сказать, что очень хочу, рейхсляйтер, но не могу представить, чтобы для этого была теперь малейшая возможность.
— О, возможность всегда есть для тех, кто готов всем рискнуть. У меня сложилось мнение, что вы как раз из этой породы. Я прав?
— Вам видней.
— Хорошо. Тогда посмотрим, сможем ли мы вас взять. Этот ваш человек, Гоффер, вы ему доверяете?
— Свою жизнь — да, — ответил Риттер. — Однако, на нынешней стадии, я бы не стал слишком полагаться на его преданность какой-то политической идее.
— Иными словами, здраво мыслит и судит. Мне это нравится. — Борман обратился к карте, которая лежала перед ним. — Вам знакомы эти места на северо-западе от Инсбрука на реке Инн?
— Скажем так, я знаю, где это, — ответил Риттер. — Моя часть стояла, примерно, в пятидесяти милях оттуда, когда я улетал.
— Там ее больше нет. То, что от нее осталось, было уничтожено вчера утром танковыми частями 6-ой американской армии в ста милях, а может и дальше, оттуда. — На какое-то мгновенье Риттер перестал слышать его голос. Он думал про свой полк, про старых товарищей, о полковнике Ягере. Он снова обрел чувство реальности, когда Борман произнес: — Я сожалею, для вас это сильное потрясение.
— Не обращайте внимания, — сказал Риттер. — Старая, тривиальная и многократно повторявшаяся история. Продолжайте, пожалуйста.
— Очень хорошо. Вся эта территория, треугольник между Инсбруком, Зальцбургом и Клагенфуртом, пока в наших руках, но ситуация очень неустойчивая. Враг продвигается вперед с большой осторожностью, потому что они поверили рассказам, которые слышали об Альпийской твердыне, где мы можем продержаться еще годы. Когда они разберутся в действительной ситуации, они пройдут через Берхтесгаден, как горячий нож сквозь масло.
— И это может произойти в любой момент?
— Несомненно. Поэтому, чтобы выполнить задуманное, мы должны действовать быстро.
— И что же это будет, рейхсляйтер?
Борман взял карандаш и обвел им Арлберг.
— Здесь, в замке Арлберг на реке Инн вы найдете пятерых важных заключенных. Мы называем их знаменитостями. Один из них американский генерал Каннинг. Кто остальные, для вас, пока, не имеет значения. Достаточно знать, что эти люди особенно уважаемы своими народами. Позднее вы сможете прочитать их дела.
— Минуточку, — вмешался Риттер. — Вы говорите так, словно ожидаете, что я доберусь до тюрьмы. Будто это свершившийся факт. Но для этого нужно выбраться из Берлина.
— Естественно.
— Как же это возможно?
— Вы, возможно, слышали, что самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин, был уничтожен вчера.
— Да, знаю. Они улетели ночью на другом самолете, на учебном «Арадо». — И вдруг его озарило, Риттер все понял. — А, теперь понимаю. «Физлер-Сторч»…
— Находится в гараже позади автомобильного салона рядом с главной улицей, у Бранденбургских ворот. Перед вашим отходом, я сообщу вам адрес. Вы вылетаете завтра вечером или, возможно, сразу после полуночи. Это лучшее время, чтобы ускользнуть от русских зениток. В десяти милях от Арлберга, вот здесь в Арнгайме, есть посадочная полоса. До войны она использовалась при спасательных операциях в горах. Сейчас там никого нет. Вы будете там к завтраку.
— И что там?
— Там вы найдете транспорт. Все приготовлено. Даже мои враги признают, что я хороший организатор. — Борман улыбнулся. — Вы отправитесь в Арлберг, где заберете пятерых заключенных, о которых я говорил, и доставите их обратно в Арнгайм. Они будут вывезены оттуда транспортным самолетом в тот же день. Есть вопросы?
— Несколько. Цель операции?
— Вас беспокоят пленные? — Борман махнул рукой. — Выбросите из головы все слухи о казнях пленных знаменитостей. Я ненавижу транжирство. Поверьте мне, майор, эти люди будут полезным козырем, когда будет достигнута ситуация, при которой мы приступим к мирным переговорам с нашими врагами.
— Заложники — более подходящий термин.
— Как вам больше нравится.
— Хорошо, — согласился Риттер. — Какова ситуация в самом замке? Кто там командует?
— Солдаты вермахта, и только. Полковник Гессер — хороший человек, но инвалид, а при нем еще девятнадцать или двадцать стариков. Не о чем беспокоиться.
— И у меня будет лист бумаги, я полагаю, с приказом передать их в мои руки?
— Подписанный самим фюрером.
— Что, если он откажется? Не подумайте, что я придумываю трудности. Просто после шести лет службы, я убедился в том, что во время войны случиться может все, что угодно, особенно, когда ожидаешь чего-то совершенно противоположного. Я стараюсь предусмотреть все возможные варианты.
— Так и следует действовать. — Борман постучал карандашом по месту на карте. — В настоящий момент, не далее, чем в десяти милях западнее Арнгайма находится подразделение СС или точнее то, что от него осталось. Тридцать-сорок человек, по моим сведениям.
— Теперь, как рейхсфюреру известно, термин СС означает множество грехов. Они немцы?
— Нет, но солдаты первоклассные. Финны. Те, что были в России в составе дивизии «Викинг», в основном, в отрядах лыжников.
— Наемники? — спросил Риттер.
— Солдаты «Ваффен-СС», чей контракт еще действует до 1 мая. Вы можете их использовать, чтобы получить заключенных. Вы меня понимаете?
— Думаю, да.
— Хорошо. — Борман протянул ему небольшую папку. — Все, что вам требуется, здесь, включая адрес гаража, где находится самолет. Пилота зовут Бергер. Он тоже СС, так что, как видите, все держится внутри семьи. Да, еще одна важная вещь.
— Что, именно, рейхсляйтер?
— С вами отправится человек, являющийся моим личным представителем, чтобы видеть, что все происходит должным образом. Герр Штрассер. Надеюсь, я могу положиться на вас в отношении любезного с ним обращения. — Риттер смотрел вниз на папку, которую он крепко держал двумя руками. — Вас что-то беспокоит, майор? — спросил тихо Мартин Борман.
— Заключенные, — сказал Риттер и поднял голову. — Я хочу получить ваши заверения, ваше слово чести, что им не будет причинен вред. Что ситуация будет такой, как вы ее обрисовали.
— Дорогой Риттер. — Борман обошел стол и положил Риттеру руку на плечо. — Все остальное было бы просто глупо, я не таков, поверьте мне.
Риттер медленно кивнул.
— Я вам верю, рейхсляйтер.
— Хорошо, — сказал Борман. — Великолепно. Я бы на вашем месте немного поспал пока. Раттенгубер позаботится о пропуске для вас и Гоффера, чтобы вы могли отсюда выйти завтра во второй половине дня. Возможно, я вас не увижу до вашего выхода, но я постараюсь. Если нет, желаю удачи.
Он протянул руку. После едва заметного колебания Риттер коротко пожал ее. Раттенгубер придержал для него дверь. Когда дверь за ним закрылась, Борман вернулся на свое место за столом. На лице у него было странное выражение.
— Моей честью, Вилли. Он потребовал с меня слово чести. Тебе приходилось слышать о таком среди нас? Я испытываю сомнения в самом существовании такого понятия в течение последних двадцати лет и больше.
Гоффер ждал в столовой и когда Риттер сел, наклонился к нему, едва сдерживая нетерпение.
