Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
— И всё равно обратно на фронт едешь?
— А что делать? Нужно ехать…
Наконец, цинки с патронами на полигоне опустошены. Иссякли и желающие бегать по тактическому полю с воображаемыми автоматами. Бойцы расселись у края поля и дымят сигаретами.
— Чего отдыхаете?! Идите гильзы собирать, — командуют инструктора.
Толпа, бродящая по полю в поисках стрелянных гильз, похожа на сеятелей из стихотворения Некрасова, только наоборот. Подбирают с поля «доброе, вечное», пихают в карманы и кепки или несут в ладонях, потом ссыпают в деревянный ящик.
— Свежие гильзы берите! Старые не нужно, — привередничают инструктора, заглядывая в ящик; по количеству гильз им отчитываться о стрельбах.
Закончив с гильзами, двинулись в обратную сторону. В стороне я вижу учебный блиндаж.
— Интересно, окопы тоже будем учиться рыть?
Идущий рядом боец смотрит на меня с явным сочувствием к жизнерадостному, но бестолковому товарищу:
— На передке нароешься.
Ближе к лагерю колонну останавливают, чтобы дождаться отставших: в лагерь полагается входить с речовками.
— Ахма-ат… — заряжает командир.
— Сила-а! — грохочет в ответ.
— Россия-а… — ещё громче.
— Мо-ощь!
— Алла-ах…
— Акба-ар! — сливаются в могучем хоре голоса мусульман, буддистов и православных.
Ну вот, теперь я воин Аллаха. Пусть так!
Мусульмане в числе первых стали сопротивляться современному Западу, объявившему крестовый поход против семьи, традиции и разума. Под шлемами нынешних западных паладинов — ничего, кроме звонкой пустоты. За их легионами тянется кровавый след. От шума их боевых дудок государства и народы становятся безумны. На их рукавах — радужные повязки, не имеющие отношения ни к дождю, ни к солнцу. Лучше я пойду с мусульманами. Господь разберётся: кто свой, кто чужой. Даже если в некоторых случаях ему будет непросто.
★ ★ ★
— Эй, мистер, что вы делаете? — услышал я окрик полицейского во время прогулки по берегу моря.
— Фотографирую людей, — ответил я.
— Это не люди, это бездомные. Нечего тут фотографировать. Уходите!
Пакистан был страшно беден. Ужаснее всего он выглядел перед рассветом. Сотни людей в Карачи спали на тротуарах и даже на проезжей части. У кого-то была подстилка, у других — нет. Самые успешные сооружали на берегу моря домики из картонных коробок. Во всей этой нищете была «виновата», конечно, соседняя Индия.
У Пакистана с Индией — старый конфликт. Когда англичане уходили из своей бывшей колонии, то решили отделить от страны мусульман, ослабив её и связав конфликтами. Радикальные мусульмане были рады отделиться. Англичане потакали им, делая вид, что защищают их интересы. В исламской общине в то время распускали слухи, будто при демократии индуистское большинство заставит мусульман ходить голышом и молиться корове.
Страна раскололась по начерченным англичанами линиям на три части — Индию, Пакистан и Восточный Пакистан (он же Бангладеш). Да так, что на мусульманских территориях оказались индуисты, а на индийских — мусульмане; их в Индии до сих пор около 15 % населения. Началось великое переселение народов, погромы, стычки и борьба за приграничные территории. Вражда продолжается с 1947 года, за это время выросло три поколения. В Индии главной угрозой считают Пакистан, а в Пакистане во всех грехах винят Индию.
Нам с товарищем хотелось помирить эти страны. У нас был план. Мы решили, что будем выступать в школах, институтах и образовательных учреждениях — и рассказывать детям о том, как живут люди по ту сторону границы. И о том, как хорошо жить мирно и дружно. Взрослых не переделаешь, а дети, может быть, задумаются.
В Пакистане мы выступили в университетах Карачи и Исламабада, а теперь собирались в Индию. Деньги были на исходе, но я надеялся, что в Дели мы найдём спонсоров. Не может быть, чтобы такую полезную миротворческую деятельность никто не поддержал!
В российском консульстве в Карачи я получил новый паспорт: в старом закончились страницы. Но там же осталась индийская виза. Теперь было непонятно, пустят в Индию или нет. Старый паспорт аннулировали вместе с визой. А показывать на границе два паспорта — значит вызвать лишние вопросы и подозрения.
На границе я протянул в пограничное окошко старый паспорт. Его лицевая сторона была обезображена двумя жирными консульскими штампами «аннулировано».
— Что означает этот штамп? — удивлённо спросил индийский пограничник.
— Это означает «действительно», — не моргнув глазом ответил я.
Пограничник не стал возражать — и пропустил нас в страну.
Мы добрались до Дели, но первый же день в столице был омрачён происшествием. На улице к Юре подскочил индус и закричал:
— Мистер, позвольте почистить вашу обувь.
— Не надо, — протестующе поднял руку Юра.
— Надо, мистер. Посмотрите, у вас на туфлях дерьмо.
Юра посмотрел вниз — и действительно, сандалии были испачканы чем-то гадким. Пришлось согласиться на услугу чистильщика. Индус махнул пару раз щёткой и заломил за работу неслыханную цену. Юра дал бродяге пару монет, а от возмущённых воплей отмахнулся. Придя в гостиницу, мы открыли путеводитель и прочитали: в Дели следует опасаться мошенников, чистящих обувь и требующих за это деньги. Они сами незаметно пачкают туфли прохожим.
Мы дали интервью центральным газетам, выступили в двух университетах и нескольких школах. Индийские школьники с интересом расспрашивали о России:
— Мы слышали, что у вас на крышах храмов ставят луковицы. Почему луковицы? Это священная еда?
— Зачем вы делаете снеговиков? Вы им молитесь?
— Почему русские не верят в Шиву?
— Говорят, в вашей стране много медведей. У вас есть собственный медведь?
— Куда деваются бездомные, когда начинается зима?
Мы отвечали как могли. Заодно рассказывали о странах, в которых побывали, и о соседнем Пакистане.
В Российском культурном центре в Дели нашу фотовыставку открыл индийский министр. Он зажёг ритуальный масляный светильник, а потом вручил нам с Юрой медали за вклад в дело индо-российской дружбы.
— Если бы не мой возраст и высокая должность, я бы всё бросил и поехал с вами, ребята, — сказал министр.
Довольно быстро мы нашли спонсоров для продолжения поездки. Первыми оказались лети из школы при российском посольстве. Они разрешили нам забрать сломанный велосипед, ржавевший под дождём на территории посольства. За пять долларов мы починили его в мастерской на городском рынке.
Другим спонсором стал профессор из университета Джавахарлала Неру. Ему понравилось наше выступление, и он выписал нам чек на двадцать долларов. Этого хватило, чтобы купить на рынке дешёвый велосипед.
Так мы начали велопробег «За мир между Пакистаном и Индией».
Одна из
