Чарльз Буковски - Музыка горячей воды (Hot Water Music)
Вытащила палец. Понюхала.
– Это не пот, это сперма.
Мария доела, и мы вышли. Она мне дала свой адрес, и я ее туда отвез. Остановился у обочины.
– Зайти не хочешь?
– Не сейчас. Надо делами заняться. Наследство. Мария нагнулась и поцеловала меня. Глаза у нее
были круглые, ушибленные, черствые.
– Я знаю, что ты гораздо младше, но я бы могла тебя любить,- сказала она.- Точно могла бы.
Дойдя до двери, она обернулась. Мы оба помахали. Я доехал до ближайшей винной лавки, взял полпинты и сегодняшнюю «Программу бегов». Мне предстоял хороший день на скачках. После выходного мне всегда больше везло.
Смерть отца 2
Мать у меня умерла годом раньше. Через неделю после смерти отца я стоял у него дома один. Дом был в Аркадии, и раньше я приближался к нему, разве только проезжая по трассе к Санта-Аните.
Соседи меня не знали. Закончились похороны, я подошел к раковине, налил себе стакан воды, выпил, затем вышел на улицу. Не зная, чем еще заняться, подобрал шланг, включил воду и стал поливать кустарник. Я стоял на газоне, а вокруг отдергивались занавески. Потом из домов стали выходить. Через дорогу перешла женщина.
– Вы Генри? – спросила она. Я сказал ей, что я Генри.
– Мы с вашим отцом были знакомы много лет. Затем подошел ее муж.
– Вашу мать мы тоже знали,- сказал он. Я наклонился и перекрыл кран.
– Не зайдете? – спросил я. Они представились: Том и Нелли Миллер,- и мы зашли в дом.
– Вы похожи на отца.
– Да, мне говорили.
Мы сели и посмотрели друг на друга.
– Ой,- сказала женщина,- у него столько картин. Наверно, очень любил картины.
– Любил, ну да.
– Я обожаю вон ту, с мельницей на закате.
– Можете себе взять.
– Ой, правда?
Позвонили в дверь. Пришли Гибсоны. Сказали, что и они много лет были отцовскими соседями.
– Вы очень похожи на отца,- сказала миссис Гибсон.
– Генри отдал нам картину с мельницей.
– Как это мило. А мне вон та нравится, с синей лошадью.
– Забирайте, миссис Гибсон.
– Ой, вы серьезно?
– Да, берите на здоровье.
Опять позвонили в дверь, и вошла еще одна пара. Дверь я закрывать не стал. Вскоре внутрь просунул голову мужчина.
– Меня зовут Даг Хадсон. Моя жена ушла в парикмахерскую.
– Проходите, мистер Хадсон.
Явились и другие – большей частью парами. Начали бродить по дому.
– Собираетесь продавать?
– Продам, наверное.
– Тут у нас славный район.
– Да, я вижу.
– Ох, как мне нравится вот эта рама – только сама картина так себе.
– Забирайте раму.
– А что мне с картиной делать?
– Выбросьте на мусорку.- Я огляделся.- Если кому-то нравится какая-то картина, забирайте, пожалуйста.
Они так и поступили. Вскоре стены оголились.
– А стулья эти вам нужны?
– Да не особенно.
С улицы заходили прохожие и даже не беспокоились представляться.
– А диван? – очень громко спросил кто-то.- Нужен вам?
– Нет, диван мне не нужен,- сказал я. Забрали диван, потом кухонный стол с табуретками.
– У вас же тут где-то есть тостер, правда, Генри? Забрали и тостер.
– А тарелки вам не понадобятся?
– Нет.
– А приборы?
– Нет.
– А кофейник и блендер?
– Берите.
Одна дама открыла буфет на задней веранде.
– Что вы будете делать с фруктовыми консервами? Все равно ведь сами всего не съедите.
– Ладно, люди, разбирайте. Постарайтесь только, чтобы поровну.
– Ой, мне клубнику!
– Ой, мне фиги!
– Ой, мне конфитюр!
Люди уходили и возвращались, приводили с собой новых.
– Эй, тут в буфете квинта виски! Вы пьете, Генри?
– Виски оставьте.
В доме становилось тесно. В туалете спускали воду. Кто-то уронил в раковину стакан, и тот разбился.
– А пылесос, Генри, вы лучше оставьте себе. Дома уборку делать будете.
– Хорошо, оставлю.
– У него в гараже садовый инвентарь был. Как с инвентарем?
– Нет, его я лучше себе возьму.
– Я тебе пятнадцать долларов дам за инвентарь.
– Ладно.
Он дал мне 15 долларов, а я ему – ключ от гаража. Через некоторое время он уже тарахтел газонокосилкой через дорогу к себе домой.
– Не надо было ему все отдавать, Генри, за каких-то пятнадцать долларов. Техника стоила гораздо больше.
Я не ответил.
– А машина? Ей четыре года.
– Машину я, наверное, оставлю.
– За нее я вам пятьдесят долларов дам.
– Машину я, наверное, оставлю.
Кто-то скатал ковер в гостиной. После чего всем стало уже не так интересно. Вскоре по дому бродило лишь трое-четверо, потом и они ушли. Не взяли только садовый шланг, кровать, холодильник и плиту да рулон туалетной бумаги.
