Сулико Жгенти - Зеленый склон горы

«Грузия-фильм»

СУЛИКО ЖГЕНТИ

ЗЕЛЕНЫЙ СКЛОН ГОРЫ

Ночное небо, усыпанное звездами и полное непостижимых тайн далеких миров… В молчании межзвездных пространств эхом раздавался голос лектора:

— Созвездие Андромеды… Созвездие Лебедя и самая яркая его звезда Денеб… Созвездие Кассиопеи. Здесь в 1572 году был впервые замечен взрыв сверхновой звезды. А сверхновая звезда светит так, как гигантская звездная система, состоящая из. миллиарда звезд.

Лица людей в полутемном зале устремлены вверх.

— Вселенная не имеет границ. Она бесконечна. Где находимся мы в этом неизмеримом пространстве? Прежде всего, среди бесчисленных метагалактик мы должны найти пашу метагалактику, затем нашу сверхгалактику. Затем местное скопление галактик, далее нашу галактику, чтоб найти там нашу солнечную систему и далее планету Земля… Вот и они.

Среди бесчисленных галактик трепетала, чуть заметно мерцая, крошечная голубая точка. Земля…

— Посмотрите, какая она маленькая, какая крошечная. Единственное обиталище жизни во всей Вселенной! Достаточно одного взгляда, чтоб понять, как ей необходимы уход, забота и нежность человека.

Щелкнул выключатель, и в планетарии зажегся свет. Слушатели сидели, затаив дыхание, все еще не спуская глаз со свода, откуда минуту назад на них смотрела Вселенная.

Александр выключил микрофон и встал. Слушатели расходились.

Александр неторопливо шел по аллее вдоль берега моря, разглядывая рисунки на асфальте. Дети сидели на корточках и рисовали мелом фантастических бабочек, порхающих и облаках людей, зверей с наивным» мордами, космические корабли и множество сияющих солнц — красное, синее, белое, оранжевое.

Александр старался не наступать на рисунки.

— Идите прямо по рисункам, дядя, — сказала маленькая девчушка. — Не бойтесь, они не сотрутся.

Погладив ее по голове, Александр продолжал свой путь. За аллеей раскинулся цветник. Красные и белые розы покачивались от дуновения морского ветерка. У цветника стоял одноногий седой человек. Опираясь на костыли, он поливал цветы из резинового шланга. Это был здешний садовник Михаил Белов. Его окружила детвора и наперебой упрашивала:

— Дайте мне, дядя Миша. Прошу!

— Ну хоть чуточку, дядя Миша! Только с одной стороны, а?

Наконец Михаил уступил горячим мольбам и, отдав детям шланг, отошел в сторону покурить.

— Помогают? — Александр кивнул в сторону детей.

— Балуются. Дети есть дети. Известное дело.

Александр неспешно прикурил от сигареты Михаила, затянулся и, любуясь розами, сказал:

— Какие красивые…

— Говорят же, что цветы — это улыбка природы. А роза — самая прекрасная из ее улыбок, — сказал Михаил, с любовью оглядывая свои владения.

Он наклонился и стал вырывать сорняки около куста розы, продолжая краем глаза наблюдать за детьми.

— Не смывайте землю у корней! Лейте равномерно! — крикнул он детям.

Мальчикам надоело поливать. Один из них, уже мокрый до нитки, завладел шлангом и направил струю на ребят. Потом бросил шланг на землю и кинулся за убегающими от него мальчишками.

Михаил с трудом выпрямился.

— Какие из них помощники? Лишь бы побаловаться, — ворчал он, перекрывая воду. — Хм… Трудолюбивая молодежь!

Александр поднял шланг и протянул его Михаилу.

Сидя на балконе кафе в компании старого моряка Шукри Шецирули и пятнадцилетнего юнги Герасиме Торадзе, Александр наблюдал за резвящимися в бухте у морского воказла дельфинами,

В кафе было мyоголюдно: все столики занимали служащие порта. Герасиме не мог дождаться, пока остынет кофе.

— Ну разве на кофе дуют? — пожурил его Шукри.

— А обжигаться лучше?

— Подожди, остынет. Кофе, дружок, надо пить не спеша.

На рейде стояли освещенные корабли. Неожиданно раздался мощный гудок, и в бухту медленно вошел танкер. Шукри надел очки:

— Который пришел?

— Норвежский, — ответил ему Александр.

— Норвегия, Норвегия… с ее злополучными фиордами. — Шукри улыбнулся далеким нос-поминаниям и изобразил рукой зигзаг: — Там только так можно плыть.

Посидели некоторое время молча, думая каждый о своем. Герасиме, щурясь, сосредоточенно смотрел па небо.

Шукри бросил внимательный взгляд на Александра.

— Тебя все еще беспокоят боли? — задал он неожиданный вопрос.

