Кристофер Мур - Венецианский аспид
– Могу засандалить, Карман, хочешь? – произнес Харчок у меня за спиной.
– Нет! Это совсем не обязательно, парнишка. – Три раза из четырех Харчку удавалось выдуть мелодию, но на четвертый он гармонично весь уделывался в той же тональности. – Я бы хотел узнать об одном чуде, которое вам встречалось в странствиях. Харчок упоминал, что вы привезли с собой змея. Дракона?
Глаза Поло расширились.
– Вот уж не думал, я полагаю, как это прозвучит, когда мою историю услышат. Не стану вас винить, если вы решите, что я полоумный. Они существа редкие, даже в Катае. Но мне хотелось показать его Венеции – и люди бы увидели, что чудеса Востока подлинны. Не имеет значения. Существо выскользнуло из моей котомки в канал, когда я сходил с судна на пристань у Арсенала. Даже переход через пустыню выдержало. Совсем крохотное, с мой локоть длиной. Уверен, оно погибло в зловонной воде каналов. В Катае они живут в великих реках. Я пытался подманить его обратно к пристани бальзамом, который их притягивает, а делается из их же яда, но все тщетно. Существо пропало.
– Быть может, нет, – ответил я.
– Карман дрючил дракона, – как бы между прочим сообщил Харчок.
– Я ее не дрючил. Мною прежестоко пользовались, когда я был весь скован в подземелье.
Марко Поло приподнял бровь.
– Синьор?
– Меня тоже захватили в плен, правда, не в таких удобных обстоятельствах, как вас. – И так, вторично за тот день, я изложил свою историю: как меня опоили, приковали в темнице, как во тьме ко мне приходила тварь и вершила надо мной свои темные деянья, какие затем воспоследовали убийства и расчлененья. Про то, что способен отправлять змею свои мысли, я упоминать не стал – равно как и о том, что, похоже, умею получать ответные посланья прямо на изнанку собственных век. Да и про планы мести умолчал.
Когда я закончил свой рассказ, Марко Поло не произнес ни слова, а залез в одну из двух котомок, которые ему оставили генуэзские тюремщики, и вытащил маленькую шкатулку, покрытую красным лаком. Сдвинул крышку и поднес ее к моему носу. В ней было какое-то темное смолистое вещество.
– Понюхайте. Таково на вкус было ваше амонтильядо?
– Так точно, – ответил я. – Я хорошо это помню. И когда Вив вонзала в меня свои когти, этот же вкус возникал у меня в гортани – и не исчезал потом много часов.
Поло закрыл шкатулку и убрал в котомку.
– Это и есть вещество, к которому тянутся драконы. На того, кто его поест, вещество нагоняет сон – это утолитель боли посильней макового молочка.
– Мне действие его знакомо, – сказал я. – Это мне известно очень даже хорошо.
Поло перевел взгляд на дно нашей лодки.
– Другую такую шкатулку я продал одному купцу в Риальто.
– Антонио Донноле?
– Он сказал мне, что отец его умирает от опухоли и ему очень больно.
– Его отец скончался много лет назад.
– Простите меня, – сказал Поло. – Я не знал.
– Не стоит беспокойства, – ответил я. – Вы и не могли знать. Как и того, что теперь ваше существо сильно подросло. Рассчитываю, вскоре мы ее увидим.
Поло содрогнулся.
– А вы себя не спрашивали, почему она вас не убила? – И не успел я ответить, взор его скользнул куда-то мне за спину. Я услышал с бака ритмичные шлепки, посмотрел через плечо – Харчок стоял в шлюпке во весь рост, спиною к нам, подергивался и басовито-одышливо хихикал.
– Харчок! Что ты делаешь?
– Спускаю помаленьку.
– Пока тебя, блядь, спасают?
– Ну немножечко, – ответил этот дебил.
– Так происходило постоянно, пока мы пребывали в заключении, – сказал Марко Поло.
– Ты дрочил целых три месяца?
– Так читать же нечего было.
– Ты не умеешь читать.
– Ну… – вздохнул Харчок.
Я повернулся к Поло.
– А почему вы не велели ему прекратить?
– В странствиях своих я научился уважать культуру других людей.
– Какую еще культуру?
– Ну он же англичанин, правда?
– Безостановочная дрочка не есть часть английской культуры.
– Помогает, если рассказать ему историю, – сказал Поло. – Так он отвлекается.
– Помогает, если настучать ему по здоровенной пустой тыкве палкой с дурацкой башкой на конце, – сказал я. – Харчок, прекрати и сядь. А то свалишься в воду, и тебя сожрет Вив.
Встревоженно содрогнувшись, Харчок сел.
– Подобающие угрозы тоже действуют, – сказал я Поло.
– Вы также англичанин, нет? – спросил путешественник.
– Полнокровный, высокородный ублюдок всея Блятьки, к вашим услугам.
