Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Мистер Гардинер покинул их вскоре после завтрака. Повторенное накануне приглашение на рыбную ловлю требовало, чтобы он встретился с некоторыми людьми, ожидавшими его в Пемберли.
Глава III
Хорошо зная, что неприязнь к ней мисс Бингли вызвана ревностью, Элизабет отлично понимала, что этой особе будет в высшей степени неприятно ее появление в Пемберли. Было поэтому любопытно узнать, сможет ли она вести себя достаточно учтиво при возобновлении их знакомства.
По прибытии они были проведены в гостиную с окнами, выходившими на север, в которой было приятно провести время в жаркие летние часы. Из окон открывался живописный вид на возвышавшиеся невдалеке лесистые холмы, а также прилегавшую к дому зеленую лужайку, на которой росли великолепные дубы и испанские каштаны.
В этой комнате они были приняты мисс Дарси, находившейся там в обществе миссис Хёрст, мисс Бингли и дамы, вместе с которой она жила в Лондоне. Джорджиана встретила их очень любезно. Однако вследствие ее робости и боязни сделать неверный шаг, в поведении Джорджианы чувствовалась какая-то скованность, которую люди, смотревшие на нее снизу вверх, легко могли приписать замкнутости и гордости. Но миссис Гардинер и ее племянница поняли ее состояние и пожалели ее.
Миссис Хёрст и мисс Бингли приветствовали их только легкими поклонами. Когда все уселись, воцарилось обычное в таких случаях молчание. Его нарушила миссис Энсли, обходительная, приятного вида женщина, которая своей попыткой завязать беседу доказала, что она была воспитана лучше остальных дам. В разговоре между нею и миссис Гардинер изредка участвовала и Элизабет. А выражение лица мисс Дарси свидетельствовало, что ей бы очень хотелось собраться с духом и тоже к нему присоединиться. И в минуты, когда она меньше всего боялась, что ее кто-нибудь услышит, она и в самом деле вставляла короткие фразы.
Элизабет вскоре заметила, что мисс Бингли пристально за ней наблюдает, особенно следя за каждым ее словом, обращенным к мисс Дарси. Несмотря на это, она все же попыталась бы побеседовать с Джорджианой, если бы сидела к ней поближе. Однако, будучи поглощена собственными мыслями, она была довольна тем, что ей не приходится много разговаривать. С каждой минутой можно было ждать появления мужчин. Ей хотелось и вместе с тем не хотелось, чтобы в их числе оказался хозяин дома, причем она едва ли смогла бы определить, какое из этих двух желаний было сильнее. После того, как они просидели таким образом около пятнадцати минут, в течение которых Элизабет ни разу не слышала голоса мисс Бингли, последняя прервала ее размышления, осведомившись у нее о здоровье ее родных. Элизабет ответила столь же кратко и сдержанно, и мисс Бингли замолчала.
Некоторое разнообразие внесло появление слуги с холодным мясом, печеньем и всевозможными превосходнейшими фруктами, свойственными времени года. Случилось это, правда, после того, как миссис Энсли сумела многозначительными взглядами и улыбками напомнить молодой хозяйке о ее обязанностях. Теперь для компании нашлось общее занятие, ибо, если не все могли между собой разговаривать, то зато есть был способен каждый. И восхитительные горки персиков, винограда и слив вскоре привлекли всех к столу.
Подобное времяпровождение дало Элизабет полную возможность понять, хочется ли ей, чтобы к их обществу присоединился мистер Дарси. И за минуту до его появления ей казалось, что она решила этот вопрос утвердительно. Тем не менее, когда он вошел, она сразу стала об этом жалеть.
Мистер Дарси провел некоторое время в обществе мистера Гардинера, который вместе с двумя-тремя здешними жителями был занят рыбной ловлей. Услышав от него, что его жена и племянница хотели нанести утренний визит Джорджиане, Дарси поспешил домой. Как только он появился, Элизабет вполне здраво рассудила, что ей следует держаться при нем свободно и непринужденно. Учитывая вызванное ими всеобщее подозрение и неусыпный надзор за каждым его шагом, решение это было безусловно правильным, хоть и не легко выполнимым. Но ничье любопытство не обнаруживалось так явно, как любопытство, написанное на лице мисс Бингли, хоть оно и расплывалось в улыбку каждый раз, когда она заговаривала с Дарси или Элизабет. Ибо ревность не лишила ее надежд и она ничуть не ослабила своего внимания к владельцу Пемберли. Мисс Дарси после его прихода старалась вступать в беседу несколько чаще, и Элизабет заметила явное стремление ее брата поближе познакомить ее с Джорджианой и содействовать их попыткам завязать разговор. Это не ускользнуло и от внимания мисс Бингли, которая, со свойственной раздраженному человеку неосторожностью, воспользовалась первым же случаем, чтобы спросить ее насмешливо-любезным тоном:
— Кстати, мисс Элайза, правда ли, что ***ширский полк в самом деле покинул Меритон? Для вашей семьи это было наверно подлинным бедствием!
