Том 5. Большое дело; Серьезная жизнь - Генрих Манн
Отдышавшись, она стала прислушиваться, что он делает. Он рыдал. Она видела его в щелку двери, он ушел недалеко, лежал ничком на земле и плакал в ладони, громко, как будто настал его последний час.
Мария этого не вынесла: она убежала в поле и расплакалась сама.
Вечером он шепнул ей:
— Вечная невеста! — Она оглянулась, не слышит ли кто-нибудь. Он шепнул еще резче — Все-таки славно было сегодня! — Насмешливый, злой, но как больной ребенок.
«Теперь у меня с ним секреты», — думала Мария.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В эти дни они вместе сажали картошку. Мария долбила ямки, Курт бросал в каждую по две картофелины. У Марии, так как она делала, напнувшись, короткие шажки, лицо было ближе к земле, чем у него. Когда она вдруг увидела стоявшего поодаль незнакомца, ее сразу удивило, что Курт ничего ей не сказал. А незнакомец был тут ради них двоих — это она тотчас заметила. Он стоял среди вспаханного поля, должен был даже перескочить канаву, но сейчас он не двигался, только наблюдал — и наблюдение означало не подглядывание, а присутствие. Под круглой шляпой почти не видно было глаз — только крупные черты; но тяжелая фигура в черном плаще, который ветер не мог пошевелить, была тут и, казалось, хотела заслонить все небо.
Но не могла. Мария не была теперь ребенком, как встарь, когда задумала поджечь дом Больдта. Она бежала берегом, и там ее ждал тогда точно скала этот самый человек; некая карающая сила поставила его там, и девочка должна, должна была пройти мимо него! Теперь не то. Мария тыльной стороной ладони отерла влажный лоб и, глядя из-под руки, узнала его еще определенней на ясном сером свету. Конечно, это он, и он только человек; нет больше красного утреннего неба и детской ее невинности, чтоб увеличивать его и делать страшным.
Она сказала спокойно:
— Смотри! Что ему надо?
Курт притворился, будто занят работой, но только о том и заботился, чтобы все время стоять к незнакомцу спиной.
— Да не бойся же! — сказала Мария, все еще захваченная воспоминанием о своей первой встрече с незнакомцем.
— Чего мне бояться? — спросил он и, наконец, обернулся.
Он сразу умолк, бросил мешок с картошкой и сделал шаг, затем другой навстречу незнакомцу. Он вовсе не хотел идти. Мария отлично это заметила. До последней минуты он делал вид, точно все это не взаправду. Но вот он подошел к человеку, и тот даже сделал движение, приложил руку к краю шляпы — не для того, чтобы приветствовать Курта, а скорей для того, чтобы удобней смерить его взглядом от голой шеи до замызганных лакированных туфель.
— Вот ты где выплыл! — сказал человек самым обыденным голосом, только, пожалуй, слишком тонким по ширине его плеч.
— Назад к земле, господин Кирш, — ответил Курт. — Нам, молодежи, это рекомендуется.
— Да, тебе еще только семнадцать лет. Исправительная колония — вот что было бы для тебя самой подходящей дачей.
— Вы же знаете, что там мы только разлагались бы дальше. Оставьте меня спокойно здесь! Я за себя ручаюсь, — и к тому же насчет меня вы ничего не можете доказать. То есть очень немного… Я только навел бандитов на мысль — совсем невинно, я и не подозревал об их замысле, я еще мальчик.
— Но какой!
Курт шумно переводил дыхание, пока говорил другой. До сих пор Курт каждый раз, когда хотел придержать язык, все-таки что-нибудь добавлял, повинуясь понудительному молчанию этого человека.
— Послушай, дружок!
— Да, — отозвался с готовностью Курт.
— Драгоценности найдены.
— Понятия не имею, какие такие драгоценности, — заявил Курт и широко раскрыл глаза, чтобы тверже смотреть на собеседника.
Кирша это не тронуло.
— Госпожа Фукс все получила обратно через нас. Ей бы впору нас поблагодарить, но она все еще ворчит. Не хватает большого синего камня. Куда ты его девал? — Он выпалил вопрос, не сделав перед ним паузы.
Курт испугался.
— Господин Кирш! Клянусь вам, я не знаю ни о каком синем камне, Адель лжет. Я хотел сказать: госпожа Фукс лжет. Она всегда меня недолюбливала. У меня есть враги. Они пытались удушить меня газом в моей комнате, господин Кирш!
— Тебе место в исправительной колонии с врачебным надзором. — Он говорил тем спокойней, чем больше возбуждался Курт. — Нет, госпожа Фукс против тебя не показывала. Когда речь зашла о тебе, она вдруг стала утверждать, что у нее никогда не было синего камня и что мы будто бы ее неправильно поняли.
— Вот видите, вот она какая! — воскликнул Курт. — Дает недостоверные показания!
— Так ты знаешь о камне? Твоя приятельница Адель просто хочет тебя покрыть?
— Как это — «приятельница»? — крикнул в бешенстве Курт и покосился на Марию, слушает ли она. — Старая баба! Да еще наговаривает на меня! Потому только, что я молод и не желаю исполнять мерзкие штуки, которых она от меня требует.
— Что ты волнуешься, сынок? Ты был у нее в баре как сын родной, мы это знаем. Она, между прочим, открыла тебе, куда прячет свои драгоценности.
— Да не в «Гареме» же!
— Нет, конечно, не в ресторане. Но ты жил с нею, у нее на квартире, — всякий раз как муж бывал в отъезде.
— Это неправда! Я только оставлял там раз-другой свое пальто на вешалке.
— И пижаму. Почему ты так настроен против этой женщины? Она же тебя покрывает. Вероятно, она ждет, что ты вернешься.
— Может ждать!
— Но о большом синем камне мы знаем не только от Адели. Вся шайка подтверждает, что он был.
— Вы их всех переловили?
Собеседнику пришлось прочитать это по его губам: у Курта отнялся голос. С этой минуты незнакомец становился все страшнее — он рос, он грозно ширился, между тем как щуплый юноша сжимался и готов был провалиться сквозь землю.
— Всех. В том числе и мальчишку, который так хорошо умеет заикаться, когда его слишком долго расспрашивают.
— Он мой враг! Пище хотел удушить меня газом! — пролепетал Курт.
— Но он тебя не выдал. В шайке никто не знает, куда девался синий камень, — ни Гинце, никто… Что? Ты и сам удивлен? Сперва они показывали, что камень сдали вместе с остальным, потом стали говорить, что он будто бы исчез. А раньше ты ведь и сам признался, что навел их на взлом. Как ты это объяснишь?
Курт все еще не овладел голосом, он даже и слов не находил.
— Так я сам тебе объясню. Ребята нарочно оставляют камень лежать там, где он лежит, предпочитая