– А то трудно определить – у всех тут выговор одинаковый. Могу немного погрести, если вам требуется передохнуть. – И Поло вновь вздел вопросительную бровь. – Какое-то время наедине с собой…
– Это не входит в английскую культуру!
– Ну разумеется.
– Ох, ладно, это часть национального здравоохранения. «Вот вам пиявка и две дрочки в день. И ятая королева благодарит вас за верность трону».
– Мои извинения, – произнес венецианец. – Прежде я был знаком лишь с вашим подручным, а он…
– Смотрите, вон Джессика на молу, – сказал я. – Харчок, спрячь это подальше и садись на весла.
* * *ХОР:
И вот мавр, с рассудком, обуянным бурей подозрений, посеянных в него Яго, ворвался в опочивальню супруги своей, дабы лицом к лицу столкнуться со своим врагом – страхом. Страхом уступить любовь свою другому. Ведь только Дездемона, единственная, кто способна была облечь его воинское чело слабым мягким покоем любви, могла доставить ему утешенье.
– Госпожа! Дездемона! – крикнул мавр, с грохотом распахивая дверь. – На пару слов позвольте!
ХОР:
И тут узрел он смутную фигуру, раскинувшуюся на ложе, – и завопил, и взвизгнул крайне по-мужски, а вовсе и не так, как то бы сделала левретка, попавшая под чью-нибудь стопу. И в тот же миг наш бравый генерал отпрыгнул в дверь, и меч его лязгнул, собою зацепившись за косяк, а сам он стал примерным образцом того, кто сейчас же пустится в бегство.
– Ты кто?
– О, наглый генерал, я лишь беспомощная монахиня, вся во власти ваших грубых варварских ухваток.
– Дездемона?
Она откинула лиловую вуаль.
– Ну а кто это еще может быть, глупыш?
– Что это на тебе надето?
– Костюм монахини Кармана. Он мне сказал, что ты его сочтешь пикантным. – Она поднесла руку ко лбу и откинулась на подушки в притворном беспокойстве. – О нет, ах грубый пират, прошу тебя – не надругайся надо мною, не получи своих кошмарных и отвратительных наслаждений от моего аппетитного тела. – И она в страхе прищурилась, и замотала головой в отрицанье, а меж тем подглядывала из-под ладошки, как действует ее монахиня.
– Я не считаю его пикантным. Дурак этот ничего не понимает в моих желаньях.
– А без панталончиков?.. – Она чуть поддернула подол хламиды. – Беспомощная монашка, без панталончиков?..
– Лилово-зеленых монашек не бывает. Дурак это сочинил.
– А без панталончиков – бывают.
– Нет. – Полный упорства Отелло скрестил на груди руки.
– Совершенно голая монашка?.. – И парой умелых движений ею она и стала – ну, если не считать плата и вуали.
– Нет.
– Отлично, тогда о чем ты хотел пару слов? – Она села, скрестив ноги, на ложе, локоть уперт в колено, подбородок упирается в ладонь. – Ну?
– Не помню, – сказал мавр.
– Тогда закрой дверь и приходи ко мне в кровать, любимый, а то у тебя халат спереди топорщится, челядь будет скандализована. А Эмилия приревнует.
– Ревность! – сказал мавр. – Вот о чем! Зеленоглазое чудище!
– О нет, безумственный ты псих, я лишь кроткая монашенка, – отвечала ему Дездемона, непритворно трепеща в своей обнаженнейшей тревоге, ибо очевидно, что именно в ту сторону Отелло хотелось продолжать клятую игру.
Обведенный вокруг пальца, Отелло пожал плечами, закрыл дверь, накинул на нее щеколду и подошел к ложу.
– Как там?.. Зеленоглазое чудовище, которое издевается над своей жертвой?..[195] – пробормотал Отелло.
– А чего б нет? – сказала на это Дездемона, в свой черед пожав плечами. – И так можем.
Явление девятнадцатое
Примите наш привет на почве Корсики[196]
Джессика стояла у поручней на полуюте в своей белой блузе и матросских парусиновых штанах, заправленных в высокие сапоги. На голове ее был повязан красный шелковый шарф, который она купила в Генуе, а темные кудри рассыпались по плечам. Должен признать, из нее получился самый симпатичный и годный пират, что мне когда-либо доводилось видеть, хотя настроение у нее было мрачное. Через два дня мы уже пристанем к Корсике, а она не заговорила со мной ни разу после того, как мы забрали ее в Генуе и она узнала, что я истратил все золото ее отца.
Подошел к ней я осторожно, но не так тихо, чтоб испугать. Сказать правду, не очень мне нравилось, что она стоит так близко к борту: хоть я и не видел дракониху после того, как она показалась нам с Харчком, но чувствовал – она тут, рядом, следует за нами. Харчку я поручил присматривать за Джессикой, и он таскался за ней по всему судну, как гигантский слюнявый щенок. И теперь сидел спиной к леерам, наблюдая за нею, взгляд пустой, как безоблачное небо над головой.