В присутствии Дарси она не смела произнести фамилию Уикхема. Но Элизабет сразу поняла, что она намекала на него, и разнообразные воспоминания, связанные с этим именем, причинили ей некоторую досаду. Готовая дать отпор этому злостному выпаду, она тем не менее ответила на вопрос с достаточным безразличием. Невольно брошенный ею при этом взгляд позволил ей заметить, с каким вниманием посмотрел на нее покрасневший мистер Дарси и в каком смущении находилась не смевшая поднять глаза Джорджиана. Если бы мисс Бингли знала, какую боль она причиняет этим намеком своей любимой подруге, она безусловно остереглась бы его высказать. Но она хотела только расстроить Элизабет, намекнув ей о человеке, к которому она, но ее мнению, была неравнодушна. Рассчитывая вывести гостью из равновесия и напомнив о связанных с этим полком легкомысленном и глупом поведении ее родных, она надеялась повредить Элизабет в глазах Дарси. О готовившемся побеге мисс Дарси она не имела никакого понятия — об этом не знал никто, кроме Элизабет. От всей родни Бингли это происшествие скрывалось особенно тщательно из-за тех самых намерений мистера Дарси, которые заподозрила у него Элизабет и при осуществлении которых родня Бингли могла стать родней Джорджианы. У него в самом деле когда-то существовал подобный план и, не объясняя этим планом стремление разлучить Бингли и Джейн, можно было допустить, что оно усилило его живой интерес к благополучию друга.
Спокойствие Элизабет рассеяло его тревогу. И, так как раздосадованная и разочарованная мисс Бингли не посмела напомнить о Уикхеме более прямым образом, Джорджиана со временем также пришла в себя, хотя и не настолько, чтобы снова принять участие в беседе. Мистер Дарси, с которым она боялась встретиться взглядом, едва ли заметил ее волнение, а повод, который должен был его оттолкнуть от Элизабет, по-видимому, напротив, заставил его думать о ней еще более благосклонно.
Вскоре после неудачного вопроса мисс Бингли гости уехали. И, пока мистер Дарси провожал их до экипажа, Кэролайн изливала свои чувства, обсуждая внешность, поведение и платье Элизабет Беннет. Джорджиана, однако, не стала ее в этом поддерживать. Рекомендации брата было достаточно, чтобы обеспечить любому человеку ее расположение. Его суждение не могло быть ошибочным, а он отзывался об Элизабет с такой теплотой, что Джорджиана не могла не находить ее красивой и милой. Когда он вернулся в гостиную, мисс Бингли не удержалась от того, чтобы не повторить некоторые свои замечания по адресу Элизабет, которые она только что высказывала его сестре.
— Как плохо выглядела сегодня Элайза Беннет, — не правда ли, мистер Дарси? — воскликнула Кэролайн. — Я в жизни не видела, чтобы кто-нибудь так изменился за полгода! Она ужасно погрубела и почернела! Мы с Луизой уверены, что попадись она где-нибудь нам на дороге, мы бы ее просто не узнали!
Как бы эти рассуждения ни были неприятны мистеру Дарси, он ограничился сдержанным ответом, сказав, что не заметил в Элизабет никаких изменений, кроме загара — естественного следствия путешествия в летнюю пору.
— Что касается меня, — добавила мисс Бингли, — то признаюсь, я никогда не замечала в ней ничего привлекательного. Лицо у нее — слишком худое, кожа на лице — какая-то темная, а все черты — самые невзрачные. Ну что можно сказать про ее нос? Ведь он у нее совершенно бесформенный. Правда, у нее неплохие зубы, но тоже — самые обыкновенные. А что касается ее глаз, которые кто-то однажды называл даже очаровательными, то я никогда не находила в них ничего особенного. Их острый пронзительный взгляд вызывает у меня отвращение. А во всем ее облике столько плебейской самоуверенности, которая кажется мне совершенно нестерпимой.
Так как мисс Бингли знала, что Элизабет нравится мистеру Дарси, она могла бы сообразить, что высказывания подобного рода едва ли откроют для нее кратчайший путь к его сердцу. Но рассерженные люди не всегда руководствуются здравым смыслом. И выражение досады на его лице было единственным следствием ее маневров. Тем не менее Дарси хранил молчание. Стремясь заставить его заговорить, она продолжала:
