На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Внезапный порыв захлестнул Табби – ему захотелось излить душу другой, сострадательной душе. Он был не из тех, кому легко хранить свои беды про себя.
– Хорошо, я расскажу. Я люблю ее. Да. Люблю.
– Естественно.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да ты ж всех девушек любишь, стоит тебе познакомиться.
Табби призадумался, уж не ошибся ли он, отнеся душу Джо в разряд сострадательных? Но решил идти до конца.
– Правда, случалось в прошлом…
– Уж это точно. Начал им названивать, как только детский голосок научился выговаривать цифры.
– Ладно, ладно… Сейчас – настоящее.
– О?
– Совсем другое, не мальчишеский флирт.
– Так…
– Я обожаю самую землю, по которой она ступает.
– А-а!
Джо жалостливо взглянул на брата. Он чувствовал, что его долг высказаться откровенно. Впечатление, которое сложилось у него от мисс Виттекер, подсказывало, что Табби добавил еще один кислый лимон в густой сад разочарований. Надо бы осторожно намекнуть на истинное положение вещей. Нельзя допускать, чтобы несчастный пребывал в блаженном неведении.
– Послушай, Табби, – начал он, – не хочу разбивать твои мечты, но ты уверен, что она тебя любит? Когда мы коснулись тебя… не хотелось бы говорить… ее поведение показалось мне странноватым. Недоставало теплоты. Не хочу огорчать, но если с тебя не сняли мерку для свадебных брюк, я бы, пожалуй, чуть-чуть тормознул. По всей вероятности, ты опять вытянул проигрышный билет.
– А то! – Табби угрюмо засмеялся, точно был бесом, слушавшим другого беса, поопытней. – Между нами все кончено. Бесследно.
– А почему?
– Рассорились.
– Из-за чего?
– Сначала ей не понравилось, что я говорю.
– А что ты такого ляпнул?
– Что я люблю помидоры.
Джо призадумался. Он никак не мог выискать в таком признании той дерзости, которая оскорбит современную девушку.
– Она поправила. Надо говорить – тома-аты.
– Ах, теперь дошло! А почему же ты не сказал, что девушке, которая произносит «Пра-а-льно» и «Бла-а-дарю», не стоит критиковать тех, кто говорит «помидоры»?
– Я и сказал. Оттого она и распалилась. Слово за слово, и через пару минут мы ругались всерьез. Я закричал, чтоб она не строила из себя какую-то цирлих-манирлих, она обозвала меня упрямым, тупоголовым, вульгарным типом – и тут… догадайся, что случилось.
– Что?
– А ты как думаешь?
– Не знаю.
– Принесли дневную почту!
Табби выдержал драматическую паузу. Джо встряхнул головой.
– Прости, Табби. Хотел бы стать твоим ангелом-хранителем, но увяз в сюжете. Почему почта трагически закончила второй акт?
От мук и всколыхнувшихся обид Табби просто завопил:
– Ей принесли пакет! Я нащупал в нем коробочку!
– А ты пощупал?
– Еще бы! И воскликнул: «Что же это такое?»
– Ты прямо гончая, все вынюхиваешь.
– Ничего подобного! Хотел сменить тему. Вынул ножик, стал разрезать бечевку – любезность оказывал, хотел от хлопот освободить, а она вдруг как взвизгнет! Вырвала у меня пакет. Покраснела, заметь! Весь циферблат пунцовый.
– Странно!
– Чего тут странного? Лично я мигом все раскусил. Там были драгоценности. Она вела двойную игру. Ей прислал подарок другой мужчина.
– С чего ты взял?
– А что же еще? Она не захотела показать мне.
– Может, не хотела, чтоб ты видел?
– Вот именно. Не хотела, чтоб я видел. Брошка или еще какая дрянь от городского пройдохи. Ее поведение говорило само за себя. Я стал разбираться. Я сказал: «Если не хочешь, чтоб я видел, я знаю, что мне думать». А она: «Думай что тебе угодно». А я: «Отлично. Тогда между нами все кончено». А она: «Мда-у!» Такая вот картинка.
Джо, размягченный великой любовью, был сама сентиментальность. Его тронула исповедь сильного мужчины, и он добросердечно шлепнул брата по плечу. Мортимер Басби от такого шлепка подпрыгнул бы, как горошина из стручка, но Табби остался доволен. Он благодарно фыркнул.
– Выше нос! – посоветовал Джо.
– Чепуха! – Табби опять хохотнул каркающим смешком. – Ты же не думаешь, будто мне больно. Ладно, двинулись.
Табби поднялся и зашагал к воротам Уолсингфорд Холла. Джо потянулся следом, размышляя над его откровениями. Дойдя, они двинулись к террасе.
– Значит, у вас все кончено?
– Как отрезано.
– А кто этот, другой? Никаких догадок?
– Одно время я думал на Пика.
– На Пика?
– Помнишь, я тебе рассказывал, в тот еще раз. Вечно увивался вокруг Элоизы. Мне показалось подозрительным, когда Пруденс объявила, что он поселился тут, в плавучем доме. Но потом я спросил себя: станет ли Пик тратиться на драгоценности? Нет! Может, он и послал бы ей в подарок шоколад подешевле, но чтоб драгоценности! Ни за что! А тут еще выяснилось, что он обручен с дочкой сэра Бакстона. В общем, кандидатура отпала. Я попал не в ту птичку. Пик невиновен. Погоди тут, – бросил Табби. – Пойду разыщу старикана и сообщу, что ты прибыл.
Табби ушел в дом, бросив Джо, который буквально застыл, справляясь с разящей новостью. Переварить ее было куда труднее, чем завтрак в «Гусаке и Гусыне».
С той минуты как Джин ушла от него, у Джо мелькала мысль о неизвестном, с которым она обручена, но ни разу, даже в самые черные минуты, он и помыслить не мог, что призрачное созданье обернется Адрианом Пиком. В воображении у него рисовался краснолицый молодой сосед, охотник на лис, гроза фазанов, с каким-нибудь добродушным присловьем. Девушки славятся причудами: богини влюбляются в пастухов, принцессы – в свинопасов. Но чтобы хоть какая-то дочудилась до того, чтоб обручиться с Адрианом Пиком!.. Теперь ясно, почему она внезапно ушла из «Савоя».
Адриан Пик! Благодарность к Провидению померкла. Не так уж оно потрудилось, в конце концов. Куда там! Впустило его в Уолсингфорд Холл и сидит-посиживает, потирая ручки, точно все уладило превосходнейшим образом. Какой ему толк находиться в Холле, если и Пик отирается тут же? Для юного Лохинвара [35] самое главное – чтоб поле битвы было очищено от соперников. Сейчас, думал он, нужно одно – какой-нибудь фокус, который убрал бы Пика со сцены и держал бы вдали.
Джо очнулся от мыслей, к нему возвращался Табби.
– Феодал наш сейчас выйдет, – сказал тот. – Пса купает. От радости у него дыханье сперло, как я и предсказывал.
– Табби! Я тут поразмышлял…
– О чем?
– О твоей проблеме. Не слишком ли ты легко отмел Пика? Лично мне кажется, он и есть твой соперник.
– Да говорю тебе, он с Джин обручен.
– Где это ты слыхал?
– От нее самой.
– А сэр Бакстон знает?
– Вроде нет. Помнится, Джин что-то такое обронила, секрет у них. Не виню ее, что она не рвется порадовать папочку. У Пика – ветер в карманах. Живет за чужой счет. Представляю! Да сэр Бакстон
