Проспер Мериме - Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста

Жюли. Ну что же, господин Севен, перейдем к следующему упражнению. Никаких школ, никаких приютов, никаких благодеяний, и тем более теологии. Будем спрягать глагол: я вышиваю, ты вышиваешь, он, она вышивает… а вот и синоним: я утомляюсь, ты утомляешься, все утомляются. Возвратный глагол, не так ли, мисс Джексон?

Мисс Джексон. О мисс Джулия!

Те же, затем Луи, входящий с Саквилем.

Луи. Всегда за рукоделием! Как это душеспасительно! Здравствуйте, Севен. Мисс Джексон, how d’ye do?

Саквиль подходит к Жюли и внезапно останавливается.

Саквиль. Сударыня…

Жюли. Маменька заканчивает писать письма в своей комнате, сударь. Она спустится через две минуты. Господин полковник де Саквиль, безусловно, не узнаёт меня.

Саквиль. Жюли!.. Мадемуазель Жюли! Как вы похожи на свою матушку!

Жюли. Вы находите?

Луи. Позвольте мне, мадемуазель, представить вам моего дядюшку. Со времен нашей славной революции мы, племянники, покровительствуем дядюшкам. Всего четырнадцать или пятнадцать лет назад он дарил вам прелестных кукол. Он отлично об этом помнит, поэтому и вам не следует забывать его.

Жюли. Что вы, нет! Я об этом не забыла. И это не единственное благодеяние, которое я сохранила в своей памяти. Я прекрасно помню, например, как благодаря вмешательству полковника я попала гораздо раньше законного возраста — законный возраст, это остроумно, не правда ли, господин де Саквиль? — я попала в оперу, где давали «Немую». Я до сих пор вспоминаю, как на сцену выбегали люди с саблями и факелами.

Саквиль. У вас замечательная память, мадемуазель. Что же до меня, то ваш первый визит в оперу для меня был последним… Вы уснули, не дождавшись конца, и я отнес вас в карету.

Жюли. Видите, я была развита не по годам! Ладно, я и теперь засыпаю в опере, но у меня больше нет своих носильщиков.

Луи. Такой скоро объявится, не сомневайтесь… Севен, вы читали «Морлезианца» за пятнадцатое число?

Г-н Севен. Нет, дорогуша. Кто, кроме будущего представителя Морде, станет читать «Морлезианца»?

Луи. Это очень хорошая газета. Судите сами. (Читает.) «Смесь: Христианское вдохновение, автор А. С.; издание в одну восемнадцатую листа. Эти небольшие стихотворения, мелодичное дыхание религиозной и восторженной души, можно обнаружить сегодня на всех столах парижского света. Автор…» Ах, вы краснеете! Послушайте, я вовсе не хочу подвергать испытаниям вашу скромность. Прочтите вот это… Уверяю вас, это прекрасно… Ну же, Севен, вы же ежедневно встречаетесь с министром по общественным связям, попытайтесь сделать что-нибудь для редактора «Морлезианца». Это очень достойный малый. Отец его — весьма влиятельный бакалейщик в Морле…

Жюли. Господа, господа, довольно! Говорить о политике или выборах ближе чем в трех метрах от моей вышивки запрещено! Полковник, а вы выставили свою кандидатуру?

Саквиль. Нет, мадемуазель.

Жюли. Вот и хорошо! В таком случае оставайтесь и садитесь вот сюда. Взгляните на эту вышивку и восхититесь. Не правда ли, с тех пор как мы были вместе в опере, таланта у меня прибавилось?

Саквиль. Верно, мадемуазель… и арабская вязь… Строка из Корана, если не ошибаюсь.

Жюли. Вы что, действительно можете прочитать это?

Саквиль. Что делать в Алжире, если не учить арабский язык?

Жюли. И что тут написано?

Саквиль. «Горе лицемерам!.. Ибо не войдут они… malekout essemaouat в Царствие Небесное».

Жюли. Правда, тут это написано?.. О, как хорошо сказано!.. Он замечательный, этот Коран. Мне захотелось стать турчанкой… Но знаете ли, я в большом замешательстве. Ума не приложу, кому подарить эту подушечку с вышивкой… Столь многим людям мог бы пригодиться такой урок… Господин Севен…

Саквиль. Вы взываете к сосланным! Мы не говорим о политике, мадемуазель.

Жюли. Ну вот, я и не знаю, что хотела вам сказать… Ха-ха-ха!.. Господин де Саквиль… нет, господин Луи де Саквиль… как вы находите эту подушечку? Что, если я вам ее подарю?..

