Портрет леди - Генри Джеймс

спокойствие. Если графиня не собиралась спорить, то Изабелла и подавно – и она протянула Пэнси руку с приятным ощущением, что в этом жесте нельзя усмотреть ни намека на несогласие с кем-то. Джилберт Озмонд, которому, по всей видимости, не особенно нравилось то, что говорила его сестра, решил повернуть разговор в другое русло. Он подсел к дочери, которая робко касалась пальчиками руки Изабеллы, заставил подняться и притянул к себе. Пэнси прильнула к отцу; он обнял ее за талию. Девочка посмотрела на Изабеллу спокойным, безмятежных, взглядом, который, казалось, свидетельствовал об отсутствии каких-либо чувств. Мистер Озмонд заговорил – и говорил о многом; как сказала мадам Мерль, он умел произвести впечатление, когда хотел, и, по всей видимости, сейчас, оправившись от легкого замешательства, он поставил перед собой именно такую задачу. Мадам Мерль и графиня Джемини сидели несколько поодаль друг от друга, беседуя в легкой манере хорошо знакомых людей; до Изабеллы то и дело доносились какие-то экстравагантные высказывания последней. Мистер Озмонд рассказывал о Флоренции, об Италии, об удовольствиях жизни в этой стране и об оборотной стороне этих удовольствий. Жизнь в Италии имела свои достоинства и недостатки, и недостатков было довольно много – лишь путешественники могли видеть Италию в розовом цвете. В целом она выгодно отличалась от других стран, особенно если человек намеревался вести тихую жизнь и воспринимать мир таким, каков он есть. Иногда здесь бывало очень скучно, но жизнь в стране, которая содержала в себе большую часть красоты всей земли, имеет свои преимущества. Многие впечатления вообще можно было получить только здесь. Но время от времени случается что-то действительно прекрасное, то, что действительно можно испытать только в Италии. Мистер Озмонд склонялся к мнению, что Италия испортила многих людей. Иногда ему казалось, что он стал бы лучше, если бы меньше жил здесь. Эта страна делает людей праздными дилетантами, людьми второго сорта; в тамошней жизни нет ничего тонизирующего. Здесь ты как бы выпадаешь из течения времени, «танцуешь не в такт», как говорят французы; здесь так далеко до Парижа и Лондона…

– Уверяю вас, мы ужасающе провинциальны, – говорил мистер Озмонд. – Я сам понимаю, что заржавел, словно ключ от куда-то запропастившегося замка. Разговор с вами хоть немного выводит меня из сонного состояния. Не подумайте, будто я рискну надеяться, что могу отомкнуть столь сложный замок, которым мне представляется ваша душа! Но мы увидимся два-три раза, а потом вы уедете, и я, вероятно, вас никогда не увижу. Это обычная участь тех, кто живет в стране, которую все стремятся увидеть. Плохо, когда эти люди вам неприятны – но еще хуже, когда они вам милы. Не успеешь к ним привязаться, как им уже пора уезжать! Я слишком часто страдал от этого, а потому заставил себя не поддаваться чужому очарованию. Вы хотите остаться здесь – или даже обосноваться? Как это было бы чудесно! Ваша тетушка может служить тому гарантией – вот уж на кого можно положиться. О, она старая флорентийка! Старая, образно говоря, конечно… не залетная птица. Миссис Тачетт – современница Медичи[49]; я уверен, она присутствовала при сожжении Савонаролы[50] и даже подбросила несколько веток в костер. Лицо ее точь-в-точь как на старинных портретах – маленькое, сухое, с ясными чертами, очень выразительное; правда, выражение это всегда одинаково. Я могу показать вам ее портрет на одной из фресок Гирландайо[51]. Надеюсь, вас не коробит, что я так говорю о вашей тете? Уверен, что нет. Возможно, вы считаете, что это еще хуже, но уверяю вас – у меня и в мыслях не было никого оскорбить. Поверьте, я искренний поклонник миссис Тачетт.

Пока хозяин дома пытался занять Изабеллу разговором в подобной доверительной манере, девушка иногда поглядывала на мадам Мерль, которая отвечала ей рассеянной улыбкой, в которой не было никакого неуместного намека на успех нашей героини. Улучив момент, мадам Мерль предложила графине Джемини выйти в сад, и та, поднявшись и встряхнув своим оперением, прошелестела к двери.

– Бедная мисс Арчер! – воскликнула она, участливо оглядев остающихся. – Она угодила прямо в лоно семьи!

– И не может не испытывать сочувствия к этой семье, из-за того, что к ней принадлежишь ты, – со смехом ответил мистер Озмонд. В его голосе прозвучала незлая насмешка.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду! Уверена, что она не увидит во мне ничего дурного – разве только ты не наговоришь ей что-нибудь. Я лучше, чем он говорит, мисс Арчер, – продолжала графиня. – Я только слегка легкомысленна. Это все, что он сказал? О, тогда ваше общество действует на него благотворно. Он еще не разглагольствовал на свои любимые темы? Есть две или три, которые он готов рассматривать со всеми подробностями. Если он затронет одну из них, вам лучше снять шляпку.

– Боюсь, излюбленные темы мистера Озмонда мне неизвестны, – ответила Изабелла, поднимаясь.

Графиня изобразила глубокую задумчивость, приложив руку с соединенными вместе кончиками пальцев ко лбу.

– Сейчас я вам скажу, – произнесла она. – Первая – Макиавелли, вторая – Виттория Колонна, третья – Метастазио[52].

– О, со мной мистер Озмонд никогда не погружался в историю, – заметила мадам Мерль и взяла графиню под руку, чтобы идти в сад.

– О, ты сама Макиавелли, – сказала графиня, удаляясь вместе с ней, – и сама Виттория Колонна!

– Сейчас мы услышим, что мадам Мерль также Метастазио! – вздохнул мистер Озмонд со смиренной улыбкой.

Изабелла встала, полагая, что они тоже пойдут в сад, но мистер Озмонд оставался на месте, не выказывания намерения покидать комнату. Он стоял, засунув руки в карманы, а его дочь обняла его и прильнула к нему, заглядывая в глаза то ему, то Изабелле. Изабелла ждала, с молчаливой готовностью, чтобы Озмонд сказал ей, где будет дальше протекать их беседа; ей нравилось то, что и как он говорил, нравилось находиться в его обществе. Через открытую дверь просторной гостиной Изабелла видела, как мадам Мерль и графиня Джемини прогуливаются по газону; затем она отвела взгляд и обвела им окружавшие ее вещи. Она вспомнила, что хозяин дома хотел показать ей свои сокровища; окружающие ее предметы и вправду напоминали сокровища. Помедлив немного, она повернулась к одной из картин, чтобы лучше рассмотреть ее, но мистер Озмонд вдруг спросил ее:

– Мисс Арчер, что вы думаете о моей сестре?

Изабелла удивленно взглянула на него.

– Не спрашивайте меня. Я еще очень мало с ней знакома.

– Да, вы мало знакомы с сестрой, но должны были заметить, что не нужно много времени, чтобы составить