Вихрь - Йожеф Дарваш
— Ничего особенного… Это тренировочное затемнение, и только.
Когда свет снова загорелся, я немного успокоился. И подумал: «Если бы я был богат, тут же уехал бы отсюда, здесь наверняка готовятся к войне».
На следующий раз учебная тревога с проверкой затемнения застала меня уже в Будапеште. Я сидел в кафе, окна которого были завешены светомаскировочными шторами. У меня было такое чувство, будто меня арестовали, только посадили не в камеру, а в большой освещенный зал. Учебная тревога продолжалась довольно долго, и я с трудом дождался ее окончания. Я встал и вышел на улицу. Остановился и немного постоял. Вечер был свежий. Ни луны, ни звезд на небе не было видно. Весь город погрузился во тьму. Стояла удивительная тишина. На улицах не было ни машин, ни людей. Словно на кладбище. Я с ужасом подумал о том, что эта тренировочная игра со временем может перестать быть игрой, станет реальностью. И тогда тоже будет темнота, но вместо тишины будет слышен гул самолетов да разрывы бомб.
Бежать отсюда! Бежать! Люди, не потерявшие здравого смысла и имеющие возможность, вовремя должны бежать отсюда… Но куда бежать? Куда? В Южную Америку, в Капскую землю, бежать немедленно, пока еще не поздно. Ведь вслед за учебными тренировками придет горькая реальность.
Вскоре немцы начали войну. Мы продолжали идти по выбранному нами пути. Сначала война требовала от нас небольших жертв. Льстивое расшаркивание, и все. А за это они обещали нам прекрасное будущее. И снова учебные тревоги, проверки. Проверяли, как человеческий организм переносит действие яда. Затем во дворах зданий стали проводить занятия по противовоздушной обороне, тренировочные спуски в подвалы и убежища.
Различные инструктора читали нам лекции о том, как спасаться от бомбардировок противника. Начали обучать, как оказывать первую медицинскую помощь раненым, как тушить зажигательные бомбы. Тот, кому выпадала участь изображать раненого, а хохотом ложился на носилки, и двое других несли его.
На одном из занятий по тушению зажигательных бомб докладчик поджег большой ком скатанных газет, а несколько человек из слушателей должны были погасить огонь чем-то похожим на большую хлопушку для мух. Потом мы выстроились в очередь и стали по цепочке передавать из рук в руки ведро, представляя, что оно наполнено водой. Последний в цепочке, получив ведро, делал движение, будто выливает воду на горящие бревна. Это выходило у него легко и красиво. Все это было похоже на забаву. А наши преподаватели то и дело твердили нам, что самое главное — спокойствие, самое важное — не терять головы. Заикающиеся лекторы и докладчики-не раз повторяли слово «паника», которой мы не должны были допустить. Мы могли петь, танцевать, умирать, делать все, что угодно, только не поддаваться панике!..
Самая простая горничная, когда ее спрашивали, что она должна делать, когда от зажигательной бомбы в комнате загорится занавеска, отвечала: «Самое главное, чтобы не было паники».
Каждый раз мы с нетерпением ждали конца этих занятий. В газетах мы уже читали о бомбардировках Варшавы и Берлина и хорошо знали, что, если на жилой дом упадет полутонная бомба, тогда не будет никакого смысла махать хлопушкой для мух и вряд ли удастся «организовать» цепочку для передачи ведер с водой.
Читая нам очередную лекцию по противовоздушной обороне, докладчик довольно часто поглядывал на часы. Выплеснув все свои знания наружу, он облегченно вздохнул, а в заключение порекомендовал время от времени закреплять полученные знания на практике, так как мы, по его словам, должны быть готовы к самому худшему, хотя он надеется, что господь бог, который до сих пор хранил нашу родину, и впредь не оставит ее без своей защиты.
Любопытно, что агрессивно настроенные люди начали изучать все эти премудрости серьезно в то время, как те, кто был настроен мирно и не собирался никого обижать, с отвращением смотрели на всю эту комедию.
Сидеть в подвале мы не любили. В нем было темно и душно, словно в тюремной камере. Оказавшись в нем впервые, мы сразу же осмотрелись, думая о том, как можно из него в случае чего выбраться. Да и удастся ли нам отсюда сбежать? Разве что через запасной выход. Но есть ли здесь вообще запасной выход, а если есть, то где именно? Я сразу же спросил об этом коменданта, который показал на кирки, которыми, в случае необходимости, можно будет пробить дыру в стене. Я не очень-то верил в спасительность запасного выхода, а тем более в добрые чувства домовладельца. Будапештский домовладелец скорее согласится на то, чтобы в подвале его дома заживо было погребено пятьдесят жителей, чем истратить несколько сот пенге на оборудование запасного выхода из бомбоубежища.
Как только звучала команда «Отбой», мы почти бегом бросались к выходу, стараясь поскорее выйти на свежий воздух. Я говорю «мы», так как нас было много. Я уже упоминал о том, что население по отношению к войне делилось на две категории, и, нужно сказать, число беспрекословных ее сторонников день ото дня уменьшалось.
Однажды вечером, часов в одиннадцать, неожиданно началась бомбежка города. Случилось это в сентябре сорок второго года. Мы с женой уже спали. Случайно я проснулся и, подойдя к окну, открыл его. И как раз в этот момент завыла сирена. Жена так крепко заснула, что я с трудом разбудил ее. Мы слышали звуки взрывов. Сомнений не могло быть: бомбежка. Одевшись, мы спустились в подвал.
Однако наша противовоздушная оборона допустила промах: сирены, возвещающие воздушную тревогу, завыли почти одновременно со взрывами бомб.
Через неделю бомбардировка повторилась. Затем наступило довольно длительное затишье.
Во время воздушных налетов сирена ужасно пугала меня. Я с облегчением вздыхал, когда она умолкала, даже если вслед за этим следовала бомбежка. По вечерам мы со страхом ложились спать. Но вскоре почувствовали такую усталость от этого страха, что стали засыпать как убитые.
Война продолжалась. Как долго она будет длиться, трудно было предполагать. Все остальное о ней было известно довольно точно. Уже после прихода Гитлера к власти стало ясно, что будет война. Для меня лично фашисты олицетворяли войну. О том, что война не заставит себя долго ждать, стало понятно сразу же после мюнхенского сговора. Не было сомнений и в том, что хортистская Венгрия примет участие в войне на стороне гитлеровской Германии. Было ясно и то, что Германия все равно проиграет войну, несмотря на свои временные успехи. Можно было предположить, что гитлеровцы
