Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Когда Гардинеры, наконец, приблизились, он пригласил всех зайти в дом для легкой закуски. Однако это приглашение было отклонено, и они расстались самым любезным образом. Мистер Дарси помог обеим дамам сесть в экипаж, и когда лошади тронулись, Элизабет увидела, как он медленно пошел по направлению к дому.
Мистер и миссис Гардинер не преминули высказать свои впечатления. Оба заявили, что мистер Дарси намного превзошел их ожидания.
— Он превосходно себя держит, по-настоящему учтиво и скромно, — сказал мистер Гардинер.
— Конечно, в нем есть некоторая величавость, но она скорее относится к его внешности и нисколько его не портит, — заметила миссис Гардинер. — И я готова сказать вместе с домоправительницей, что, хотя некоторые люди и считают его гордецом, но сама я этого совсем не почувствовала. Особенно меня удивило его гостеприимство. По отношению к нам он был не просто вежливым, но я бы сказала, подчеркнуто внимательным. А ведь для подобного внимания у него не было никакого повода: его знакомство с Элизабет было самым поверхностным.
— Разумеется, Лиззи, он уступает Уикхему, — добавила тетушка. — Вернее, у него не такое красивое лицо, хотя он совсем недурен. Но почему же ты описала нам его таким чудовищем?
Элизабет оправдывалась, как могла: она говорила, что он понравился ей гораздо больше, когда они встретились в Кенте и что еще никогда он не казался ей таким приятным человеком, каким предстал перед ними в это утро.
— Возможно, он несколько капризен, — заметил мистер Гардинер. — Этим вашим великим людям свойственна такая особенность. А потому я не собираюсь воспользоваться приглашением насчет рыбной ловли. Не то у него переменится настроение, и мне придется убираться восвояси.
Элизабет видела, что они совершенно не разобрались в его характере, но не сказала ни слова.
— Посмотрев на него, — продолжала миссис Гардинер, — я бы никогда не подумала, что он способен с кем-нибудь обойтись так сурово, как с бедным Уикхемом. Он вовсе не кажется злодеем. Напротив, когда он разговаривает, у него вокруг рта видны такие добрые складки. В его внешности чувствуется какое-то достоинство, с которым никак не вяжется представление о жестокости. А как горячо расхваливала его характер почтенная женщина, которая показывала нам замок! Я иногда еле удерживалась от улыбки. Должно быть, он очень щедрый хозяин и в глазах прислуги он, благодаря этому, выглядит добродетельным во всех отношениях.
Элизабет почувствовала необходимость как-то оправдать его обращение с Уикхемом. И, соблюдая предельную осторожность, она объяснила им, что, по полученным от его родных сведениям, отношения Дарси с этим молодым человеком могли быть истолкованы совсем по-другому. Характер первого оказывался при этом не столь испорченным, а второго — не столь безупречным, как им представлялось в Хартфордшире. В подтверждение она изложила подробности всей связывавшей их злосчастной истории, не сказав, от кого она о ней узнала, но заверив, что на достоверность полученных ею сведений можно положиться.
Миссис Гардинер была поражена и опечалена. Но так как в это время они уже въехали в городок, в котором она провела свою юность, ее слишком часто стали отвлекать от их разговора приятные воспоминания. То и дело показывая мужу памятные для нее места, она уже была не в состоянии думать о чем-нибудь другом. И, несмотря на усталость от утренней прогулки, они сразу после обеда снова покинули гостиницу, чтобы навестить старых друзей, с которыми так приятно было вместе провести вечер после многолетней разлуки.
События дня слишком взволновали Элизабет, чтобы она смогла уделить много внимания новым знакомствам. И на протяжении всего вечера она была поглощена своими мыслями, удивляясь дружескому тону мистера Дарси, а еще больше — его намерению познакомить с ней свою сестру.
Глава II
Элизабет полагала, что мистер Дарси и его сестра навестят их на следующий день после приезда мисс Дарси. И она решила в первую половину этого дня не отлучаться надолго из гостиницы. Но ее расчет оказался неверным — визит состоялся в то же утро, когда мисс Дарси прибыла в Пемберли. Совершив прогулку по окрестностям вместе со своими новыми друзьями, Гардинеры и Элизабет вернулись в гостиницу, чтобы переодеться и затем пообедать в той же компании, когда их внимание привлек шум экипажа и они увидели в окно мужчину и молодую девушку, приближавшихся в открытой коляске. Элизабет сразу узнала ливреи, сообразила, кто находится в экипаже и повергла дядюшку и тетушку в немалое изумление известием об ожидаемой ими чести. Гардинеры были в самом деле ошеломлены. А смущенный вид племянницы, так же, как и сообщенная ею новость, вместе со всеми событиями предыдущего дня, заставили их по-новому взглянуть на все обстоятельства. И хотя прежде подобное предположение не могло бы у них даже возникнуть, в этот момент им стало ясно, что столь большое внимание со стороны таких особ не может объясняться иначе, как склонностью мистера Дарси к Элизабет. Пока эта, только что зародившаяся догадка утверждалась в их сознании, смятение чувств племянницы возрастало все больше и больше. Она сама поражалась своей нервозности. Кроме других поводов для беспокойства, ее особенно тревожило, как бы мистер Дарси под действием своего увлечения не слишком перехвалил ее своей сестре. И, больше, чем обычно, горя желанием встретить гостей возможно приветливее, она вполне справедливо опасалась, что всякая способность оказаться приветливой может на этот раз ей изменить.
