Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Эти слова особенно поразили Элизабет, настолько они шли вразрез с ее собственным взглядом на Дарси. До сих пор она была уверена, что у него очень нелегкий характер. Ее внимание было обострено до предела. Ей не терпелось еще что-нибудь услышать, и она была от души благодарна мистеру Гардинеру, который сказал:
— Немногие люди заслуживают подобных похвал. Вы должны быть весьма счастливы, имея такого хозяина.
— О да, сэр, мне в самом деле очень повезло. Лучшего мне бы не сыскать в целом свете. Но я всегда замечала, что добрые дети обычно вырастают хорошими людьми. А он был самым отзывчивым, самым благородным мальчиком, какого мне когда-либо приходилось встречать.
Элизабет не отрывала от нее глаз.
— Неужели речь идет о мистере Дарси? — думала она.
— Его отец славился своей добротой, — заметила миссис Гардинер.
— О, да, сударыня, вполне заслуженно. И сын его будет точь-в-точь такой же. Он так же добр к простым людям.
Элизабет слушала, удивлялась, сомневалась и горела желанием узнать больше. Миссис Рейнолдс не могла заинтересовать ее ничем другим. Все, что она рассказывала о сюжетах картин, размерах комнат и стоимости обстановки, Элизабет пропускала мимо ушей. Мистера Гардинера очень развлекало проявление фамильного тщеславия, объяснявшего, по его мнению, преувеличенные похвалы мистеру Дарси со стороны его домоправительницы. Поэтому он постарался снова вернуться к прежней теме. И, пока они поднимались по длинной лестнице, миссис Рейнолдс с упоением продолжала описывать многочисленные достоинства своего патрона.
— Это лучший землевладелец и лучший хозяин из всех, когда-либо существовавших на свете, — сказала она. — Не то, что теперешние беспутные молодые люди, которые думают только о себе. Не найдется ни одного его арендатора или работника, который бы не сказал о нем доброго слова. Кое-кто находит его слишком гордым. Но я этого не замечала. Этот упрек, мне кажется, вызван тем, что в отличие от современных молодых людей, он не интересуется всяким вздором.
— В каком выгодном свете рисуют мистера Дарси эти слова! — думала Элизабет.
— Этот блестящий отзыв, — шепнула ей тетка, — не вполне сочетается с его отношением к нашему бедному другу.
— Быть может, нас по этому поводу ввели в заблуждение?
— Едва ли это могло случиться. Мы получили сведения из слишком достоверного источника.
Пройдя просторную переднюю во втором этаже, они заглянули в очаровательную гостиную с еще более легкой и изящной обстановкой, чем в нижних помещениях. Домоправительница рассказала, что эту комнату только на-днях отделали, чтобы порадовать мисс Дарси, которой она прошлым летом особенно полюбилась.
— У нее в самом деле заботливый брат, — промолвила Элизабет, подходя к одному из окон.
Миссис Рейнолдс заранее предвкушала восторг мисс Дарси при виде новой меблировки.
— Вот он всегда такой, — добавила она. — Все, что может доставить сестре хоть малейшее удовольствие, делается незамедлительно. Он ищет для этого любую возможность.
Им оставалось осмотреть только картинную галерею и две или три большие спальни. В галерее оказалось немало прекрасных полотен, но Элизабет слабо разбиралась в живописи. И, устав от нее еще при осмотре первого этажа, она охотно принялась рассматривать более понятные и близкие ей карандашные наброски мисс Дарси.
Разглядывая множество семейных портретов, которые едва ли могли привлечь внимание постороннего, Элизабет искала среди них единственное лицо со знакомыми чертами. В конце концов оно бросилось ей в глаза, и она была поражена удивительным сходством портрета с мистером Дарси. На полотне была запечатлена та самая улыбка, которую Элизабет нередко видела на его лице, когда он смотрел на нее. Несколько минут она сосредоточенно в него вглядывалась. И, покидая галерею, она еще раз к нему подошла, услышав от миссис Рейнолдс, что этот портрет был написан еще при жизни ее прежнего хозяина.
В этот момент Элизабет явно испытывала к оригиналу портрета более теплое чувство, чем когда-либо на протяжении их знакомства. Восторги миссис Рейнолдс не могли не произвести впечатления. Может ли показаться что-нибудь убедительнее, чем хвалебный отзыв смышленой прислуги? Она размышляла над огромной ответственностью за человеческие судьбы, которая возлагалась на Дарси его положением брата, землевладельца и хозяина дома. Сколько мог он принести людям добра и зла! Сколько радостей и горестей находилось в его власти! Каждая черточка его характера, упоминавшаяся домоправительницей, располагала в его пользу. И, стоя перед полотном, с которого на нее смотрели его глаза, Элизабет думала о его привязанности с гораздо более глубоким участием, чем когда-либо прежде: она вспоминала, как пламенно он говорил ей о своем чувстве, и старалась смягчить в памяти неподобающую форму его объяснения.