— Да, почему-то опять начались, — покачал головой Александр. — Иногда как иглой пронизывает.

— Надо показаться врачу, мой дорогой. Нельзя так.

— Недавно был у рентгенолога. Он сказал, что осколок все на том же месте.

— Когда тебе за пятьдесят, что-нибудь непременно побаливает. Это уж как закон! Гораздо хуже, — засмеялся Шукри, — если вдруг проснешься утром и почувствуешь, что у тебя совсем ничего не болит. Значит, умер…

К столику подошел официант:

— Вас просят к телефону, батоно Саша! Александр встал и, кланяясь по дороге знакомым, пошел между столиками.

Тучный буфетчик, суетившийся у прилавка, кивнул Александру в знак приветствия и протянул ему трубку.

— Слушаю!

— Папа, ты? — раздался в трубке взволнованный голос сына. — Приходил майор из комиссариата.

— Что случилось?

— Они получили письмо… — Темури помедлил. — Там пишут, что ты похоронен у них.

— Что значит похоронен?! Где это письмо?

— Здесь. Майор принес.

— Прочти, — глухим голосом попросил Александр.

В трубке послышалось шуршание, затем снова раздался голос сына:

— Слушаешь?

— Да, да, слушаю, — нетерпеливо сказал Александр.

— Ну вот… Я читаю: «Уважаемый товарищ комиссар! В центре нашего поселка в братской могиле похоронен рядовой морского пехотного батальона Александр Теймуразович Бибилейшвили, геройски погибший в битве за Родину. Как установили следопыты нашей школы, Александр Бибилейшвили в тысяча девятьсот сорок втором году пошел добровольцем в Красную Армию из вашего города. Девятого мая этого года у нас в поселке собираются однополчане погибшего героя, бывшие фронтовики. В этот же день в нашем поселке откроется музеи боевой славы — Дом Солдата. Просим вас помочь нам собрать документы об Александре Бибилейшвили…», то есть, о тебе, папа… Ты слушаешь?

— Да, слушаю.

— «…фотографии, личные вещи и другие реликвии, которые будут выставлены в нашем музее. С уважением, учащиеся средней школы п осел на Мариновка».

Темури продолжал еще что-то говорить, но Александр уже ничего не слышал — мозг разрывал оглушительный грохот войны. Александр повесил трубку и как лунатик пошел к выходу.

Секретарь правления общества «Знание» и Александр сидели в кабинете. Секретарь дочитал письмо и поднял удивленные глаза на Александра:

— Может быть, там другой Александр Бибилейшвили?

— Не-ет, — покачал головой Александр, — это я. Я воевал в Мариновке и был там тяжело ранен.

— Не ранен, а убит, — поправил его секретарь.

— Да, почти так и было.

— Давай заявление.

Александр протянул ему заявление, тот нахмурился.

— Многовато — двадцать дней!

— Я прошу в счет отпуска. Там же немного отдохну. Может, встречу кого-нибудь из наших ребят…

— Хорошо, хорошо, — перебил его секретарь. — Такой случай, что отказать просто невозможно. И смотри, чтоб убрали с могильного камня твою фамилию.

— Уберут, я думаю, когда увидят меня живого.

— Чего только я не встречал в жизни, но чтоб человек ехал на собственную могилу, вижу впервые. Что ж, счастливого пути!

Такой двор сейчас можно встретить разве что в старом Батуми. Он опоясан трехэтажными террасами, которые соединены каменными лестницами. В нижнем дворе разрослась магнолия. В верхних — тенистые апельсиновые деревья и беседки, увитые виноградом.

Возле ствола магнолии стояли белые «Жигули», из-под которых виднелись чьи-то ноги. Александр копался в моторе. Усатый пожилой человек старательно протирал стекла машины мокрой тряпкой. Рядом двое соседей играли в нарды.

На верхней террасе показался лысый человек, он держал в руках две автомобильные покрышки.

— Саша, возьми мои покрышки — они совсем новые! Тебе же так далеко ехать!

— Спасибо, Джемал. Мои тоже еще ничего. Обойдусь.

Из квартиры на первом этаже вышел Темури с чемоданами в руках. На верхней террасе снова возник лысый сосед Джемал.

— Саша, и Темури с тобой едет?

— Да, едет, — ответил Александр, помогая сыну укладывать чемоданы в багажник.

Сидевшая на балконе пожилая женщина, молча наблюдавшая за сборами, наконец вмешалась в разговор:

— Напрасно ты его везешь. Неужели мы не сумеем за ним присмотреть?

— Ну что вы! Это все равно, что оставить в квартире включенную электроплитку.

— Правильно делаешь, Саша, — сказал сверху Джемал. — Пусть едет. Покажешь мальчику, где мы были и что делали… Ты ведь тогда не старше него был?