Ирвин Уэлш - Дерьмо
Все рав(держись 000000 держись 0000000) и я никак не могу избави (0000000 боль 0000000 боль 000000)
Решаю, что работы сегодня все равно уже не будет, поэтому заполняю бланк ОТА 1–7 и смотрю видео, пока глаза не закрываются сами собой. Проснувшись, обнаруживаю, что уже наступил вечер. Время возвращаться к жизни. Вздремнулось неплохо.
Порошка почти не осталось, а хочется. Лечу к Ленноксу. Стучу в дверь. Тяжело, решительно. Как стучит полиция. Но только один раз. Из-за двери доносятся характерные звуки: обитатели разбегаются, как потревоженные крысы. Ясно, Леннокс делает то, что делать ему не положено. Дверь открывается. У Леннокса гостья. Она как раз собирается уходить.
— Э-э, Брюс, — говорит Леннокс. — Это Труди.
— Рад познакомиться с вами, моя дорогая. — Я беру ее руку, подношу к губам, демонстративно целую. — Рад познакомиться, Труди. Рэй не рассказывал мне о вас. Такое упущение с его стороны. — Улыбаюсь и поворачиваюсь к Ленноксу, который выглядит малость бледноватым. — Теперь понятно, почему ты скрывал такое сокровище от старого старателя Брюса Робертсона.
Она улыбается и исчезает. К Рэю тут же возвращается обычное самообладание.
— Лакомый кусочек, мистер Леннокс, — одобрительно говорю я.
— Милая девушка, — с фальшивой напыщенностью отвечает Рэй.
Он уже достал свои припасы и готовит нам по дозе. Что ни говори, но в одном парень хорош: в наркоте толк знает. На хуй работу…
Закрываю ноздрю и втягиваю кокс.
— Я верю в закон, и я верю в порядок. Хорошо пошло… с чем работаешь, то и имеешь… М-м-м-м… классный порошок… Так о чем это я? Да, мы знаем, что есть гребаные, никуда не годные законы, так что нам самим исполнять их нет смысла, хотя наша работа в том, чтобы заставлять других подчиняться им. Проблема в том, что большинство людей слабы, и если не будет никаких законов, даже дерьмовых, не будет и никакого порядка. Правила одинаковые.
— Согласен, — кивает Рэй и наклоняется к зеркалу вытереть носяру. — Уф! Да, я иногда думаю, что наилучшим решением было бы разрешить нам отстреливать всех, кого мы посчитаем нужным. И в большинстве случаев мы были бы правы, потому что за нами опыт и профессионализм. Тогда все эти ублюдки не шлялись бы по городу с таким видом, будто им все нипочем. Представь, столько мерзких рож, и каждая смотрит на тебя так, словно просит прощения…
— …ниггеры в Лондоне, або в Сиднее… все улыбаются, все заискивают, все твердят «Да, босс», как в старые времена на тех долбаных плантациях…
— …девки отсасывают у тебя прямо на улице, радуясь, что получают хуй в рот, а не пулю в башку…
— …но самое лучшее — укладывать этих недоумков, — улыбаюсь я и, приставляя палец к виску, «стреляю» себе в голову. — Бац, и нет ваших!
— Хороший кокс, а, Брюс?
— Слишком хороший для всякой швали. Слишком хороший, Рэй. И я говорю это на полном серьезе, мой милый, милый друг.
Рэй Леннокс. Крепкий парень и чертовски хороший полицейский. Что бы там кто ни говорил.
Приняв еще по одной, совершаем набег на ближайшие бары, после чего возвращаемся к Рэю со жратвой и свежим порошком. Всю ночь слушаю дерьмо, которое предлагает мне этот недоумок. Пытается доказать, что «Верв», или как там они называются, лучше, чем «Ю-2» и «Симпли Рэд»! Ну и кретин! В конце концов мне это надоедает, и я ухожу и отправляюсь в центр. Платить за такси? Ну уж хуй. Автобусов не видно. Холодает. Иду на остановку Сент-Эндрю-сквер посмотреть, нет ли там хоть какого автобуса в сторону Колинтона.
Удача, похоже, еще со мной на остановке толкутся двое. Краем глаза засекаю какого-то приткнувшегося к стене хмыря. В глазах недоделка страх; кажется, до него только сейчас дошло, что сколько бы ты ни выпил, этого всегда будет мало, чтобы отключиться от страшной реальности жалкой и постылой жизни.
Э, да я же его знаю.
Алан. Алан Лоутон. Когда-то, в не столь уж давние времена, был членом забастовочного комитета. Как дела, приятель? Чем промышляешь теперь, через десять лет после закрытия последней шахты? Как живешь сейчас, когда в родном поселке тебя считают уже не героем-социалистом, а занудливым придурко(00 забастовка 000000) свою страну.
