Дэвид Лоуренс - Сыновья и любовники
Пол посмотрел на нее, он весь сиял. Они засмеялись, глядя друг на друга, и он прижал ее к груди. Часы отмеряли секунды, проходили минуты, а эти двое все стояли, тесно прижавшись друг к другу, прильнув губами к губам, точно статуя, изваянная из одной глыбы.
И опять беспокойно, жадно по ее телу зашарили, заскользили его пальцы. И одна за другой вздымались горячие волны крови. Клара положила голову ему на плечо.
— Пойдем ко мне в комнату, — прошептал Пол.
Она посмотрела на него и покачала головой, безутешно дрогнули губы, в глазах — страсть. Пол смотрел на нее в упор.
— Да! — сказал он.
Опять она покачала головой.
— Почему нет? — спросил он.
Она смотрела на него горестно, все тем же полным страсти взглядом, и опять покачала головой. Глаза Пола стали жесткими, он отступился.
Потом, уже в постели, он удивлялся, почему она отказалась прийти к нему открыто, не таясь от матери. Ведь тогда все стало бы ясно и определенно. И она могла бы провести с ним ночь, не надо было бы, как сейчас, ложиться с матерью. Странно это, непонятно. И почти сразу он уснул.
Утром он проснулся, услышав чей-то голос. Открыл глаза и увидел — на него смотрит большая, величественная миссис Рэдфорд. В руке у нее чашка чаю.
— Вы чего ж, вздумали проспать до Судного дня? — сказала она.
Он сразу рассмеялся.
— Да ведь, наверно, еще и пяти нет, — сказал он.
— Ну, хочешь — не хочешь, полвосьмого уже, — сказала она. — Вот я вам чаю принесла.
Он потер лицо, откинул со лба встрепанные волосы и встряхнулся.
— Да что ж это как поздно! — проворчал он.
Досадно стало, что его разбудили. А миссис Рэдфорд это позабавило. Из фланелевой пижамы торчала его шея, округлая, белая, совсем девичья. Он сердито взлохматил волосы.
— Что толку скрести голову, — сказала она. — Часы назад не повернешь. Ну, долго еще мне тут стоять с чашкой в руках?
— Да ну ее, чашку! — буркнул Пол.
— Надо было пораньше лечь, — сказала мамаша.
Он глянул на нее, бесстыдно засмеялся.
— Я лег раньше вас, — сказал он.
— Скажет тоже! — воскликнула она.
— Это ж надо, чтоб мне подали чай в постель! — сказал он, помешивая в чашке. — Моя мать подумала б: конченый я человек.
— Неужто она вам никогда чайку в кровать не подаст? — спросила миссис Рэдфорд.
— Ей это и в мысль не придет, все равно что на голову стать.
— Своих я всегда баловала! Потому они у меня такие дурные, — сказала мамаша.
— Вы одну только Клару и могли избаловать, — сказал он. — А мистер Рэдфорд на небесах. Так что вы и есть хуже всех.
— Я не хуже всех, только уступчивая я, — сказала она, выходя из комнаты. — Только дурная я, вот чего!
За завтраком Клара была тиха, но поглядывала на Пола как-то по-хозяйски, и это его бесконечно радовало. Мамаше он явно пришелся по душе. Он заговорил о своей живописи.
— Ну какой вам толк изводиться да надрываться, крутиться и вертеться — и все из-за этих ваших картинок? — воскликнула миссис Рэдфорд. — Хотела бы я знать, что вам от них за радость? Жили бы лучше в свое удовольствие.
— А я ж в прошлом году получил за них больше тридцати гиней.
— Да неужто! Дело серьезное, а все одно, прорва времени на это идет, зря вы это.
— И мне еще должны четыре фунта. Один обещал мне заплатить пять фунтов, если напишу его, и его супругу, и их пса, и их дом. А я вместо пса написал кур, спорить он не стал, так я уж один фунт скостил. Противная работенка, и пса я невзлюбил. Но картинка вышла неплохая. Что мне делать с этими четырьмя фунтами, когда получу?
— Здрасте! Вам лучше знать, куда свои деньги девать, — сказала миссис Рэдфорд.
— А я хочу эти четыре фунта пустить на ветер. Съездим на денек-другой к морю?
— Кто?
— Вы, Клара и я.
— Чего, на ваши деньги! — не без возмущенья воскликнула старуха.
— А почему нет?
— Гляжу я, вы живо себе шею сломаете в скачке с препятствиями, — сказала она.
— Лишь бы удовольствие получить, а денег не жалко! Поедем?
— Нет, уж это вы промеж себя договаривайтесь.
— А вы не против? — спросил Пол, дивясь и радуясь.
— Против я, нет ли, делайте как хотите, — заявила миссис Рэдфорд.
