Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Тарасов Александр
В том же году вышел из подполья Союз коммунистов — и стал межгородской организацией (отделения в Перми, Чебоксарах, Орджоникидзе, Ликино-Дулево Московской обл. и Нытве Пермской обл.).
В 1989 г. наблюдался расцвет анархистского движения, возникли многочисленные мелкие группы, вскоре ассимилированные в Конфедерацию анархо-синдикалистов — КАС (в КАС в начале 1989 г. был преобразован Союз независимых социалистов, как с сентября 1988 г. именовала себя АСФ); появилось большое число анархистских изданий («Воля», «Черное знамя», «Набат», «Кенгуру», «Частное лицо», «КАС-КОР», «Новый свет», «Голос анархии» и многие др. — в то время как в конце 1987 г. существовал только журнал «Община»); были созданы (после I съезда КАС в мае 1989 г.) упорядоченные во всесоюзном масштабе структуры анархистского движения; зародилась мода на анархизм в молодежной среде (на уровне подростковой субкультуры).
Но все же в тот период анархистские группы отличались от других неформалов разве что почти поголовно молодежным составом (присутствие на I съезде КАС ветерана рабочего движения, активного участника Новочеркасских событий 1962 г., необольшевика Петра Сиуды вызвало у членов КАС такой восторг и уважение к себе, что на этом факте специально акцентировалось внимание в прессе КАС[34]), повышенной ажитированностью и восприятием себя в героическом ореоле, выдающейся даже для неформалов теоретической безграмотностью и склонностью к частым переименованиям и звучным аббревиатурам. (Последние две тенденции закрепились в анархистском сообществе — см., например, бесконечные переименования петроградских анархистов; в области аббревиатур наследниками сокращений ВОЛАНД и АССА были МАКИ АДА, МРАК, СРАМ, ФАК, ЕЛ ДА и т. д.)
В 1990 г. стал очевиден рост численности леворадикалов, улучшилась их теоретическая подготовка, увеличилось число организаций, обогатился идеологический спектр. Во-первых, была создана леворадикальная «пролетаристская» организация — ОПОР, во-вторых, возникли многочисленные троцкистские группы — «Революционные пролетарские ячейки» (РПЯ), «Комитет за рабочую демократию и международный социализм» (КРДМС), «Комитет за советскую секцию IV Интернационала», «Интернациональная коммунистическая лига (IV Интернациональная)», в-третьих, чрезвычайно усложнилась картина анархистского мира — частью за счет расколов, но в основном за счет создания новых групп и массового притока новых членов в старые. В КАС, например, в Москве начался массовый наплыв новых членов после многотысячных митингов неформалов февраля — марта 1990 г., особенно — после митинга 4 марта. Прошел «Ленинский призыв в КАС», когда в Ленинской аудитории МГПИ в один день в КАС приняли 30 новых членов. Позже лидеры КАС вспоминали этот период с нескрываемым ужасом, так как обнаружилось, что они понятия не имели, чем занять неофитов. В этот период численность КАС достигала 1200 человек, что является абсолютным рекордом для анархистских организаций в СССР/ России. Впрочем, численность ОПОР к концу 1990 г. поднялась до 2500 человек, но надо отметить, что в ОПОР рабочие вступали иногда целыми цехами.
Но в то же время внутри наиболее процветающей ветви леворадикалов — в анархистском движении — с 1989 г. начали подспудно нарастать кризисные явления.
Это было неизбежно, поскольку в рядах КАС, объединившей почти всех анархистов на территории СССР, оказались помимо анархо-синдикалистов анархо-коммунисты, анархо-демократы, анархо-индивидуаписты, анархо-пацифисты, а также большое число лиц, имевших вообще самые дикие и экзотические представления о теории и практике анархизма (чего стоит один Николай Озимов, анархо-мистик, язычник и колдун из Черкасс, отсидевший за организацию банды, побывавший в психбольнице за убийство родного брата и зарабатывающий на жизнь лечением женщин от всех болезней платными сеансами секса на кладбище или на перекрестке трех дорог в полночь![35]).
Украинские анархисты (из Днепропетровска и Запорожья) резко критиковали линию руководства КАС (то есть Московской организации КАС во главе с Андреем Исаевым и Александром Шубиным) уже в октябре 1989 г. Если вникнуть в суть конфликта, обнаруживается, что украинцы и москвичи принадлежали к совершенно разным течениям анархизма: москвичи были прудонистами, а украинцы — анархо-коммунистами.
