Портрет леди - Генри Джеймс
Она ничего не ответила, по-прежнему улыбаясь так, что окружающие могли подумать, будто они ведут обычную светскую беседу.
– Вы непостижимый человек, – пробормотала наконец мадам Мерль. – Мне просто становится страшно при мысли о том, в какую пропасть я толкаю девушку!
Озмонд издал короткий смешок.
– Вы не можете отступить – слишком уж далеко зашли.
– Что ж, но остальное вы должны сделать сами.
– Я сделаю это, – сказал Озмонд.
Мадам Мерль ничего не сказала, и он покинул место подле нее. Но, когда она поднялась, чтобы уйти, он тоже стал прощаться. Экипаж миссис Тачетт ждал мадам Мерль во дворе; Озмонд помог ей сесть в него и на минуту задержался.
– Вы неблагоразумны, – устало произнесла мадам Мерль. – Вам не стоило уходить вместе со мной.
Джентльмен снял шляпу и провел рукой по лбу.
– Всегда забываю. Дурная привычка.
– Вы непостижимый человек, – повторила дама, бросив взгляд на окна дома – современного здания в новой части города.
Озмонд не обратил внимания на это замечание и с пылкостью сказал:
– Она действительно очаровательна. Едва ли мне приходилось встречать такую изящную женщину.
– Рада слышать. Чем больше она вам нравится, тем лучше для меня.
– Она мне очень нравится. Девушка точно такая, как вы ее описывали, и к тому же, кажется, способна на настоящую преданность. У нее лишь один недостаток.
– Что же?
– Слишком много идей.
– Я предупреждала вас, что она умна.
– Но, к счастью, все они никуда не годятся, – продолжал Озмонд.
– Почему к счастью?
– Потому, миледи, что ими придется пожертвовать!
Мадам Мерль откинулась на спинку сиденья и, глядя прямо перед собой, скомандовала кучеру трогать, но Озмонд снова задержал ее.
– Если я поеду в Рим, что мне делать с Пэнси?
– Я буду наведываться к ней, – ответила мадам Мерль.
Глава 27
Мне кажется, нет никакой необходимости в подробном отчете о впечатлениях Изабеллы от Рима – надо ли анализировать ее переживания в тот момент, когда девушка шла по древней мостовой Форума или ступила на порог собора Святого Павла? Достаточно сказать, что Вечный город вызвал в ней именно те чувства, какие и можно было ожидать от столь впечатлительной и непосредственной натуры. Она всегда любила историю – а здесь история жила в камнях мостовой и лучах солнечного света. Ее воображение всегда воспламенялось при упоминании о каком-нибудь великом событии, а здесь куда ни поверни – везде когда-то вершились великие дела. Волнение просто переполняло Изабеллу, хотя она старалась не показывать этого. Спутники Изабеллы замечали, что девушка говорила меньше обычного, и Ральф Тачетт, делая вид, будто рассеянно и бесцельно посматривает по сторонам, на самом деле внимательно наблюдал за ней. Изабелла чувствовала себя бесконечно счастливой и искренне верила, что эти часы были самыми радостными в ее жизни. Ощущение могучего прошлого человечества простирало над ней свои мрачные крылья, но оно как-то причудливо и неожиданно мешалось со свежим, прохладным дыханием настоящего. Чувства Изабеллы находились в таком смятении, что она не знала, куда они ее в конечном итоге приведут, – и она постоянно находилась в безмолвном экстазе созерцания, часто видя в окружающих предметах больше, чем заключалось в них на самом деле, и не замечая достопримечательностей, отмеченных в Murray[58]. Время пребывания было выбрано ими безукоризненно – Рим сейчас, как отметил Ральф, был просто великолепен. Толпы шумных туристов исчезли, и величавые памятники старины вновь обрели свое величие. Небо блестело голубизной. Фонтанные струйки в поросших мхом каменных нишах утратили прохладу, зато зазвучали громче и мелодичнее. На залитых и прогретых солнцем перекрестках пестрели клумбы с цветами.
В один прекрасный день – третий их пребывания в Риме – наши друзья отправились посмотреть в Форуме последние раскопки, которые уже давно велись там, занимая немалую территорию. Спустившись по современной улице к Священной дороге, они пошли вперед, с разной долей благоговения взирая на все вокруг. Генриетту Стэкпол поразило то, что улицы Древнего Рима были вымощены совсем как в Нью-Йорке, и она даже нашла сходство между следами от колесниц на античных улицах и железными рельсовыми колеями американской конки. Солнце начало садиться. Воздух наполнился золотым сиянием, и на развалины легли длинные тени от полуразрушенных колонн и изъеденных временем пьедесталов. Генриетта удалилась вместе с мистером Бентлингом, познаниями которого в древней истории она так интересовалась, а Ральф обратился со специально подготовленными для нашей внимательной слушательницы подробными объяснениями. Один из перепачканных археологов, слонявшихся по развалинам, предложил им свои услуги и отбарабанил положенный урок с беглостью, которую не нарушило даже то, что туристический сезон подходил к концу[59]. Он привлек внимание нашей пары к раскопкам, продолжавшимся в дальнем углу Форума, и заметил, что если синьор и синьорина подойдут туда, они смогут увидеть что-нибудь интересное. Изабелла, которая устала от долгой прогулки и которой предложение пришлось не слишком по душе, позволила спутнику удовлетворить свое любопытство, согласившись подождать его. И это место, и время дня отвечали ее настроению, и она с удовольствием отпустила Ральфа, который охотно удалился вместе с экскурсоводом. Изабелла села на повалившуюся колонну рядом с основанием Капитолия. Ей хотелось хотя бы четверть часа побыть одной, но наслаждаться одиночеством ей долго не пришлось.
При всем интересе Изабеллы к старинным реликвиям римского прошлого, которые были буквально разбросаны вокруг и в которых века не уничтожили жизнь, мысли девушки, поблуждав некоторое время над ними, перенеслись в силу сцеплений и связей, которые довольно сложно проследить, к более современным предметам. От канувшего в прошлое Рима до будущего Изабеллы Арчер было огромное расстояние, но воображение девушки легко преодолело его и теперь парило над более близкой ей и более живописной местностью. Изабелла была так погружена в свои размышления, уткнувшись взглядом в изрядно потрескавшиеся, но крепко-накрепко вбитые в землю плиты под ногами, что не услышала звуков шагов, пока на нее не легла чья-то тень. Подняв глаза, она увидела джентльмена – но это был не Ральф, вернувшийся, чтобы объявить о том, что раскопки – ужасная скука. Джентльмен, представший перед ней, был не меньше поражен, чем Изабелла: он заметно покраснел и стоял, сняв шляпу и растерянно улыбаясь.
– Лорд Уорбартон! – воскликнула девушка, поднимаясь.
– Никак не ожидал встретить вас здесь, – сказал он. – Повернул за угол, и вдруг – вы!
– Вообще-то я не одна, – оглядываясь, произнесла Изабелла. – Мои спутники просто на время оставили меня. Кузен только что отправился посмотреть на раскопки вон в том конце.
– Вот как, – лорд Уорбартон мельком взглянул в том направлении, куда указала Изабелла. Он уже
