Мор Йокаи - Черные алмазы
– Мы должны спасти их! – это были первые слова, которые произнес Иван.
Он угадал их мысли!
Погребенных под землей (а может статься, еще живых?) должны спасать те, кто остался под небом господним. Здесь нет больше врагов, есть только люди.
– Тащите воздушный насос и черпаки, да живее! – распоряжался Иван. – Всем приготовить повязки для рта. Захватите с собой инструмент, чтобы пробивать завалы, несите веревки, лестницы и резиновые сапоги. Здесь останутся только женщины. За дело!
Кое-как натянув на себя одежду похуже, Иван взвалил на плечо железный лом и заторопился вперед, расчищать рабочим дорогу к акционерной шахте.
Новые хозяева надежно огородили свои владения, чтобы подводы Ивана не могли проехать напрямик.
На воротах висело объявление, написанное крупными буквами: «Входить без разрешения строго воспрещается!»
До того ли сейчас было, чтобы спрашивать разрешения!
Поскольку ворота были закрыты, Иван поддел запор железным ломом, петли хрустнули, и ворота распахнулись.
Люди не дожидались, пока впрягут лошадей в повозки с насосами, они впряглись сами человек по десять и, подталкивая, тащили повозки к шахтным колодцам по дороге и по бездорожью – где как было ближе.
Они двигались во тьме, словно целый сонм гонимых куда-то призраков: у каждого к поясу была привешена лампа.
А вскоре появилось и другое освещение. От сильного сотрясения рухнула одна из стен небольшого металлургического завода возле акционерной шахты, и пламя раскаленных плавильных печей вмиг озарило красным светом всю округу.
Рабочие разбежались кто куда, спасаясь от потока расплавленного железа.
При свете пламени подоспевшим к шахте людям открылось ужасающее зрелище.
Круглые воздухоотводные трубы над шахтой взлетели в воздух все до единой, и на тысячи саженей вокруг земля была усеяна кирпичами от них.
Перевернутую подъемную клеть из литого железа отбросило далеко от шахты, а от всей надшахтной постройки сохранилась только одна стена: из нее торчали искореженные железные полосы. С крыш расположенных поблизости крупных строений начисто сорвало всю черепицу.
Северный колодец шахты обвалился, а роскошно отделанный каменный портал походил сейчас на вход в заброшенную каменоломню; камни громоздились друг на друга.
Камни, балки, железные брусья, уголь и бут, – все было перемешано страшным образом, словно при извержении вулкана.
И душераздирающий плач!
Десятки и сотни женщин и детей. И, видимо, столько же вдов и сирот.
Их мужья, их отцы заживо погребены тут же, у них под ногами, и они не в силах их спасти.
Несколько человек – скорее из безрассудства, чем из храбрости – пытались в одиночку проникнуть в горловину рухнувшей шахты.
Хлынувший наружу газ сбил их с ног, и теперь их товарищи, сами рискуя жизнью, вытаскивали их оттуда баграми или кошками.
Вот одного уже положили на траву. Заламывая руки, его обступили беспомощные женщины.
Иван, добежав до шахты, тотчас же начал распоряжаться.
– Нечего без толку соваться в шахту! Всем оставаться на месте, пока я не вернусь!
И он поспешно направился к зданию дирекции. Иван и думать забыл про зарок больше никогда не вступать в разговор с Ронэ.
Но Ронэ в дирекции не было. Управляющий в этот момент находился в соседнем городе: там железнодорожные концессионеры давали банкет по случаю завершения постройки большого туннеля. Его присутствие там, разумеется, было необходимо.
Иван застал на месте только помощника инженера. Тот вышел ему навстречу.
Это был в высшей степени невозмутимый человек.
Он утешал себя тем, что подобное случается и в других странах. На такие катастрофы за границей давно уже никто и внимания не обращает.
– Придется заново отстроить надшахтные здания, расчистить проходы в штольне и, пожалуй, начать проходку в другом месте. Это обойдется недешево. Voilа tout! {только и всего! (франц.)} – Сколько людей работало внизу? – перебил его Иван.
– В эту смену всего около ста пятидесяти человек.
– Всего? И, как вы думаете, что их ждет?
– Гм! Их трудно будет спасти, потому что они как раз пробивали штрек для соединения северной штольни с восточной, чтобы улучшить вентиляцию.
– Стало быть, в северную штольню нет другого входа, кроме того, который обвалился?
– Но восточная штольня тоже обвалилась! Это оттуда вырвалось пламя, которое вы видели.
– Для меня непостижимо, как мог второй взрыв на ступить через несколько минут после первого.
