Портрет леди - Генри Джеймс
Но Генриетта и не думала о том, чтобы остановиться. С тех пор как она покинула Англию, ее дела пошли на лад, и она принимала открывшиеся ей широкие возможности получения разного рода информации с наслаждением. Правда, ей пришлось распрощаться с надеждами проникнуть в частную жизнь жителей континентальной Европы – осветить социальные вопросы оказалось здесь едва ли не более трудным, чем в Англии. Но зато здесь существовала «внешняя» жизнь, хорошо видимая и ощутимая, более пригодная для использования в литературных целях, нежели обычаи этих замкнутых островитян. На континенте, как остроумно заметила мисс Стэкпол, занавески в окнах вешали к улице лицевой стороной, а в Англии – изнанкой, и с улицы было невозможно судить о рисунке. Генриетте было бы неприятно признаться в этом – но, отчаявшись добраться до скрытого внутри, она переключила свое внимание на видимое снаружи. Она изучала его в течение двух месяцев в Венеции, откуда слала в «Интервьюер» расхожие очерки о гондолах, площади Святого Марка, мосте Вздохов, голубях и юном гондольере, нараспев читающем Тассо[57]. Возможно, редакция «Интервьюера» была несколько разочарована, но, по крайней мере, Генриетта посмотрела Европу. Теперь она намеревалась добраться до Рима, пока не начался малярийный сезон – мисс Стэкпол полагала, что он всегда начинался в определенный день, и поэтому остановилась во Флоренции всего на несколько дней. Мистер Бентлинг собирался сопровождать ее в Рим, и Генриетта заявила Изабелле, что, поскольку ее приятель уже бывал в этом городе раньше, был военным человеком, имел классическое образование – учился в Итоне, где, по ее мнению, не учили ничему, кроме латыни, – он являлся наиболее полезным спутником в городе цезарей. В этот момент Ральф высказал прекрасную мысль, что Изабелла, взяв его в провожатые, тоже могла бы совершить паломничество в Рим. Она собиралась провести там часть будущей зимы, но было бы полезно осмотреться уже сейчас. До конца прекрасного месяца мая – драгоценнейшего месяца для всех, влюбленных в Рим, – оставалось десять дней, а Изабелла, без сомнения, должна была стать таковой. И вот у нее неожиданно появилась проверенная спутница, чье общество, в силу того, что она имеет много собственных интересов, не грозило стать обременяющим. Мадам Мерль останется с миссис Тачетт – она уехала из Рима на все лето, заперев дом и отпустив кухарку домой, в Палестрину. И теперь дама наслаждалась во Флоренции покоем. Мадам Мерль настоятельно советовала Изабелле воспользоваться предложением Ральфа и убеждала ее в том, что от такого прекрасного случая познакомиться с Римом не следовало отказываться. Впрочем, девушку и не нужно было уговаривать – и компания из четырех человек отправилась в это небольшое путешествие. На этот раз миссис Тачетт примирилась с отсутствием дуэньи – вспомнив ее наставления Изабелле, мы поймем, что теперь тетушка считала возможным, чтобы ее племянница проявляла самостоятельность.
Среди прочих дел перед отъездом Изабелла свиделась с Джилбертом Озмондом и рассказала ему о своих планах.
– Мне хотелось бы поехать вместе с вами, – сказал он. – Как было бы чудесно… Смотреть на вас – на фоне вечного города…
– Так поезжайте тоже, – после секундного колебания произнесла Изабелла.
– Но с вами будет много людей.
– Да, – признала Изабелла, – разумеется, я еду не одна.
Он помолчал немного.
– Вы полюбите этот город, – произнес он наконец. – Его сильно испортили, но вы все равно полюбите его.
– Раз его испортили, может быть, он мне и не понравится, – поддразнила Изабелла.
– Не думаю. С ним так часто это происходило… Я бы с удовольствием поехал, но что делать с дочерью?
– Разве вы не можете оставить ее на вилле?
– Мне это не очень нравится… хотя там есть прекрасная старушка, которая могла бы присмотреть за ней. Гувернантку я не могу себе позволить.
– Тогда возьмите дочь с собой, – с улыбкой предложила Изабелла.
Озмонд смотрел на нее серьезным взглядом.
– Она провела в Риме всю зиму в своем монастыре, да и мала она еще для увеселительных поездок.
– Вы не хотите развивать ее? – спросила Изабелла.
– Просто я думаю, молоденьких девочек надо держать подальше от грешного мира.
– Меня воспитывали по-другому.
– Вы? С вами все было хорошо, поскольку вы исключительная.
– Я? Да почему же? – запротестовала Изабелла, хотя в глубине души не была уверена, что он так уж не прав.
Мистер Озмонд не стал ничего объяснять, а просто продолжил:
– Если бы я знал, что поездка в Рим поможет дочери стать похожей на вас, я завтра же повез бы ее туда.
– Не делайте ее похожей на меня, – возразила Изабелла. – Пусть она будет такой, какая она есть.
– Я мог бы отправить ее к сестре, – предположил мистер Озмонд. Казалось, он просил совета – как будто ему доставляло удовольствие говорить о своих личных делах с Изабеллой.
– Да, – согласилась девушка, – и это уж точно не поможет ей стать похожей на меня!
После отъезда Изабеллы из Флоренции мистер Озмонд встретился с мадам Мерль у графини Джемини. Они были не одни; в гостиной графини, как обычно, было оживленно и шел общий разговор; но через некоторое время мистер Озмонд встал со своего места и переместился на диван, который стоял рядом и чуть позади кресла мадам Мерль.
– Она хочет, чтобы я поехал с ней в Рим, – негромко проговорил он.
– Поехать с ней?
– И пробыть там все время, которое она будет. Она мне это предложила.
– Полагаю, что это вы предложили, а она согласилась.
– Конечно, я навел ее на эту мысль, но она ухватилась за нее… очень рьяно.
– Рада это слышать, но еще слишком рано издавать победный клич. А вот в Рим надо ехать непременно.
– Ох, – вздохнул Озмонд, – сколько ж хлопот доставляет мне ваша идея!
– Не притворяйтесь, будто она вам не нравится, неблагодарный. Я не помню, когда вас что-нибудь так занимало.
– Вот как вы себе все это представляете. Так я должен благодарить вас?
– Не усердствуйте слишком, – ответила мадам Мерль. Улыбаясь, она откинулась на спинку кресла и обвела взглядом комнату. – Вы произвели очень хорошее впечатление, и мне кажется, что ваше – не менее приятно. Не ради меня же вы приезжали к миссис Тачетт семь раз.
– Девушка неплоха, – спокойно заметил Озмонд.
Мадам Мерль взглянула на него, поджав губы.
– И это все, что вы можете сказать об этом очаровательном существе?
– Все? Разве этого мало? Часто вы слышали, чтобы я о ком-нибудь так
