Возраст зрелости - Жан-Поль Сартр
Матье был растроган. Он сказал:
— Понятно. Я его пришлю.
Он вышел. Пачка писем во внутреннем кармане тяжело давила на грудь. «Ну и физиономия у него будет! — подумал Матье. — Нужно вернуть ему ключ, он исхитрится снова положить его в сумочку». Матье попытался весело повторить про себя: «Чутье предостерегло меня не брать денег!» Но он не был весел, то, что его трусость имела благие последствия, ничего не значило, принималось в расчет только то, что деньги он взять не смог. «И все-таки я рад, — подумал он, — что она не умерла».
— Эй, месье! — закричал шофер. — Сюда!
Матье растерянно обернулся.
— В чем дело? А, это вы? — сказал он, узнавая такси. — Ладно, отвезите меня к кафе «Дом».
Он сел, машина тронулась. Матье попытался вытеснить мысль о своем унизительном поражении. Он взял пачку писем, развязал узел и начал читать. Это были коротенькие сухие записки Бориса, написанные из Лаона во время каникул. Иногда речь шла о кокаине, но так завуалированно, что Матье с удивлением подумал: «А я и не знал, что он так осторожен». Все письма начинались с обращения «Моя дорогая Лола», — потом шли короткие отчеты о его времяпрепровождении. «Я хожу купаться. Поругался с отцом. Познакомился с бывшим борцом, который научит меня американской борьбе. Я выкурил „Генри Клей“ до конца, не уронив пепла на пол». Борис заканчивал все письма одинаково: «Обожаю тебя и целую. Борис». Матье без труда представил себе, с какими чувствами должна была Лола все это читать, ее предугаданное и тем не менее всегда новое разочарование, усилие, которое она делала, чтобы бодро себя уверить: «В сущности, он меня любит, но просто не умеет этого выразить». Он подумал: «И все-таки она их хранила». Матье тщательно завязал узел и сунул связку писем в карман: «Борису надо будет незаметно положить их на место». Когда такси остановилось, Матье ощущал себя естественным союзником Лолы. Но он не мог о ней думать иначе, чем в прошедшем времени. Когда он входил в кафе, ему казалось, что сейчас он будет защищать доброе имя покойной.
Можно было подумать, что Борис не шелохнулся с того момента, как ушел Матье. Он так и сидел: понурив плечи, открыв рот и сжав ноздри. Ивиш что-то оживленно говорила ему на ухо, но замолчала, как только увидела Матье. Матье подошел и бросил связку писем на стол.
— Вот они, — сказал он.
Борис взял письма и быстро спрятал их в карман. Матье недружелюбно посмотрел на него.
— Это было не очень трудно? — спросил Борис.
— Совсем не трудно; только дело в том, что Лола не умерла.
Борис изумленно поднял на него глаза.
— Лола не умерла… — глупо повторил Борис.
Он еще больше поник и казался подавленным. «Черт возьми, — подумал Матье, — он уже начал к этому привыкать».
Глаза Ивиш сверкали.
— Я так и знала! — воскликнула она. — Что с ней было?
— Простой обморок, — напряженно ответил Матье.
Они замолчали. Борис и Ивиш медленно переваривали новость. «Какой фарс», — подумал Матье. Наконец Борис поднял голову, глаза его остекленели.
— Это… это она вернула вам письма? — спросил он.
— Нет. Она была еще без сознания, когда я их взял. Борис сделал глоток коньяка и поставил рюмку на стол.
— Вот как! — воскликнул он, как бы обращаясь к самому себе.
— Она сказала, что с ней это случается после наркотиков и что вы сами это знаете.
Борис не ответил. Ивиш, казалось, взяла себя в руки.
— Что еще она сказала? Она, должно быть, всполошилась, когда увидела вас у изножья кровати? — спросила она.
— Не очень. Я сказал, что Борис испугался и попросил меня о помощи. И, естественно, я пришел посмотреть, что же случилось. Запомните это, — сказал Матье Борису. — Постарайтесь не запутаться. А потом попробуйте незаметно положить письма на место.
Борис провел рукой по лбу.
— Я не могу… — сказал он. — Она для меня мертвая.
Матье все это надоело.
— Она просила, чтобы вы сразу же пришли к ней.
— Я… я думал, что она умерла, — как бы извиняясь, прошептал Борис.
— Ну так вот, она не умерла! — раздраженно воскликнул Матье. — Возьмите такси и поезжайте к ней. Борис не пошевелился.
— Вы слышите? — спросил Матье. — Это очень несчастная женщина.
Он потянулся, пытаясь схватить Бориса за руку, но тот отчаянным рывком высвободился.
— Нет! — закричал он так громко, что женщина на террасе обернулась. Он продолжал тише, с вялым, но неодолимым упрямством: — Я туда не пойду.
— Но со вчерашней ссорой покончено, — удивленно сказал Матье. — Она обещала, что об этом не будет и речи.
— Да что мне вчерашняя ссора! — сказал Борис, пожимая плечами.
— Так в чем же дело?
Борис зло посмотрел на него.
— Она мне внушает ужас.
— Потому что вы решили, что она умерла? Послушайте, Борис, возьмите себя в руки, вся эта история смахивает на дурную комедию. Вы ошиблись, вот и все: с этим покончено.
— А я считаю, что Борис прав, — живо возразила Ивиш. Голос ее приобрел непонятную Матье интонацию. — Я… на его месте поступила бы так же.
— Вы что, не понимаете? Так он действительно доведет ее до гибели.
Ивиш покачала головой, у нее было мрачное, рассерженное лицо. Матье бросил на нее неприязненный взгляд. «Она его настраивает против Лолы», — подумал он.
— Если он к ней вернется, то только из жалости, — сказала Ивиш. — Нельзя от него этого требовать: невозможно представить себе что-нибудь более отвратительное, даже для нее.
— Пусть он хотя бы попытается ее увидеть. А там станет ясно.
Ивиш нетерпеливо скривилась.
— Кое-что вы просто не в состоянии понять, — сказала она.
Матье в нерешительности замолчал, и Борис использовал это преимущество.
— Я не хочу ее видеть, — упрямо заявил он. — Для меня она мертва.
— Но это глупо! — воскликнул Матье. Борис мрачно посмотрел на него.
— Я не хотел вам говорить, но если я ее увижу, то должен буду к ней прикоснуться. А уж этого, — с отвращением добавил он, — я не смогу.
Матье ощутил свою беспомощность. Он устало смотрел на два жестоких полудетских лица.
— Что ж, — предложил он, — тогда немного подождите… пока сотрутся ваши воспоминания. Обещайте мне, что вы увидитесь завтра или послезавтра.
Борис вздохнул с облегчением.
— Хорошо, — сказал он ненатурально, — пусть будет завтра.
Матье чуть не сказал ему:
