На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
На террасе замаячила элегантная особа. Сэр Бакстон тихонько подтолкнул Джо.
– Мисс Виттекер! – окликнул он.
– Да, сэр Бакстон?
– Вы, кажется, знакомы? Мистер Джо Ванрингэм, брат этого, нашего. Тоже будет у нас гостить.
– Да-у?
– Да. И я подумал… то есть он подумал… в общем, мы подумали, что ему надо с вами потолковать… Так, значит, до свидания, Джо!
– До скорого, Бак.
Баронет исчез, радуясь, что избежал соприкосновения с низменной стороной жизни, а Джо повернулся к мисс Виттекер, которую намеревался отечески пожурить. Сердце у него щемило от братской жалости к Табби. Он был уверен, что все это – чистое недоразумение. Досадную тучку легко развеять словом-другим, которое скажет в должную пору разумный человек.
Однако разумные люди строят нередко планы в беззаботном неведении. Кенсингтон [36] рождает, колледж – тренирует девушек, с которыми не справится никакой отец.
– Как долго, – начала она, – намереваетесь вы гостить в Уолсингфорд Холле, мистер Ва-анрингэм?
– Мисс Виттекер, – сказал Джо, – можете вы посмотреть мне в глаза?
Она могла, что и доказала.
– Странно, – признал ее собеседник, – я бы на вашем месте смутился. Вы безобразно обошлись с моим братом. Бе-зоб-раз-но!
– Я предпочла бы, мистер Ва-анрингэм, держаться в рамках деловой беседы.
– Он любит вас пылко и безумно.
– Я бы предпочла…
– Расскажите про этот пакет, и все будет в порядке.
– Я бы…
– Если там драгоценности от городского гада, тогда и говорить не о чем. Но если…
– Я бы предпочла, мистер Ва-анрингэм, это не обсуждать.
Ее классические черты заледенели, и зрелище было настолько устрашающим, что Джо уступил, а то у него уже начали подмерзать ноги.
– Ладно, – смирился он. – Какой у вас тариф?
– Тридцать фунтов в неделю.
– Включая пользование ванной?
– При вашей комнате есть ванная.
– В деревенском поместье?
– Уолсингфорд Холл сверху донизу усовершенствован предком сэра Бакстона. Могу вас заверить, здесь аб-со-лю-ут-ный комфорт.
– Не ванной единой жив человек.
– У сэра Бакстона ве-ли-ко-ле-э-пный повар.
– Пищей ли жив он, мисс Виттекер?
– Если вы имеете в виду общество…
– Откровенно – да. Видел на днях фильм, действие происходит на Чертовом острове. Народ там, скажем так, пестрый. А здесь?
– Все гости сэра Бакстона социально безупре-эчны.
– Простите?
– Социально безупре-эчны.
– А десять раз не повторите! Собьетесь на «безупречно социальны».
Пруденс гордо промолчала.
– Теперь, – сказал Джо, – главное. Как тут обращаются с постояльцами? Буду с вами честен, мисс Виттекер. Я только что из деревни, там ходят неприятные слухи. Усталый пахарь, возвращаясь с поля, слышит порой страшные крики…
Изящная ножка начала нервно постукивать по полу.
– Я понимаю, – продолжал Джо, – я не чувствительный слюнтяй. Без дисциплины вам не управиться. Если дан приказ, чтобы все играли в крокет, а номер, к примеру, 6408 играет в классики, естественно, приходится проявить твердость. Это ясно. Если бы кто-то, на континенте, попытался улизнуть в божественный Неаполь, когда мистер Кук приказал, чтоб все отправлялись в красавицу Люцерну, – что было бы? Да, да. Но одно дело – дисциплина, и совсем другое – жестокость. Между ними есть разница.
– Мистер Ва-а-нрингэм…
– Я слышал, что один из платных гостей на прошлой неделе попытался удрать, и его травили собаками. Хорошо ли это, мисс Виттекер? Человечно ли? Есть ведь границы…
– Мистер Ва-анрингэм, вы же-ла-а-э-те комнату или нет? Я занята.
