Заза Бурчуладзе - Надувной ангел
– Знаешь, что тбилисское метро самое уникальное в мире? – Гурджиев спросил у Чикобавы.
– Н-не знал, – признался Чикобава.
– Да, хабиби, – убеждал его Гурджиев и, грызя изюм, добавил: – Утром 5 марта 1953 года под Тбилиси появился неопознанный летающий объект, перемещающийся с юго-востока на северо-запад. Ему сопутствовали звуковые эффекты: гром, скрип, гудение. Никто не знает, был ли этот объект связан со Сталиным. Доподлинно известно только, что «перед смертью вождь выпустил изо рта газ, который сомкнулся в воздухе прозрачной, шарообразной сферой из горячего стекла и тихо улетел в окно…» Тбилисский же НЛО издавал звуки, подобные громовым раскатам, и одновременно сиял красным, желтым и белым с мощностью в десять тысяч ватт. Объект был скорее овальным, нежели сферическим, походил на страусиное яйцо. Сзади болталась радуга, как хвост у кометы. По другой версии, радуга была в яйце и освещала скорлупу изнутри.
– О-о-о, – прохрипел Чикобава нечеловеческим голосом.
Нико не понимал, зачем Рай оболванивал и так оболваненного Чикобаву.
Нино окончательно убедилась, что Гурджиев давеча действительно проник в ее сон и эта история про метро тоже каким-то образом связана с тем сном. К тому же думала, что на самом деле Гурджиев не к Чикобаве, а к ней обращался. Откуда могла знать Нино, что Рай всего лишь забавлялся – соединял увиденную в лесу Мтацминда яичную скорлупу и повязанного в телевизоре вождя. Как ашуг, он сочинял истории на ходу – так просто, без всякой задней мысли.
Гурджиев улыбнулся в усы, похрустел изюмом и продолжил:
– На следующий день газета «Правда» писала: «Вчера в 6 часов и 11 минут по местному времени в г. Тбилиси несколько граждан видели сферическую молнию. Со слов майора отдела милиции Авлабарского района А. Шерозия: «Был седьмой час, когда в небе громыхнуло и засверкало. У Первой клинической больницы, бывшего “Арамянцева”, с неба опустилось яйцеобразное светящееся тело и, как мыльный пузырь, с колыханием полетело в сторону площади 26 Бакинских Комиссаров. Перемещался примерно на высоте десяти метров над уровнем земли. От его блеска болели глаза. В конце объект упал на площади 26 Комиссаров и взорвался». Больше ничего. Ни слова об издаваемых яйцом звуках, о его конечной траектории, о лечении яйца яйцом. Эту историю Москва тогда так мистифицировала, что в американской разведке одно время считали, что в ту ночь в Тбилиси советские ученые испытали дистанционно управляемую электронную бомбу. В газете было указано точно только время падения яйца. В действительности оно не взрывалось, а провалилось под землю. Легко, как камень под воду. В тот момент из земли изверглась черная сажа, затем запахло гарью… – Тут, как будто наглядно поясняя сказанное, Гурджиев срыгнул, изверг немного сажи изо рта и ушей и как ни в чем не бывало продолжил: – Яйцо пронеслось через город, за несколько минут пройдя через Тбилиси. Из Авлабари оно пролетело под землей до тогдашней площади Ленина, где сделало примерно шестидесятиградусный поворот и продолжило путь до памятника Руставели, там еще раз повернуло и затем все время шло прямо до сегодняшней санзоны, там выскочило из земли и улетело в небо. После этого началась магнитная буря, которая продолжалась два дня. В это время над городом плыли круглые и гладкие облака, похожие на ртуть, разлитую в невесомости.
Те несколько секунд, что яйцо двигалось под землей, Тбилиси трясло, сейсмические волны зафиксировали сейсмографические станции Баку и Стамбула. Правда, подземные толчки в эпицентре составили тогда всего лишь пять-шесть баллов по шкале Рихтера. Тбилиси уцелел. Лишь только в окнах многоквартирных домов выбило стекла, у ипподрома раскололась гора – там, где сегодня проходит Ваке – Сабурталинская дорога, а стоящий на площади Ленина памятник прорвало по середине – он не разбился вдребезги, а только треснул, как арбуз.
– О-о-о, – захрипел Чикобава.