Луи. Я буду счастлив… Но почему вы смеетесь?

Саквиль. Что ему с ней делать, мадемуазель?

Жюли. Кто знает?.. Мисс Джексон, покажите полковнику тот алжирский пейзаж, что маменька давеча купила на распродаже в пользу холерных сирот.

Саквиль (оживившись). Она купила алжирский пейзаж?

Подходит к мисс Джексон.

Жюли (Луи, тихо). Знаете, ваш дядюшка очень мне нравится! У него роковой вид…

Луи. Роковой? У него? Это лучший человек на свете! И если он немного печален, то потому, что только что лишился одного близкого друга, товарища по африканской кампании… Господина де Понтье, нашего кузена… Другой бы радовался… потому что дядюшка унаследовал все состояние госпожи де Понтье, моей кузины… более ста тысяч ливров ренты.

Жюли. Сто тысяч ливров ренты! Повторите еще раз… Правда ли, что на груди он носит медальон с прядью волос дочери Абд-эль-Кадера?

Луи. Что за выдумки! Вы совсем его не знаете. У него была и всегда будет одна любовь по имени Второй полк африканской кавалерии. О, это лучший из людей! Он мне как отец… Какого цвета будет фон?

Жюли. Нужно посоветоваться с полковником; он, мне кажется, хорошо разбирается в арабских вышивках.

Мисс Джексон. О, мисс Джулия, полковник говорит, что все очень точно… он даже узнал дом, в котором жил в Алжире.

Саквиль. Да, вот этот белый домик с террасой; здесь я жил по выходе из госпиталя.

Жюли. Вы были в госпитале? Ах, я ведь знаю…

Саквиль. Боже мой, да.

Мисс Джексон. Возможно ли это?

Луи. А вот и госпожа Монришар. Госпожа маркиза, я привез вам алжирца…

Те же, маркиза.

Маркиза (входя и оживленно разговаривая). Я спустилась лишь на минуту… Мне не хотелось идти одеваться, не поздравив господина де Саквиля с его счастливым возвращением… Как я рада вновь видеть вас!.. Вы заставили нас попереживать… Эта страшная рана!.. Но вы совершенно здоровы, я надеюсь?

Протягивает ему руку. Саквиль весь дрожит. Он опирается на рукоделие Жюли.

Жюли. Полковник, вы испортите мою работу!

Маркиза. Посреди всех бед, что нам довелось пережить, мы с дочерью часто размышляли об опасностях, которым вы подвергались… Но тяготы не слишком изменили вас… Видели мою взрослую дочь?.. Вы, верно, не узнали ее. Ах, идемте… Позвольте представить вам господина Севена; господин Севен родня господину д’Алже, вашему пастору… Тысяча извинений, господа. Мне стыдно за мой деревенский наряд, но я мигом переоденусь… не так ли, господин Севен? Будьте уверены, господа, вам недолго придется дожидаться ужина.

Жюли. Маменька, зачем же вы нацепили этот ужасный чепец на ваши прекрасные волосы?

Маркиза. Дорогая! О чем ты говоришь? Волосы в мои годы! Этот ужасный ребенок, полковник, заставит свою мать признаться всему свету, что у нее седые волосы. Ну же, Джулия, dear, поднимемся к себе, чтобы переодеться. Эти господа охотно извинят нас.

Жюли. Маменька, я одета, и мисс Джексон тоже.

Маркиза. В таком случае покажи господам сад… Господин Севен, советую вам приглядывать за этими двумя шалопаями.

Выходит.

Саквиль, Луи, Жюли, мисс Джексон, г-н Севен.

Саквиль (падая в кресло). Уф!

Луи. Что с вами, дядюшка?

Жюли. И правда, что с вами, сударь? Вы бледны, словно смерть.

Саквиль (вставая). Ничего, нет-нет, ничего… возможно, это проклятая рана… Разница во времени… Со мной такое несколько раз случалось… тысяча извинений! Это лишь одно мгновение… Уже прошло… я великолепно себя чувствую!

Жюли. Напротив, вы выглядите так, словно очень страдаете. Вам нужно понюхать эфира.

Саквиль. Премного благодарен… Я совершенно здоров.

Мисс Джексон. Мой батюшка, а он был военным, когда его беспокоила рана, выпивал полный стакан водки, слегка разбавленной водой. Ему это помогало. Попробуйте.

Саквиль. Нет, благодарю вас. Мне неловко за мою слабость.

Г-н Севен. Причина столь почетна…

Луи. Выстрел доконал его.

Жюли. Вы и правда нас перепугали… Как вы теперь?