Арнольд Беннет - Отголоски войны
Войдя въ Угловый Домъ, онъ увидѣлъ м-ра Гильгэ, сидѣвшаго въ бюро. Они кивнули другъ другу головой въ знакъ привѣтствія, и Филиппъ поднялся наверхъ. Маленькая комната, освѣщенная электричествомъ, съ ея узкой зеленой кроватью, умывальникомъ, который могъ быть превращенъ въ туалетъ, съ кресломъ, вѣшалкой, гладкимъ паркетомъ и тремя снимками — по три пенса каждый — шедевровъ Національной Галереи, имѣла самый мирный видъ. Трудно было представить себѣ, что тутъ было совершено убійство. Филиппъ осмотрѣлъ комнату. Размѣры ея были такъ малы, что трудно было запереть дверь, не натолкнувшись на умывальникъ. Онъ осмотрѣлъ все съ острымъ любопытствомъ и заперъ дверь, прижавшись для этого къ кровати. Случайно онъ заглянулъ въ это время въ уголъ за дверью и увидѣлъ, что мальчики наскоро убрали комнату — вѣроятно, страшась долго оставаться въ ней. Они не подмели въ углу. Днемъ уголъ былъ въ тѣни, и только теперь, при электрическомъ свѣтѣ, видно было, что тамъ лежитъ густой слой пыли. Филиппъ нагнулся и поднялъ маленькій предметъ янтарнаго цвѣта. Это былъ зубецъ отъ черепаховаго гребня. Сначала онъ не придалъ значенія находкѣ, но потомъ сообразилъ, что зубецъ слишкомъ большой для мужского гребня и, навѣрное, отломился отъ женской гребенки.
Въ эту самую минуту электричество потухло, — оно горѣло только до двѣнадцати часовъ ночи.
Онъ легъ въ постель, но не могъ заснуть до пяти часовъ утра, отчасти потому, что ему пришлось быть въ бѣльѣ, взятомъ у сэра Антони; его саквояжъ съ туалетными принадлежностями за-то исчезъ съ того времени, какъ онъ бросилъ его на полъ передней, выталкивая матроса.
Онъ всталъ позже, чѣмъ намѣревался, взялъ кэбъ и поѣхалъ въ судъ. Зала была биткомъ набита публикой, и пришлось принести еще одинъ столъ для репортеровъ.
Допрашивали рабочаго, прокладывавшаго трубы на Кингсуэ.
— Сколько нужно времени, чтобы вырыть землю, зарыть трупъ и выровнять землю?
— Зависитъ отъ того, сдѣлаетъ ли это человѣкъ, понимающій дѣло, или такой, который не умѣетъ взять лопату въ руки.
— А тотъ, кто зарылъ трупъ, умѣетъ взять лопату въ руки?
— Да. Не хуже, чѣмъ я самъ.
— Работа была сдѣлана умѣлымъ человѣкомъ?
Да.
— Такъ сколько же на это могло понадобиться времени?
— Если работать поштучно, то около трехъ-четвертей часа и даже еще меньше. А при поденной платѣ можно провозиться и нѣсколько часовъ.
Судья сдержанно улыбнулся.
— Можете идти.
— Ну, а моя издержки? — проворчалъ рабочій. — Что же насчетъ издержекъ? — Его увели, и онъ все время повторялъ:- А издержки-то?
Слѣдующимъ свидѣтелемъ былъ ночной сторожъ, Чарли, котораго замѣщалъ Филиппъ. Онъ показалъ, что въ нему пришелъ мальчикъ лѣтъ двѣнадцати и сказалъ, что жена его заболѣла, вслѣдствіе чего онъ и оставилъ свой постъ. Вслѣдъ за нямъ выступили два болѣе почтенныхъ человѣка, хозяинъ «Обелискъ-Отеля» на Ватерло-Родѣ и м-ръ Оскаръ Токъ, директоръ театра «Метрополитенъ».
Хозяинъ отеля показалъ, что человѣкъ, котораго Коко назвалъ братомъ убитаго, оставилъ отель въ пять часовъ, въ понедѣльникъ, 5-го числа, говоря, что вернется черезъ пять минутъ, и оставилъ пустой саквояжъ и неоплаченный счетъ на двадцать-два шиллинга и три пенса. Онъ болѣе не возвращался.
М-ръ Оскаръ Токъ показалъ, что днемъ 14-го октября онъ получилъ телеграмму отъ миссъ Джиральды о томъ, что она не можетъ играть въ этотъ вечеръ. Ея роль исполняетъ съ тѣхъ поръ дублёрша, такъ какъ миссъ Джиральда исчезла съ этого дня. Ея квартира на Шафтсбюри-Авенью заперта и прислуга разсчитана. Онъ ничего не зналъ о роднѣ миссъ Джиральды. М-ръ Токъ, какъ и рабочій, былъ, видимо, раздраженъ противъ всего состава суда. Онъ такъ говорилъ, точно кто-то убилъ капитана Поликсфена только для того, чтобы сдѣлать ему непріятность.
Затѣмъ появился еще м-ръ Варко и сказалъ судьѣ, что онъ тщательно осмотрѣлъ комнату убитаго и не нашелъ ничего, что могло бы навести на какой-нибудь слѣдъ. Послѣ того Филиппъ услышалъ свое имя, отчетливо произнесенное приставомъ; тогда онъ пошелъ на свидѣтельское мѣсто и принялъ присягу.
Судья осмотрѣлъ его быстрымъ холоднымъ взглядомъ.
— Что вы можете сказать намъ? — спросилъ судья.