13. БАКСТЕР ДОУС
Через день-другой после того, как Пол был с Кларой в театре, он выпивал с приятелями в «Чаше пунша», когда туда вошел Доус. Муж Клары заметно полнел, вялые веки полуприкрыли карие глаза, и уже нет в его теле былой здоровой крепости. Он очень заметно сдавал. После ссоры со своей сестрой он поселился в дешевых меблированных комнатах. Любовница ушла от него к человеку, который намерен был на ней жениться. Одну ночь Доус провел в каталажке за пьяную драку, и еще он был причастен к одному весьма сомнительному пари.
Они с Полом, бесспорно, были врагами, и, однако, существовало меж ними ощущение своеобразной близости, точно втайне они связаны друг с другом, так подчас бывает между людьми, которые и двумя словами не перекинулись. Пол часто думал о Бакстере Доусе, часто хотел сойтись с ним, завязать дружбу. Он понимал, что и Доус часто думает о нем, подвластный какому-то странному притяжению. Однако их направленные друг на друга взгляды неизменно были враждебны.
По положению на фабрике Пол был выше Доуса, так что именно ему следовало предложить тому выпить.
— Что будете пить? — спросил он.
— С таким кровопивцем компанию не вожу! — ответил Доус.
Пол с пренебреженьем пожал плечами и отвернулся.
— Аристократия, можно сказать, та же военщина, — продолжал Пол, обращаясь к окружающим. — Взять хотя бы Германию. Там тысячи аристократов существуют за счет армии. Они отчаянно бедны, а жизнь тянется отчаянно медленно. Вот они и надеются на войну. Для них война — возможность преуспеть. Пока нет войны, они никчемные бездельники. А в войну начальники да командиры. Вот и выходит, им необходима война!
Здешние любители судить и рядить обо всем на свете не жаловали Пола — слишком он вспыльчивый и властный. Людей постарше него он раздражал своей напористостью и самоуверенностью. Слушали его молча, а когда замолкал, не огорчались.
Сейчас Доус прервал этот поток красноречия, спросил Пола громко, с издевкой:
— Вы чего ж, позавчерашний день в театре всего этого набрались?
Пол посмотрел на него, глаза их встретились. И он понял, Доус видел, как они с Кларой выходили из театра.
— Что это он там про театр? — спросил один из приятелей Пола, пользуясь случаем поддеть его и учуяв возможность развлечься.
— А в смокинг вырядился, расфрантился, — с усмешкой сказал Доус, презрительно кивнув в сторону Пола.
— Ишь какой, — сказал общий друг. — С девкой и все как полагается?
— Ясно, с девкой! — сказал Доус.
— Ну-ка, ну-ка, выкладывай! — крикнул их общий друг.
— А чего, я уж выложил, — сказал Доус, — сдается мне, и Морел слышал, и все.
— Провалиться мне на этом месте! — сказал общий друг. — И с ним и впрямь была девка?
— Девка, лопни мои глаза… Верное слово!
— А ты почем знаешь?
— Сдается мне, он у ней и ночевал…
Все вволю посмеялись над Полом.
— А она кто такая? Знаешь ты ее? — спросил их общий друг.
— Еще как, — сказал Доус.
Опять взрыв хохота.
— Тогда выкладывай, — сказал их общий друг.
Доус помотал головой и отхлебнул пива.
— Чудно, чего ж он сам-то не говорит, — сказал Доус. — Ничего, вскорости расхвастается.
— Ну-ка, Пол, — сказал его приятель, — так не годится. Мог бы и признаться.
— В чем признаться? Что сводил человека в театр?
— Послушай, парень, если ничего тут худого не было, скажи нам, кто она такая, — требовал друг.
— Да она такая-растакая, — сказал Доус.
Пол был взбешен. Доус, усмехаясь, утер пальцами свои золотистые усы.
— Разрази меня!.. Из этаких, а? — сказал общий друг. — Пол, дружище, ну и удивил ты меня. Стало быть, ты ее знаешь, Бакстер?
— Самую малость вроде!
Он подмигнул Полу.
— Ладно, — сказал Пол. — Я пошел!
Общий друг, удерживая его, положил руку ему на плечо.
— Нет уж, парень, — сказал он, — ты так легко не отделаешься. Мы желаем получить полный отчет об этом дельце.
— Вот и получайте его от Доуса, — сказал Пол.
— Уж не увиливай, сознавайся, малый, раз наделал делов, — заявил друг. И тут Доус такое сказал, что Пол выплеснул ему в лицо полкружки пива.
— Эй, мистер Морел! — крикнула буфетчица и зазвонила в звонок, призывая вышибалу.
Доус сплюнул и кинулся было на молодого человека. Но между ними встал дюжий парень в рубашке с закатанными рукавами и брюках в обтяжку.
— Ну-ка! — сказал он, грудью напирая на Доуса.
— Выходи! — крикнул Доус.
Побелев, дрожа от ярости, Пол оперся о медный поручень стойки. Он ненавидел Доуса — пропади он пропадом! — но, заметив, как у того намокла прядь на лбу, подумал — до чего жалок. И не двинулся с места.