Когда были осмотрены все открытые для обозрения уголки дома, они снова спустились и, распрощавшись с домоправительницей, оказались на попечении встретившего их около дверей холла садовника.
Спускаясь по газонам к реке, Элизабет обернулась, чтобы еще раз оглядеть здание. Мистер и миссис Гардинер тоже остановились. И пока первый высказывал свои предположения о времени постройки дома, из-за угла, по дорожке, которая вела к конюшне, вышел его владелец.
Между ними было всего двадцать ярдов, и он появился настолько внезапно, что избежать его взгляда было совершенно невозможно. Глаза их встретились, и лица обоих вспыхнули багровым румянцем. Мистер Дарси вздрогнул и сначала, казалось, оцепенел от изумления. Но, быстро придя в себя, он пошел к ним навстречу и заговорил с Элизабет, хоть и не вполне владея собой, но, по крайней мере, самым учтивым образом.
В первый момент Элизабет инстинктивно отвернулась и сделала несколько шагов в сторону. Но когда он с ней поравнялся, она в полной растерянности остановилась и выслушала его приветствие. Если появление мистера Дарси и его сходство с только что виденным портретом недостаточно уверило ее спутников, что перед ними — сам владелец поместья, то изумление, которое, при виде хозяина, изобразилось на лице садовника, подтвердило это с полной убедительностью. Пока Дарси беседовал с их племянницей, они стояли поодаль. Не смея поднять глаза, совершенно ошеломленная, Элизабет бессознательно отвечала на его любезные расспросы о родных. Ее поразило, насколько переменились, по сравнению с их последней встречей, его манеры. С каждой новой фразой она испытывала все возраставшую неловкость. И несколько минут этого разговора, в течение которых она думала только о том, до чего неприлично было ей оказаться застигнутой в этом месте, стали самыми мучительными в ее жизни. Мистер Дарси чувствовал себя не намного увереннее: в его словах не было обычной невозмутимости. Повторяя бессвязные вопросы о том, давно ли она покинула Лонгборн и сколько времени ей довелось провести в Дербишире, он явно обнаруживал свое смятение.
Под конец, не зная, что бы такое еще сказать, он замолк и, простояв с минуту в молчании, спохватился и пошел прочь.
Мистер и миссис Гардинер тотчас же подошли к Элизабет и высказали восхищение его внешностью. Однако, поглощенная своими мыслями, Элизабет едва ли что-нибудь расслышала и шла за ними в полном молчании. От стыда и унижения она чувствовала себя совершенно подавленной. Визит в Пемберли казался ей самым злосчастным, самым ошибочным шагом в ее жизни. Каким странным должен был показаться он мистеру Дарси! Как опозорена была бы она даже и не перед столь тщеславным человеком! Можно было подумать, что она намеренно постаралась снова оказаться у него на пути! Зачем только она сюда приехала? И надо же было ему явиться за день до назначенного срока! Достаточно было бы им выйти из замка всего на десять минут раньше и он бы их уже не увидел! Ведь было ясно, что он прибыл сию минуту — только что соскочил с лошади или вышел из экипажа. И она снова и снова краснела, сознавая все неприличие ее появления в Пемберли. Но как разительно изменилось поведение мистера Дарси! Чем это можно было объяснить? Следовало удивляться тому, что он вообще стал с ней разговаривать. И разговаривать так учтиво, — осведомляться о ее близких! Никогда еще он не говорил с ней так сердечно, без малейшего высокомерия, как при этой неожиданной встрече. Насколько это отличалось от его последнего обращения к ней в Розингсе, с которым он передал ей свое письмо! Элизабет не знала, что ей об этом думать и как это все объяснить.
Они теперь шли по восхитительной тропинке у самой воды. С каждым шагом перед ними открывались все более красивые склоны и более живописный вид на приближавшуюся лесную чащу. Однако Элизабет смогла снова воспринимать окружающий мир далеко не сразу. Машинально отвечая на многократные обращения мистера и миссис Гардинер, или рассматривая заинтересовавшие их виды, она думала совсем о другом. Ее мысленному взору представлялась та единственная, хоть и неизвестная комната замка Пемберли, в которой должен был сейчас находиться мистер Дарси. Ей хотелось понять, что в этот момент происходит у него на душе, как он о ней думает и сохранил ли к ней, вопреки всему, нежное чувство. Не был ли он так любезен только потому, что чувствовал себя здесь более свободно? Но в его голосе слышалось нечто такое, что нельзя было принять за непринужденность. Было неясно — обрадовался ли он этой встрече или она его огорчила, но во всяком случае он не отнесся к ней равнодушно.
