Мор Йокаи - Черные алмазы
Как только заработал воздушный насос, появилась возможность приниматься за расчистку.
Это и теперь была борьба ожесточенная, но посильная.
Иван расставил своих людей.
При расчистке обвала ни один человек не должен был работать больше часа.
Всем велено было завязать лица. Если кому-то станет плохо, товарищи должны немедля подхватить его и вывести наружу.
К рассвету рухнувший вход был расчищен.
Но в зияющее жерло не могло заглянуть солнце.
Кирпичный свод с одной стороны обвалился сверху донизу, так что Иван, когда тащил туда шланг, едва отыскал узкий лаз, через который смог протиснуться. А там, где он оставил конец шланга, свод рухнул с обеих сторон.
Это была сверхчеловеческая попытка: проделать немедленно, за несколько дней, работу, которой хватило бы на недели. И все-таки ее необходимо было сделать!
Рабочие Ивана продолжали разбирать обвалившийся вход, но даже и в этом акционерное общество очень мало им помогало.
Выяснилось, что взрыв произошел как раз во время пересменки.
Поскольку работать приходилось в рудничном газе, шахтеры сменяли друг друга четыре раза в день.
Несчастье случилось в полночь, когда часть рабочих только что спустилась в колодец шахты; эти уже в лучшем из миров!
Другая смена поднималась на-гора; их погубили взрыв и обвалы. Но какая-то часть людей, по всей вероятности, оказалась в забое, где пламя и обвал миновали их – эти сейчас погребены заживо.
Наверху, таким образом, оставалось всего лишь двадцать – тридцать шахтеров.
А рабочих с чугунолитейного завода управляющий отказался выделить наотрез. У него, видите ли, во всех домнах плавится металл, если за ним не уследить вовремя, то не оберешься «козлов». («Козлом» литейщики называют массу железа, которая из-за неудачной плавки застревает в домне и которую потом выбрасывают как испорченное сырье, выламывая вместе с печью.) А работа у доменщиков спешная. Рельсы должны быть готовы к сроку, иначе придется платить громадную неустойку.
Итак, Ивану пришлось выполнять все спасательные работы силами одних своих рабочих. Помогать ему сбежались женщины. Они помогали тем, кто спасал их мужей.
А работа была нелегкая.
Обвалившийся свод через каждые полсажени приходилось крепить балками, а как только спасатели пробили брешь в завале, они встретились с новым врагом!
После взрыва шахту затопило водой.
Теперь пришлось пустить в ход и водяные насосы. Где не доставали помпы, там черпаками выбирали черную жижу.
По колено в вонючей грязи, хватая ртом смертоносный газ, рискуя попасть под град то и дело сыплющихся сверху кусков породы, шаг за шагом углублялись под землю самоотверженные люди.
После обеда прибыл и господин Ронэ.
Ужасная весть дошла до него в самый разгар веселья. Трудно описать, как он был взбешен.
Он подлетел к штольне и принялся осыпать проклятиями погребенных там рабочих.
«Негодяи! Нанесли компании миллионный убыток! Да чтоб вы все там подохли! А вы что тут возитесь, нечего их спасать! Пусть подыхают! Пьяные свиньи!»
Занятые работой люди ни словом не возразили ему. Во-первых, потому, что им было некогда, а во-вторых, потому, что у них были завязаны рты. Когда расчищают шахту, работают молча.
Но тут господин Ронэ, как раз когда он пуще всего ругался и осыпал проклятиями погребенных шахтеров, неожиданно столкнулся с рабочим, который, не уступая дороги, пристально посмотрел ему в лицо.
Этот рабочий был так же вымазан жидкой грязью и углем, как остальные. Лицо его, как и у других, было завязано платком по самые глаза, а лоб выпачкан копотью, но все же господин Ронэ узнал его.
Кто хоть раз взглянул в эти глаза, никогда не забывал их выражения. Это был Иван.
Господин Ронэ тотчас же осекся на полуслове и ретировался вместе с инженером, предоставив Ивану действовать, как тому заблагорассудится.
Четыре дня и четыре ночи непрерывно шла напряженная работа.
Отважные люди не останавливались ни перед какими преградами, пробивая путь к уцелевшей штольне.
Иван за все это время ни разу не поел за столом и не спал в постели. Он наскоро перекусывал, присев на ближайшую глыбу, и спал час-другой, когда его валил с ног сон, где придется, лишь бы не на дороге. Он ни на минуту не отлучался из шахты.
На четвертый день рабочие обнаружили первого человека.
Человека? Какое там! Просто месиво, прилипшее к стене. Когда-то оно было живой плотью.
В нескольких саженях лежал на земле другой труп; голову его так и не удалось отыскать.