Не желая быть замеченной с улицы, она отошла от окна и постаралась успокоиться, прохаживаясь по комнате. Однако несколько брошенных на нее недоумевающих взглядов тетушки и дядюшки привели ее чувства в еще большее расстройство.
Мисс Дарси и ее брат вошли в комнату, и вызывавшее столько страхов знакомство наконец состоялось. Элизабет с изумлением обнаружила, что ее новая подруга смущена нисколько не меньше ее самой. За время своего пребывания в Лэмтоне она уже не раз слышала о чрезмерной гордости мисс Дарси. Однако, несколько минут наблюдений убедили Элизабет в том, что эта молодая особа просто была чрезмерно застенчивой. Элизабет с трудом удавалось заставить ее произнести какое-нибудь слово, кроме едва слышных односложных ответов.
Мисс Дарси была девицей высокого роста, значительно более рослой, чем Элизабет. Несмотря на свои шестнадцать лет, она уже вполне сформировалась и казалась женственной и мягкой. У нее были не такие правильные, как у ее брата, черты лица, но ее внешность и манеры свидетельствовали об уме, доброте и деликатности. Ожидавшая найти в ней такого же проницательного и неуязвимого наблюдателя человеческих нравов, как мистер Дарси, Элизабет с удовольствием отметила про себя, насколько брат и сестра были непохожи друг на друга.
Прошло короткое время после их появления, когда мистер Дарси сказал, что ее хочет навестить мистер Бингли. И едва она успела выразить по этому поводу свое удовольствие и приготовиться к встрече нового гостя, как на лестнице послышались быстрые шаги, и через минуту он вошел в комнату. Гнев Элизабет против этого человека уже давно прошел. Но если бы в ней и сохранилась хоть малейшая доля этого гнева, она сразу бы исчезла при виде его непритворной радости по поводу их встречи. Бингли очень горячо расспрашивал о здоровье ее родных, никого, правда, не называя по имени. При этом он держался и разговаривал с добродушием и сердечностью, которые отличали его при встречах в Хартфордшире.
У Гардинеров Бингли вызвал не меньший интерес, чем у Элизабет, — им уже давно хотелось его повидать. И они смотрели на пришедших во все глаза. Недавно возникшее подозрение относительно склонности мистера Дарси к их племяннице, побуждало их к внимательному, хотя и осторожному наблюдению за ними обоими. И это наблюдение вскоре убедило их, что, по крайней мере, у молодого человека сердце задето вполне серьезно. Чувства девицы еще оставляли некоторое сомнение, но восторженное преклонение перед ней ее кавалера было совершенно бесспорным.
Элизабет, в свою очередь, была чрезвычайно занята. Ей нужно было разобраться в мыслях гостей, привести в порядок собственные мысли и постараться быть приятной всем присутствующим. И хотя больше всего она тревожилась о последнем, здесь успех ей был обеспечен особенно надежно благодаря расположению всех, кому она старалась понравиться. Бингли проявил полную готовность, Джорджиана — искреннее желание, а Дарси — самое твердое намерение вынести о ней благоприятное суждение.
При виде Бингли мысли Элизабет, естественно, обратились к Джейн. И она пламенно жаждала узнать, думает ли он о том же самом. Иногда ей казалось, что, по сравнению с прежними временами, он стал менее разговорчивым, и раз или два ей почудилось будто бы он искал некое сходство в ее чертах. Но если все это и могло оставаться лишь плодом ее воображения, то она не могла ошибиться в оценке его отношения к мисс Дарси, которую ей когда-то описали как соперницу Джейн. С обеих сторон она не подметила ни одного взгляда, который бы говорил об их особом взаимном расположении. Нельзя было заметить ничего, что подтвердило бы надежды мисс Бингли. Вскоре она почувствовала себя совершенно спокойной по этому поводу. А две или три черточки в его поведении, замеченные ею прежде, чем они расстались, подсказали ее склонному к такому выводу воображению, что Бингли вспоминает о ее сестре не без нежности и охотно заговорил бы о ней, если бы у него хватило на это духу. Когда все остальные были увлечены беседой, Бингли с оттенком искреннего сожаления сказал ей о том, какой большой срок прошел с тех пор, как он имел удовольствие с ней встречаться. И прежде, чем она успела ответить, добавил:
