Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
За счет этого отношения и получилось перебазировать медсанбат, когда корпус сдал свои позиции сменной пехотной дивизии и убыл на соседний фронт, где в обороне врага нащупали дыру. В позапрошлом году такой же маневр корпус провел под Кременчугом, когда для обмана фрицев все рации с персоналом остались на старом месте, имитируя своей работой нахождение здесь всего соединения, а корпус без раций и радистов объявился совсем в другом районе. Теперь уже этими радиоиграми не баловались, немцы катастрофически потеряли мобильность и потому обманывать их не имело смысла. Стянувшие к месту вероятного прорыва войска, немцы контратаковали постоянно, крупными силами, яростно и не считаясь с потерями, остановив полностью наступление РККА, но перебросить собранное тут на другой угрожаемый участок они уже не могли.
Поэтому их оборона была прорвана севернее, соседним фронтом, и теперь корпус пошел по дорогам Верхней Силезии, усилив группу прорыва. Прибывшая для ликвидации дыры в обороне немецкая «пожарная команда» попала в мешок и сейчас бискаускую группировку незадачливых спасателей домолачивали всеми силами. Благо танки корпус получил новые, и хоть они и назывались тоже «тридцатьчетверками» но и внешне, и по боевым качествам превосходили старые на три головы, а в придачу пришли и совсем новые «ИСы–2», которые хоть и были чуточку похожи на новые танки Т–34 зализанными обтекаемыми формами, но являлись уже без всяких дураков тяжелыми танками с очень сокрушительной мощью. В наступлении они шли на флангах корпуса, да в придачу везя с собой артиллерийских и авиакорректировщиков, и потому контратаки немцев давились быстро, жестко, совместно всеми родами войск и с разгромным счетом.
Развертывать медсанбат было приказано в небольшой немецкой деревне, практически не пострадавшей от боев.
– Были там какие-то оглоеды, разогнали их, хулиганов, – туманно объяснил замполит. Видно было, что он и сам не очень в курсе, иначе бы растолковал подробно, он был в достаточной степени занудой, что сближало его с Берестовым. Понимали они друг друга. Сильно непривычно было находиться на немецкой территории. Все здесь было изрядно другим. От архитектуры и кончая бытом. Иная страна, иной народ. Было всем очень любопытно, как немцы у себя дома живут. И не понимали люди – какого черта немцы поперли в СССР, жили-то они определенно богаче.
Развернули медсанбат быстро и привычно, как появилась свободная минута, старшина Волков пришел сообщить, что нашли пушку. Правда, она немного не того.
Посмотрев непонимающе на своего сослуживца, капитан пошел глянуть своим глазом, а к ним присоединился и наводчик Кутин, работавший теперь санитаром.
У самого въезда в деревню, за полуразвалившимся сарайчиком, оборонявшиеся попытались организовать позицию для 37-миллиметровой «колотушки». Сама пушечка валялась перевернутой, полувыброшенной из ровика, тут же лежал весь расчет.
– Сопляки совсем, – удивленно заметил Кутин, переворачивая ногой лежащее плашмя тщедушное тело. Берестов глянул – да, малец лет тринадцати, не больше. Рядом – двое таких же недомерков, а к стеночке привалился, наоборот, старикан хорошо за шестьдесят годов, ветерок шевелил свесившуюся на морщинистое лицо длинную седую прядь волос. Все «артиллеристы» были в какой-то невоенной одежде, старик вообще в гражданской, сильно поношенной, мальчишки – в желтовато-гороховых форменных рубахах, портки у одного черные, у другого – серые, у третьего – синие. Штатский сброд. Капитан присел, глянул, что за повязки на руках. «Фольксштурм».
Ясно, вроде ополчения, только у нас оно было в начале войны, до того, как мобилизация прошла и сугубо добровольно, а тут – слыхал Берестов, что мобилизация поголовная, вот наглядно – детей гребут сопливых.
– Бонба! – усмехнулся Волков, катнув ногой странную тяжелую штуковину с опереньем, похожую и впрямь на авиабомбу и на здоровенную минометную мину.
– Нет, это снаряд такой, – отозвался Кутин, высунувшись из двери погреба, куда от ровика был прокопан ход сообщения.
– Здоровенная пушка, наверное, для таких снарядов, – уважительно сказал старшина.
– Не, это как раз к ней, вот к этой. Тут у них в погребе склад как раз, штук двадцать.
– Заливаешь! В ствол точно не влезет, – уверенно отрезал Волков.
– А она не в ствол, она – надкалиберная, ее на ствол надевают, а стреляют холостым зарядом. Вот как этот, – показал гильзу без снаряда артиллерист.
– Чего только фрицы не придумают! – пристыженно бормотнул старшина.
Берестов промолчал. Танкист, разметавший одним снарядом сарайчик и орудийную позицию, вывел пушконку из строя серьезно: колесо изорвано, одна станина погнута, щит раскурочен. Да и снарядищи эти больно здоровы, чтобы их таскать. Не годится. Посопел носом, пошел обратно к себе – для него и штабных дел было выделено две комнаты в трехэтажном доме, где расположилось и остальное командование медсанбата. Странное было впечатление – вот оно, логово зверя. И дом – с канализацией и водопроводом, хоть это деревня, а не Ленинград. Богатый дом, старые картины маслом на стенах, фарфора полно, паркет, действительно – какого черта им тут не хватало?
Занялся только текучкой, и тут загрохотал короткими очередями пулемет, который сам же Берестов и определил на самую высокую точку в деревне – на колокольню. Сразу же затрещали еще два других – с южной стороны. В ответ частая трескотня нескольких немецких машинок – они скорострельнее чешских, звук четко другой. Подхватился и бросился на улицу. А тут же и Волков с Кутиным, и еще пара санитаров, к нему бежали.
– Что?
– Немцы. До роты. Пехота. Метров семьсот, в рощице обнаружены.
– Тащ кан, если пушечку притащим, – я их пугану, – уверенно заявил Кутин.
Пару секунд Берестов смотрел на невзрачного артиллериста испытующе, потом кивнул. Загрохотали по асфальту сапогами, рванув на окраину. С колокольни сверкали нити зеленых трассеров, от самой колокольни сыпало пыльными облачками – немцы приняли бой и вовсю отвечали.
Оказалось, что старательный Волков с земляком своим уже обошли деревню и прикинули возможные позиции, очень уж хотелось им показать свою работу лицом. И вот –