Я вышел на улицу и запер гараж. Мимо ехали двое мальчишек на роликах. Остановились, когда я запирал ворота.
– Видишь мужика?
– Ну.
– У него отец умер.
И поехали дальше. Я подобрал шланг, повернул кран и стал поливать розы.
Гарри Энн Лэндерз*
* Энн Лэндерз – псевдоним чикагской журналистки Рут Краули (с 1943), впоследствии – Эппи Ледерер (с 1955), первых ведущих синдицированной колонки советов по личным вопросам «Спросите у Энн Лэндерз».
Зазвонил телефон. Звонил писатель – Пол. У Пола была депрессия. Пол был в Нортридже.
– Гарри?
– Ну?
– Мы с Нэнси расстались.
– Ну?
– Слушай, я опять хочу с ней сойтись. Можешь мне помочь? Если только ты сам с ней опять сойтись не хочешь?
Гарри улыбнулся в трубку.
– Я не хочу с ней опять сходиться, Пол.
– Сам не знаю, что пошло не так. Начала она с денег. Как давай орать про деньги. Телефонные счета мне под нос совала. Слушай, ну я же старался. У нас номер был такой. Мы с Барни одевались пингвинами… он одну строчку стишка читает, я другую… четыре микрофона… а фоном джаз…
– Телефонные счета, Пол, иногда очень расстраивают,- сказал Гарри.- Ты б лучше не выходил на связь, когда надираешься. У тебя в Мэне, Бостоне и Нью-Гемпшире слишком много знакомых. А у Нэнси невроз тревожности. Она машину завести не может, чтоб ее не скрутило. Все время пристегивается, ее трясет, на клаксон давит. Чокнутая, как тот шляпник. И в других областях то же самое. Только в «Трифти» на распродажу зайдет, как обижается на мальчишку за кассой, если он жует батончик «Марса».
– Она говорит, что тебя три месяца кормила.
– Хуй мой она кормила. Преимущественно кредитными карточками.
– А ты и правда такой герой? Гарри рассмеялся.
– Я им душу даю. В дюймах не измеряется.
– Я опять хочу с ней сойтись. Скажи, что мне делать?
– Либо пизду соси, как мужчина, либо найди себе работу.
– Но ты же не работаешь.
– Не меряй себя по мне. Это распространенная ошибка.
– Ну а где мне капусты срубить? Я честно старался. Что же мне делать?
– Дыши ровнее.
– Ты не ведаешь милосердия, да?
– В милосердии разбираются только те, кому оно нужно.
– Тебе тоже когда-нибудь понадобится.
– Мне оно сейчас надобится – только не в той форме, в какой тебе.
– Мне капуста нужна, Гарри, как мне заработать?
– Попади в корзину с тридцати футов. Трехочковый бросок. Попадешь – гуляй. Промажешь – парься на киче: ни тебе счетов за свет, ни за телефон, ни за газ, никаких стервозных фемин. Научишься чему-нибудь полезному и станешь зарабатывать четыре цента в час.
– Вот умеешь ты хуйню пороть.
– Ладно, вытаскивай из жопы шоколадку, и я тебе кой-чего скажу.
– Вытащил.
– Я бы решил, что Нэнси тебя бросила из-за кого-то другого. Черного, белого, красного или желтого. Запомни это правило, и всегда будешь на коне: фемина редко уходит от одной жертвы, если рядом не маячит другая.
– Мужик,- сказал Пол,- мне помощь нужна, а не теория.
– Если не овладел теорией, тебе помощь нужна будет всегда…
Гарри взял трубку, набрал номер Нэнси.
– Алло? – ответила она.
– Это Гарри.
– А.
– Мне птичка на хвосте принесла, что тебя в Мексике сняли. Он всего добился?
– А, это…
– Испанский тореадор на пенсии, так?
– Зато какие глаза. Не как у тебя. Твоих вообще не видно.
– Я не хочу, чтоб видели мои глаза.
– Почему?
– Если увидят, о чем я думаю, их уже не надуешь.
– Так ты позвонил сообщить мне, что сейчас бегаешь в наглазниках?
– Это ты и так знаешь. Я звоню сказать, что Пол опять хочет к тебе. Тебе это зачем-нибудь полезно?
– Нет.
– Так и думал.
– Он точно тебе звонил?
– Да.
– Ой, а у меня сейчас новый мужчина. Изумительный!
– Я Полу сказал, что тебя, вероятно, заинтересовал кто-то другой.
– Откуда ты знал?
– Уж знал.
– Гарри?
– Да, пупсик?
– Пошел ты на хуй… Нэнси бросила трубку.
Ну вот, подумал Гарри, я тут стараюсь мир восстановить, а разозлились оба. Он зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Боже мой, у него доброе лицо. Неужели им не видно? Всепонимающее. Благородное. Возле носа он заметил угорь. Надавил. Тот выскочил – черный и красивый, за ним тащился желтый хвостик гноя. Прорыв к победе, подумал Гарри,- в понимании женщин и любви. Он покатал угорь с гноем в пальцах. А может, прорыв – в способности убивать равнодушно. Он сел посрать, обдумывая эту мысль.
