Страх и ненависть в Лас-Вегасе - Хантер С. Томпсон
— Стой на месте! — крикнул я — Сейчас вернешься по кругу!
Он тупо глядел вперед перекошенными от страха и растерянности глазами. Но не пошевелил и мускулом, пока не сделал круг.
Я дождался, пока он очутился напротив меня и вытянул руку, чтобы его схватить — но он отпрыгнул и поехал по второму кругу. Я сильно занервничал. Я был на грани. Казалось, бармен наблюдает за нами.
Карсон-сити, подумал я. Двадцать лет.
Я залез на карусель, и быстро зашел к нему вдоль барной стойки со спины. Когда мы оказались на нужном месте, я столкнул его. Шатаясь, он побрел по проходу, потерял равновесие и, издав истошный вопль, врезался в толпу… покатился как бревно, потом резво поднялся на ноги, сжал кулаки и стал высматривать, кого бы ударить.
Я подошел к нему с поднятыми руками, изображая улыбку. «Ты навернулся, — сказал я. — Пойдем».
В этот раз на нас действительно все смотрели. Но этот болван не двинулся с места, а я знал, что будет, если я схвачу его.
— Ладно, стой здесь, за тобой сейчас придут. Я пошел.
Я быстро зашагал к лестнице, не обращая на него внимания.
На него это подействовало.
— Видал? — спросил он, поравнявшись со мной. — Какой-то козел пнул меня в спину.
— Наверно бармен, — сказал я. — За то, что ты сказал официантке.
— Господи! Давай выбираться отсюда. Где лифт?
— К лифту не подходи. Они только этого и ждут… запрут нас в стальном ящике и спустят в подвал. — Я обернулся, но никто за нами не шел.
— Не беги. Им нужен только повод, чтобы расстрелять нас.
Он кивнул, вроде понял. Мы быстро миновали большую аллею аттракционов: тир, тату-салоны, менялы и сладости, прошли ряд стеклянных дверей и спустились по газону к стоянке, где нас ждала «Большая красная акула».
— Поведешь ты, — сказал он. — Кажется, со мной что-то не то.
7. Параноидальный ужас… и жуткий призрак содомии… сверкание ножей и зеленые воды
Доехав до «Минт», я припарковался напротив казино, за углом у автостоянки. Не стоит лезть на рожон в вестибюле. За пьяных мы никак не сойдем. Мы оба перевозбуждены. Повсюду вокруг нас чрезвычайно угрожающие вибрации. Мы кинулись бегом через казино и дальше вверх по эскалатору в конце зала.
До номера мы добрались никого не повстречав — но замок не отпирался. Адвокат отчаянно с ним возился. «Суки, поменяли нам замок, — застонал он. — И наверняка устроили обыск в комнате. Господи, нам конец». Вдруг дверь распахнулась. Мы замерли, потом метнулись внутрь. Всё чисто. «Запри дверь на все засовы», — сказал адвокат. Он разглядывал два ключа от номеров. Подняв ключ с номером 1221 он спросил: «А этот откуда?»
— Номер Ласерды, — сказал я.
Он улыбнулся: «Да, точно. Я решил, пригодится».
— Зачем?
— Давай поднимемся к нему и вытащим его из постели струей из пожарного шланга, — предложил он.
— Нет, лучше к нему не соваться. У меня такое чувство, что он нас почему-то избегает.
— Ты прикалываешься? Этот португальский сукин сын опасен. Он следит за нами как ястреб. — Он искоса посмотрел на меня. — Ты что, с ним сговорился?
— Я позвонил ему, пока ты мыл машину. Он сказал, что сегодня ложится, чтобы завтра быть на старте к рассвету.
Адвокат не слушал. Он издал страдальческий вопль и ударил в стену кулаками.
— Вот козёл! Я знал! Он завладел моей женщиной!
Я рассмеялся: «Та блондиночка со съемочной группой? Думаешь, он отымел ее в задницу?
— Правильно, смейся! Вы белые все такие. — Он уже успел открыть новую бутылку текилы и пил ее большими глотками. Потом схватил грейпфрут и разрезал его пополам стальным охотничьим ножом с острым как бритва лезвием.
— Откуда у тебя нож? — спросил я.
— Принесли из обслуживания номеров, я попросил. Чтобы резать лаймы.
— Какие лаймы?
— Лаймов не было. Они в пустыне не растут. — Он порезал грейпфрут на четыре части, потом на восемь, потом на шестнадцать… потом стал кромсать их на ошметки. — Вот козлина, знал ведь, надо выйти с ним поговорить, пока была возможность. А теперь она с ним.
Я помнил ту девчонку. Несколькими часами ранее у нас с ней в лифте вышел конфуз: мой адвокат свалял дурака.
— Вы, наверно, гонщик — сказала она. — В каком вы классе?
— Классе? Каком нахуй классе?
— На чем вы ездите? — спросила он поспешно улыбнувшись. — Мы снимаем гонку для телевидения, и могли бы вас использовать.
— Меня использовать?
Матерь Божья, подумал я. Началось. В лифте было полно народу, мы поднимались с этажа на этаж очень медленно. Когда мы остановились на третьем, его трясло. Еще пять…
— Я езжу на больших мотоциклах, — вдруг вскрикнул он, — невъебенных.
Я засмеялся, чтобы разрядить обстановку. «Винсент блек шэдоу, — сказал я. — Мы в заводской команде.
В толпе послышался грубый недовольный ропот. «Херня», — сказал кто-то сзади.
— Минуточку! — крикнул адвокат… Потом, повернувшись к девушке: «Простите, мадам, но сюда, кажется, затесался какой-то невежественный ушлепок, который напрашивается, чтобы ему вскрыли ебало».
Он запустил руку в карман черной синтетической жилетки и повернулся к толпе сзади. «Ну что, пидоры бледножопые, кого тут покоцать?»
Я следил за индикатором этажей. Лифт остановился на седьмом, дверь открылась, но никто не двинулся с места. Мёртвая тишина. Двери закрылись. Восьмой… В кабине ни звука, ни движения. Только двери начали закрываться, я шагнул вперед и выдернул его за руку. Как раз вовремя. Двери сомкнулись, и лифт поехал на девятый.
«Бегом в номер! — сказал я. — Эти гады вызовут копов!» Забежав за угол, мы оказались у двери номера. Адвокат безудержно хохотал. «Обстремались. Видал? Обстремались. Как крысы в клетке!» Когда мы заперли дверь на засов, он перестал хохотать. «Чёрт! Теперь всё серьёзно. Девчонка поняла. Она в меня влюбилась».
Теперь, по прошествии нескольких часов, он убедил себя, что Ласерда, так называемый фотограф, каким-то образом овладел девчонкой. «Давай поднимемся к нему и кастрируем уёбка, — сказал он, оскалив зубы и выписывая восьмерки своим новым ножом. — Это ты ему сдал ее?»
— Так, — сказал я. — Убери-ка свой ножик подальше и поди протрезвись. Я поставлю машину на стоянку.
Я медленно попятился к двери. За долгие годы общения с наркоманами ты понимаешь, что всё серьезно. Ты можешь повернуться спиной к человеку, но никогда не поворачивайся спиной к наркотику — особенно если он размахивает острым охотничьим ножом перед твоим лицом.
— Прими душ, — сказал я. — Вернусь через двадцать минут.
Я быстро вышел, заперев дверь