Что у (000000на твоем счету) все давно в прошлом.
Мы бе(две забастовки, Брюс. 0000Три забастовки — на улице. 000000 0000000000000000000)
— Эй, ты же Алан, да? А это что такое? — Я показываю на золотистую баночку «карлсберг спешл». — Из фиолетовых уже не пьешь? Обуржуазился, а? Или мы взялись за ум?
Он смотрит, стараясь взять меня в фокус.
— Брюс! Брюс Робертсон! — подсказываю я. — Помнишь? Я поступил в полицию перед самой забастовкой. Как говорится, выбирай сильнейшего. А ты-то сам как? Чем занимаешься? Наверняка политикой. Тебя же всегда тянуло к публичным выступлениям.
Лоутон мычит что-то нечленораздельное. Похоже, узнал.
— Не получается? Утратил навыки, а? Ладно, улетаю, пока. — Я поворачиваюсь и иду через площадку. За спиной слышен злобный рык.
Я, мы улавливаем, однако, пару слов.
Дрянь!
Чтобы какой-то паршивец, какой-то мудак… Не на того напал. Лоутон. Ничтожество. Пустое место. Это он дрянь. Это он мусор.
В углу автопарка двое придурков в форме чешут языками с транспортным инспектором. Подхожу к ним.
— Все в порядке?
Показываю удостоверение.
— Да, — нервно отвечает один.
— Итак, офицер?..
— Кэмерон, сэр.
— Так вот, констебль Кэмерон, предлагаю вам и вашему коллеге прекратить чесать яйца и заняться делом. Вы знаете, как власти нашего города относятся к любым проявлениям неподобающего поведения в общественных местах?
— Да… мы… — запинаясь, лепечет он. Сосунок.
— Полагаю, вы здесь на дежурстве?
— Да, сэр.
— Рад слышать. Там, у стены, какой-то подонок. — Показываю в направлении Лоутона. — Оскорбляет пассажиров, включая меня. Заберите этого мерзавца или мне придется заняться вами. Ясно?
— Да, сэр. — Констебль Кэмерон поворачивается к напарнику. — Идем.
Они бегут через площадку и хватают ничего не понимающего Лоутона.
Лоутон всегда мне нравился, но, похоже, он так никуда и не продвинулся со времени тех славных для него деньков шахтерских забастовок. Все, что я могу для него сделать, это освежить засранцу память. Я и сам как будто возвращаюсь в прошлое, наблюдая за тем, как парни в синем запихивают бедолагу в полицейскую машину.
ВЫХОД ЧАРЛИ
Новый офис в Саут-Сайде уже выглядит не лучшим образом: на стеклянных дверях жирные отпечатки пальцев, на столах черные следы от сигарет, на доске объявлений плохо отпечатанные, выцветшие плакаты. В воздухе запах дезинфектанта, того самого, которым пользуются во всех учреждениях, чтобы скрыть, хотя и безуспешно, запах мочи. Какая-то старушка пытается взять в оборот дежурного сержанта, но Сэмми Брайс настоящий профессионал, и вывести его из равновесия не так просто.
— Понимаю, — говорит он, — но если нет заявления, то мы бессильны что-либо сделать.
— А что же мне делать? — спрашивает она.
— Вам следует обратиться в ближайший к месту правонарушения полицейский участок.
— Но мне сказали, что любой полицейский участок…
От отчаяния старуха едва не плачет.
— Любой, если есть заявление.
Я подмигиваю Сэмми — он не самый плохой парень из тех, что носят форму — и поднимаюсь наверх к Дэви Маклафлину.
Детектив-сержант Маклафлин занимается делом Блейдси, который по возвращении из родного Ньюмаркета мало того что недосчитался жены, так еще и умудрился попасть за решетку. Маклафлин для этого случая как раз то, что надо: рыжий ублюдок-папист, вонючий кусок расовой блевотины.
— Так ты хорошо знаешь Клиффа и Банти Блейдс? — спрашивает он.
Конечно, разговаривать с этим конопатым недоделком удовольствие небольшое, но делать нечего, и я придаю лицу озабоченное выражение.
— Да, Дэви, мы друзья их обоих. С Блейдси, то есть с Клиффом Блейдсом, я знаком уже пару лет, а вот с Банти познакомился относительно недавно. Ей пришлось довольно нелегко из-за звонков какого-то психопата, и Блейдси хотел, чтобы я помог ей, поддержал…
— Тебе приходило в голову, что звонит он сам?
Я вздыхаю и медленно качаю головой.
— Дэви, я служу в полиции столько, что уже и вспоминать не хочется, и такое дело у меня не первое. Должен признаться, я даже представить себе не мог что-то подобное. — Тяжелая пауза. — Теперь-то понятно, что для него главным в игре был элемент риска, это его заводило. Как же он меня!
Я бью кулаком по столу.