– Это вполне объяснимо. Пострадавшая от первого взрыва перемычка между штольнями настолько истончилась, что ее мог обвалить взрыв северной штольни. И тогда, несомненно не от пожара, потому что он уже угас, а от сильной воздушной волны (она тоже создает высокую температуру) вспыхнул газ в восточной штольне. Не пробившись сквозь завалы угля, он вырвался через жерло шахты. Так бывает, когда в ствол ружья попадает песок; пороху легче разорвать ружейный ствол, чем вытолкнуть песок.
Инженер давал пояснения Ивану столь хладнокровно, словно во всей этой неприглядной истории ему ни до чего не было дела, и он был готов тут же приняться чертить новые проекты надшахтных сооружений.
– Чтобы спасти заваленных в шахте рабочих, надо в первую очередь откачать газ из шахтного ствола, тогда можно будет расчистить завалы. Где ваша насосная установка?
– Вон там! – бросил инженер, неопределенно махнув рукой. – Если еще не развалилась.
– А переносных насосов у вас нет?
– В них не было никакой необходимости.
– Ладно, мы захватили свой, сейчас попробуем.
– Хотелось бы только знать, каким образом? Если у насоса медная трубка, ее нельзя протолкнуть по извилистому ходу через развалины, а если у вас резиновый шланг, то он просто свернется.
– Его должен протянуть туда человек.
– Человек? – насмешливо переспросил инженер. – Полюбуйтесь: сейчас вытаскивают замертво уже третьего из тех, кто очертя голову сунулся в развалины.
– Но эти смельчаки еще не умерли. Мы вернем их к жизни.
– Не думаю, что вы раньше вечера найдете кого-либо, кто согласится протащить конец шланга на пятьдесят шагов в глубь развалин.
– Я уже нашел! Я сам сделаю это.
Инженер пожал плечами, но удерживать Ивана не стал. Иван вернулся к своим людям, к которым за это время подоспели остальные рабочие.
Он подозвал самого старого шахтера.
– Пал! Кому-то придется спуститься в обвал со шлангом.
– Ладно! Потянем жребий!
– Тянуть не надо. Пойду я. У вас семьи, у всех дома жены, дети, а у меня – никого. Сколько времени можно выдержать без кислорода в шахте, наполненной газом?
– Пока жила ударит сто раз.
– Ладно! Давайте сюда шланг. Привяжите веревку мне к поясу и протравливайте шланг за мной. Если я перестану его тянуть, осторожно вытаскивайте веревку, но осторожно, не то, если я упаду и вы резко рванете, разобьете мне голову.
Иван снял с себя хлопчатобумажный пояс, обмакнул его в ведро с винным уксусом, а потом, отжав его, прикрыл им рот и нос.
Затем он передвинул веревочную петлю под мышки, взвалил на плечо конец шланга и двинулся к обвалу.
Старый рабочий проворчал ему вслед:
– Отсчитывай секунды, сударь! Пятьдесят туда, пятьдесят обратно.
Иван исчез за завалом.
Рабочие сняли шапки и скрестили на груди руки.
Старый рабочий, сжав правой рукой запястье левой, отсчитывал удары пульса.
Он перешел уже за пятьдесят, а шланг по-прежнему полз вниз.
Он насчитал шестьдесят, вот уже семьдесят, а шланг все полз. Иван протискивался все глубже в туннель со смертоносным газом.
По лбу старого шахтера катился холодный пот.
Восемьдесят, девяносто, вот уже сто секунд!
Они никогда больше не увидят Беренда.
И тут шланг замер.
Тогда они принялись тянуть за веревку.
Веревка легко подалась, на ней не висела тяжесть. Значит, Иван возвращается сам.
Он идет, веревка все еще не натянута. Но вот она вдруг запружинила. Осторожнее тащите! Снова ослабла веревка. Старый рабочий отсчитывает сто шестидесятую секунду. И тут показывается Иван, он карабкается из жерловины, цепляясь за фундамент обвалившегося свода, но перешагнуть через него он уже не в силах, и в тот момент, когда к нему бросаются все разом, он без чувств падает на руки своих людей. В лице ни кровинки, как у человека, борющегося со смертью.
– Ничего страшного! – еле выговорил он, придя в сознание, когда лицо его обдуло свежим ветром, а лоб был растерт уксусом. – Ох, какой ужасный там воздух! Чего только не натерпятся те, кто застрял внизу!
Ему и в голову не пришло упрекнуть: «Несчастные, вы так подло меня покинули, вы сговаривались погубить меня, вы измывались над верными мне рабочими, предали меня, вы хотели убить меня из-за угла, вы отправили ходатаев, собирались даже вступить в сговор с врагами своей родины. А теперь вы сами заключены в недрах мстящей вам родной земли!» Он подумал лишь: «Какие же страдания терпят они там, под землей! Надо спасти их!»