– Траектория перемещения яйца под землей известна точно, – Гурджиев не обратил никакого внимания на хрип Чикобавы, – так как именно в ходе этого движения возникли туннели под Тбилиси, позже превращенные в метро. Сложно сказать, были ли сталинский пузырь и тбилисский НЛО одним и тем же объектом. Возможно, при полете сфера деформировалась и приняла более аэродинамическую форму яйца. Но даже если не так, все равно непонятно, чего яйцу понадобилось в толще земли. Это напуганный страус именно в земле ищет укрытие. Но разве страуса поймешь? Об этой глупой птице Иов говорит так: «Он оставляет яйца свои на земле, и на песке согревает их, и забывает, что нога может раздавить их и полевой зверь может растоптать их; ибо Бог не дал ему мудрости и не уделил ему смысла». За долгие годы исследований в засекреченном туннеле советские ученые так и не обнаружили следов чужой цивилизации. Дыра длиной двадцать километров и диаметром десять метров появилась как будто сама по себе. Тбилисское метро ввели в эксплуатацию 11 января 1966 года. Тоннель перегородили, добавили рельсы и эскалаторы. В 1985 году к главной оси привязалась и Сабурталинская линия, – Гурджиев снова срыгнул, на этот раз без сажи, бросил взгляд на телевизор и сердито пробурчал: – Ну когда же, елки-палки, «Хаус» уже начнется?
Нино пришла к выводу, что ко всему прочему Гурджиев был еще и маньяком. Его зависимость от сериалов иначе было не объяснить. К тому же после каждой серии он либо пристально изучал свой язык в зеркале, либо тайком ощупывал лимфатические узлы под мышкой и на шее, либо прикладывал руку ко лбу – мерил температуру.
На экране подъемный кран уже укладывал вождя в кузов грузовика.
– Знаешь, почему стены станций тбилисского метро по вечерам всегда слизистые, а в воздухе стоит сладковато-горьковатый запах? – Гурджиев вновь повернулся к Чикобаве.
– Н-не знаю, – признался тот.
– Потому, хабиби, что споры размножаются, образуется зигота, и за ночь все там покрывается грибами. Если каждое утро уборщики не будут тереть стены специальными лопатами, станции переполнятся грибами и метро встанет.
Естественно, Нико ни одному слову Гурджиева не поверил, хотя при упоминании яиц его мысли вспенились и склеились, как пастила. Он тут же решил, что наряду с другими штучками в его пекарне обязательно будут торговать зефирным Сталиным – мягкий генералиссимус в розовом военном мундире, с толстыми белыми усами и трубкой во рту. Он не заметил, что вождь в его воображении очень походил на Гурджиева, наряженного в розовую фуфайку бурятского шамана. Будь Нико повнимательнее, рассмотрел бы на фуфайке пришитые там и сям перья, воротник из пушистого заячьего меха и вышитые золотом прямоугольные орнаменты, идеально сцепленные друг с другом, как фигурки тетриса.
Нефритовый император
То, что Чикобава останется у них ночевать, Нино поняла, когда Гурджиев начал разбирать на части его мобильный телефон. Ей уже так хотелось спать, что было до лампочки, кто и где останется. Кроме тбилисского метро Гурджиев тогда много говорил о детях графа Паука, архитекторах страха, демоне со стеклянной рукой, звездном пути, искусственном разуме, космической одиссее…
Нино больше не слушала Гурджиева – скрючившись на диване, в полусне она смотрела заученный до тошноты «Мимино». Было в этом что-то почти оккультное – по ряду необъяснимых причин тот или иной фильм непроизвольно становится спутником твоей жизни и, когда бы ни наткнулся на него по телевизору, всякий раз не можешь оторваться от экрана. В тот вечер Нино не выдержала сентиментальной истории о застрявших в советской Москве двух бедолагах-кавказцах и уснула прямо на диване.
– Не буди, – прошептал Рай Нико, – мы на кухню пойдем.
Гурджиев взял стаканы со стола, тихо зашлепал из комнаты. Чикобава на цыпочках последовал за ним, стараясь не хрустеть окаменевшими суставами. Даже Фуко поплелся на кухню, втянув когти.
Нико выключил телевизор, осторожно снял с жены тапочки и укрыл ее простыней. Прежде чем выключить в комнате свет, глянул на денежный штабель на столе. Издалека он казался маленьким, едва с кубик Рубика. Снова подумалось – почему не попросили больше. Немного смущало, что так оставляет деньги, но взять их он тоже не решился.
Гурджиев включил электрочайник, повернулся к Чикобаве:
– Не проголодался, хабиби?
– Н-нет, – прохрипел Чикобава.
– Чайку тебе налить?
Чикобава присел на стул, вместо ответа пожал плечами – ему было все равно, нальют чай или нет, он ни к чему не притрагивался.
Гурджиев достал пакет с изюмом из шкафа, высыпал на тарелку. Нико прислонился плечом к стене у входа на кухню.
– Хочешь, я тебе сделаю гоголь-моголь? – спросил Рай. – С корицей.
– Нет, спасибо, – сказал Нико, – поздно уже.
– Спать хочешь, дружок?
– Да, – Нико зевнул в кулак, – что-то начинаю вырубаться.
– Ну, иди, иди, ложись. Нам еще о многом надо поговорить, – Гурджиев повернулся к Чикобаве: – Не так ли, хабиби?