Затем наткнулись на разбитую в щепы вагонетку, в каких вывозили уголь; обломками ее был насквозь изрешечен труп еще одного человека.
А дальше попадались до неузнаваемости обгоревшие тела. Этих настиг огонь.
В одном месте рухнувший каменный пласт весом в сотню центнеров придавил сразу человек пятнадцать. Их не стали трогать: понадобилось бы несколько суток, чтобы разобрать эту груду.
Теперь следовало торопиться на розыски тех, кто еще, может быть, остался в живых.
Повсюду, в каждом отсеке штольни натыкались на трупы; но пока еще отыскали не всех засыпанных.
Рабочие акционерной шахты сказали Ивану, что если где и остались в живых люди, так это на разгрузочной площадке; там обычно шахтеры перед началом смены оставляют свои пожитки и после работы забирают их.
Но в штреках царил такой хаос, что даже бывалые шахтеры с трудом распознавали знакомые места; тут взрыв разнес перегородки, там завалил проходы или соединил в один два расположенных друг над другом штрека. Даже им, опытным шахтерам, все время приходилось возвращаться к главному штреку, чтобы не заблудиться.
Наконец почудилось Ивану, будто из-под большой груды обвалившегося угля и породы до него донесся слабый стон.
– А ну-ка, попробуем здесь копнуть! – повернулся он к своим людям.
Те принялись разбирать завал, и, когда его расчистили, рабочие с акционерной шахты сразу смекнули, где они находятся.
– Верно! Вон та дверь ведет прямо в раздевалку и к подъемной клети!
По всей видимости, воздушной волной захлопнуло дверь, обрушило на нее боковую стенку и тем самым закрыло и даже замуровало находившихся там рабочих, но вместе с тем и спасло их от обвала.
Так оно и было.
Стоны, мольбы о помощи все явственнее доносились через завал, вот уже показалась дверь, и, когда сняли ее с петель, Иван первым поднял лампу и осветил тьму.
Ему не ответили криками радости. Спасенные от гибели люди не бросились обнимать его колени. Там лежали скорчившиеся тела людей, ведущих последнюю схватку со смертью.
Их насчитывалось больше сотни.
И все они были живы! Да, но жизнь в них чуть теплилась! Иссохшие от голода и жажды. Полузадохнувшиеся от рудничною газа. Сломленные отчаянием. Десятки изможденных людей протягивали слабые руки, поднимали отяжелевшие головы навстречу проблеску света, засиявшему как путеводная звезда средь могильного мрака. Сонмище погребенных всколыхнулось, услышав призыв к воскрешению.
Душераздирающий стон, в котором уже не разобрать было ничего человеческого, сорвался с сотен губ, и тот кто eго о услышал, навеки запомнил этот ужас.
Их завалило здесь в момент взрыва. Воздушной волной разом задуло лампы, а зажигать свет сызнова было бы безумием. И с тех самых пор они были погребены во мраке.
Опасность положения усугубилась, когда вскоре после наступления темноты в помещение, которе служило им убежищем и могилой, стала постепенно просачиваться вода. Площадка находилась на полсажени ниже штрека.
Тогда в кромешной тьме они принялись из обшивки и стоек сооружать помост. На этот помост вскарабкались все. Там они ждали неминуемой гибели. Голод, рудничный газ или подступающая вода – все несло смерть.
Когда спасатели открыли дверь, вода уже дошла до помоста и проступала сквозь доски.
По распоряжению Ивана несчастных одного за другим бережно выносили с уготованного им места погребения. Никто из них не лез вперед. Каждый лежал недвижно на своем месте и ждал, когда до него дойдет черед.
Встреча со смертью научила их смирению.
Некоторые не могли даже открыть глаза, но Иван убедился, что все они живы, а человеческая натура подчас творит чудеса!
Итак, эти люди теперь спасены.
Однако работа на том не кончилась.
А что, если у пролома тоже завалены люди?
Кроме того, надо было удостовериться, действительно ли все произошло так, как предполагал инженер: первый взрыв образовал пролом между двумя штольнями и теперь из одной можно было пробраться в другую. Тогда намного легче было бы спасти людей из восточной штольни.
У пролома лежал обгоревший до неузнаваемости труп.
В руках он сжимал открытую лампу Дэви.
Так вот он этот проклятый, кто совершил злодеяние.
Стало быть, все-таки человеческое безумие замыслило столь чудовищную катастрофу!
Труп невозможно было опознать. Одежда на нем сгорела. Но на кожаном поясе сохранился стальной футляр. В этом футляре нашли золотые часы, на эмалевой крышке которых разглядели портрет прекрасной женщины.