В 1990 г. идеологические противоречия внутри КАС достигли предела. С одной стороны, лидеры КАС (МО КАС, поддержанное И. Подшиваловым) настойчиво пытались превратить КАС в чисто анархо-синдикалистскую организацию (при этом А. Исаев, например, вовсе не имел в виду исключение из КАС всех несиндикалистов, а, напротив, «капитуляцию» всех «неправильных» анархистов и переход их на платформу анархо-синдикализма). С другой стороны, несиндикалистские группы и члены, входившие в КАС, стали активно сопротивляться «синдикалистскому диктату». В результате КАС потрясла серия скандалов и расколов. Весной 1990 г. из КАС вышли Анархо-коммунистический революционный союз (АКРС) и АССА (значительная часть членов АССА, вышедшая из КАС, к III съезду КАС (3–4 ноября 1990 г.) вернулась в КАС, но уже 7–8 ноября 1990 г. последовал окончательный разрыв между АССА и КАС). Показательно, что крайне правая часть анархистов — входившие в АССА анархо-демократы (последовательные сторонники неолиберализма, распространявшие этот неолиберализм, в отличие от Р. Рейгана и М. Тэтчер, из области экономики в область политики — то есть до полного отрицания государства), объединившиеся в Анархо-демократическую секцию (АДС, позднее — Анархо-демократический союз), вышли в апреле 1990 г. из АССА и остались в КАС. В том же году возникли анархистские организации, принципиально не входившие в КАС, — Московский союз анархистов (MCA), Анархо-радикальное объединение молодежи (АРОМ), Альянс казанских анархистов (АКА) и др. В июле 1990 г. эти группы и многие другие объединились в довольно аморфную всесоюзную организацию — Ассоциацию движений анархистов (АДА), единственной целью которой было противостояние КАС в анархистском мире.
В тот период происходящее еще не осознавалось анархистами как кризис, поскольку расколы и острая полемика между анархистами сопровождалась ростом рядов и ростом числа анархистских организаций.
Среди других причин кризиса 1990 г. отметим выросшую теоретическую грамотность анархистов. В результате настойчивых требований лидеров КАС А. Исаева и А. Шубина анархистская масса стала (хотя и нехотя) изучать классиков. Журнал «Община» и лекции А. Исаева перестали быть единственным источником знаний по теории анархизма. Быстро выяснилось, что существуют резкие противоречия между «анархизмом по Исаеву» и аутентичными взглядами М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина и других анархистских классиков. Особенно жесткая полемика развернулась по такому основополагающему вопросу, как рыночные отношения, поскольку выяснилось, что Бакунин был, конечно, антирыночником. А. Исаеву не удалось внятно объяснить оппонентам, почему он исказил взгляды Бакунина на рыночные отношения, а смелости признаться в том, что он подменил Бакунина Прудоном (Прудона остальные анархисты в подавляющем большинстве не читали), у Исаева не нашлось. В результате московское руководство КАС подорвало свой авторитет теоретиков, до того момента почти незыблемый.
Одновременно возникло напряжение между «центром» и «регионами». На I съезде КАС были приняты только Организационный договор и первая часть Программного документа КАС (объемом в 1/7 общего текста документа), другие 6/7 текста приняты не были, но были включены МО КАС в текст принятого на съезде Программного документа и в таком виде воспроизводились и распространялись. Это вызвало протесты в провинции, подозрения и обвинения в адрес МО КАС и ее лидеров — и быстро отравило первоначально доверительную атмосферу в организации.
Другой причиной кризиса КАС стало недовольство значительной части анархистов ориентацией руководства на блок с общедемократической (буржуазно-либеральной) оппозицией, что фактически превращало анархистское движение в «охвостье» буржуазных демократов. С точки зрения чистоты анархистской теории, а также собственных интересов, потребностей и задач анархистского движения, это недовольство было оправданным. Однако недовольные «оппортунизмом внутри КАС» рядовые анархисты не осознавали того, что, во-первых, идеи анархизма вовсе не были так популярны в «широких слоях трудящихся», как они это себе представляли, во-вторых, что состав анархо-движения (преобладание в нем индивидуумов, принадлежащих к богемному социокультурному типу — и потому не способных к длительной рутинной целенаправленной работе) не позволял ему выступить в качестве равноправной альтернативной общедемократическому движению силы, и, в-третьих, что и сами они не могут предложить «массам» никакой более привлекательной программы, чем «оппортунизм» вождей КАС. Однако сама критика официальной доктрины КАС была одной из причин радикализации анархистского мира.