Филиппъ разсказалъ, сначала нѣсколько взволнованнымъ голосомъ, но потомъ овладѣвъ своимъ возбужденіемъ, о томъ, какъ его подозвалъ ночной сторожъ и поручилъ ему замѣстить его, и о томъ, какъ, проснувшись отъ сна, онъ увидѣлъ таинственную фигуру, вышедшую изъ рва.
— Въ которомъ это было часу?
— Около трехъ часовъ ночи.
— Въ какомъ направленіи исчезла эта фигура, вошла въ Угловый Домъ или пошла, въ переулокъ?
— Я не могу сказать съ точностью, но кажется, что въ переулокъ.
— Что еще?
— Я нашелъ во рву обломокъ камня, на которомъ отпечатлѣлся слѣдъ пальца, — кажется, окровавленнаго. Я положилъ его въ саквояжъ. Но саквояжъ гдѣ-то затерялся.
— Затерялся?
— Да.
— Что еще?
Филиппъ показалъ зубецъ отъ гребня, найденный имъ за дверью. Судьи и присяжные осмотрѣли его — и онъ произвелъ сенсацію. Репортеры были въ восторгѣ, предвидя сенсаціонное дѣло.
— Послушайте, м-ръ Мастерсъ, вы говорите, что были безъ гроша во вторникъ ночью, и что поэтому приняли предложеніе сторожа. Но теперь вы не имѣете вида человѣка безъ гроша. Напротивъ того, вы производите впечатлѣніе человѣка со средствами.
Филиппъ, одѣтый въ платье отъ одного изъ лучшихъ портныхъ, не говоря уже о черномъ галстукѣ, выбранномъ Оксвичемъ, невольно смутился словами судьи. Несмотря на свою полную невинность, ему было непріятно, что правосудіе вмѣшивается въ его личныя дѣла. Онъ сказалъ судьѣ, что его снабдилъ деньгами одинъ его другъ.
— А! — указалъ судья и сталъ опять глядѣть на портретъ принца Уэльскаго.
Филиппъ понялъ, что судьѣ ничего больше отъ него не нужно, но что онъ остался при особомъ мнѣніи о немъ.
— Больше нѣтъ свидѣтелей, — тихо сказалъ судьѣ приставъ.
— Простите, — произнесъ вдругъ твердый, густой контральто, — я прошу выслушать меня.
Полная женщина среднихъ лѣтъ, довольно большого роста, поднялась и направилась къ судьѣ.
— Кто вы, сударыня? — спросилъ изумленный судья.
— Я м-съ Оппотэри, — отвѣтила женщина. Я была больна вчера и сегодня тоже должна была бы остаться въ постели, но, увидѣвъ сегодня утромъ, что мое имя попало въ газеты, я пришла возстановить свою репутацію.
— Если вы можете помочь слѣдствію, — сказалъ судья, — то мы охотно выслушаемъ васъ, но я не вижу, отчего могла бы пострадать ваша репутація.
— Какъ отчего? — возразила женщина. — По вашему…
— Успокойтесь, сударыня, — уговаривалъ ее судья, — и примите присягу.
Она приняла присягу какъ вдова Каролина Оппотэри.
— Говорите, — пригласилъ ее судья.
М-ссъ Оппотэри была очень представительная женщина, и лицо ея, лишенное женственной привлекательности, выражало рѣдкую силу характера. Оно было широкое, покрытое морщинами, съ тонкими, выразительными губами, съ темнымъ пушкомъ на верхней губѣ, съ толстымъ носомъ. Она была въ глубокомъ траурѣ. На головѣ у нея была черная шляпа; руки, въ черныхъ перчаткахъ, были прижаты къ груди, и въ одной рукѣ она держала портмонэ и платокъ съ черной каймой. Она была достойной представительницей почтеннаго пансіона м-ра Гильгэ.
— Вчера тутъ было сказано, что моя комната была рядомъ съ комнатой покойнаго капитана. — Она величественно взглянула на судью и бросила презрительный взглядъ на присяжныхъ. — Ну, такъ что же? Развѣ это моя вина?
— Послушайте, милая…
— Что я вамъ за милая! — оборвала она судью, который въ первый разъ не нашелся, что отвѣтить.
— Если это все, что вы можете намъ сказать…
— Нѣтъ, это вовсе не все. Да развѣ я не знаю, что въ Лондонѣ сегодня всѣ начнутъ судачить, говорить, что м-ссъ Оппотэри жила рядомъ съ капитаномъ, что это происходило въ та комъ-то пансіонѣ — я вотъ сплетня готова. Моя репутація погибла. Въ особенности, когда оказывается, что другой комнаты рядомъ съ капитаномъ не было. Такъ вотъ я пришла объяснить.
— Что?
— Проще всего я ужъ лучше сразу скажу, что обломокъ гребенки, что вотъ нашелъ этотъ франтъ за дверью у капитана, — принадлежитъ мнѣ.
— Да? — сказалъ судья, побуждая ее продолжать показаніе. — Какъ же онъ попалъ туда?
— А вотъ какъ, — сказала м-ссъ Оппотэри. — Я была невѣстой капитана…
Она разразилась рыданіями — какъ разъ во-время, чтобы остановить взрывъ смѣха въ публикѣ.
— Ваше обрученіе было тайное? — продолжалъ судья ласково разспрашивать ее.
— Да, — отвѣтила м-ссъ Оппотэри, сдерживая свое волненіе. — Генри не хотѣлъ огласки.
Судья и репортеры тотчасъ же отмѣтили, что убитаго звали Генри.
— А вы давно стали его невѣстой?
— Я переѣхала въ Угловый Домъ 11-го октября.