– Ничуточки вы не заняты. Когда мы подошли, вы стояли и плакали о Табби.
– Мистер Ва-анрингэм!
– Мисс Виттекер?
– Же-ла-а-э-те вы или не…
– Желаю.
– Прэ-кра-асно. Пойду распоряжусь.
Она удалилась, дыша достоинством и надменностью, а Джо не стал задерживать ее, хотя ему хотелось порасспросить и о том, правда ли, что здесь в ходу американская система поощрений, и есть ли у него шансы стать образцовым, привилегированным узником.
У него были другие, неотложные заботы. Пощелкивающий хлыст сэра Бакстона вдохновил его, подсказал решение, которое он искал с той минуты, когда Табби его подвел. Теперь он хотел одного – разыскать как можно скорее Адриана Пика.
Сбежав с террасы, он пустился по крутой пыльной дороге, ведущей к «Гусаку и Гусыне».
Адриан уже позавтракал и курил сигарету на топорной скамейке, созерцая Уолсингфорд Холл. Утром много чего случилось: ему не понравилась встреча с Джо; ветчина оказалась такой же паршивой, как вчера, а кофе – еще хуже; ночью мешали спать плеск воды, бьющей о борт, и неприятный скрежет под полом, напоминавший о словах Джин насчет клуба; наконец, неизвестная птица с пяти часов утра произносила «куа-куа», как бы подражая поскрипыванию проржавевших дверных петель.
Однако на Уолсингфорд Холл он смотрел с удовольствием. Каждый кирпичик, на его взгляд, просто излучал состоятельность, а человеку, с детства томящемуся тягой к большим деньгам, греет сердце мысль, что он завоевал сердце такой наследницы. Конечно, архитектура оскорбляла утонченный вкус, но была в ней та прелесть, какая есть в австралийском дядюшке-миллионере, хотя он носит яркоклетчатый костюм и пестрый жилет. Богатству дозволена эксцентричность. Ради начинки мы съедим и подгорелый пирог.
С легким, счастливым вздохом Адриан отшвырнул сигарету и закуривал новую, когда появился Джо. Не имея желания пускаться с ним в разговоры, Адриан поднялся и двинулся к воротам.
– Куда вы? – осведомился пришелец.
– К себе, на «Миньонетту».
– Не советую.
Джо легонько пихнул Адриана на топорную скамейку, уселся сам и опустил ему руку на плечо. Адриан плечо высвободил и отъехал подальше.
– Почему это?
– Потому.
– Да что такое?
– Там человек, с которым вам встречаться не стоит.
– Э?
– Во всяком случае, шел он туда. Мой брат Табби просил предупредить вас.
– О чем?
– Он такой чуткий…
– О – чем – вы – говорите?!
– Вот о чем. Не успели вы уйти, как прискакал мой брат Табби. Оказывается, он здесь гостит. Итак, он прискакал, вопя: «Где Пик?» Я отвечаю: «Ушел в гостиницу». – «Пускай там и сидит! Сэр Бакстон гонится за ним с охотничьим хлыстом. Собирается спустить с него шкуру!»
– Что?!
– Вот и я так закричал, а Табби объяснил мне. Оказывается, вы обручены с дочкой сэра Бакстона… Это правда?
– Да.
– Тайно?
– Да.
– Вы не очень богаты?
– Да.
– Ну вот и разгадка. Сэр Бакстон сердится. Не знаю, насколько хорошо вы его знаете… Изучали его душу?
– Я с ним вообще не знаком.
– А я его знаю близко. Обаятельнейший человек, если не гладить против шерсти. Если же гладить, склонен к ярости. Не его вина… Виноват солнечный удар, сразивший его и Африке. С тех пор он так и не оправился. Иногда мне кажется, что он не совсем… э… здоров.
Адриан побледнел, так побледнел, что
