Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Глава XIX
Если бы мнение Элизабет о супружеском счастье и домашнем уюте основывалось только на опыте, который она могла почерпнуть в своей семье, ей не удалось бы составить об этих понятиях благоприятного представления. Мистер Беннет связал свою судьбу с женщиной, привлекшей его молодостью и красотой, а также кажущимся добрым нравом, представление о котором часто бывает создано только названными внешними качествами. Еще в самом начале их брака эта женщина узостью своих взглядов и ограниченным развитием уничтожила в нем всякое чувство истинной супружеской привязанности. Уважение, доверие, духовная близость исчезли навсегда, и вместе с ними рассеялись все надежды на семейное счастье. Однако мистер Беннет по своему складу не относился к людям, которые, разочаровавшись в жизни вследствие собственной неосмотрительности, ищут утешения в сомнительных удовольствиях, слишком часто скрашивающих участь жертв порока и легкомыслия. Он любил природу и книги, и этими вкусами определялись его главные радости жизни. Он ничем не был обязан своей жене, если не считать развлечения, которое он получал, посмеиваясь над ее глупостью и невежеством. Это было совсем не то счастье, которым мужу обычно хотелось бы считать себя обязанным своей жене. Но там, где нельзя радоваться иному, истинный философ умеет извлечь пользу из того, чем может располагать.
Элизабет никогда не закрывала глаза на то, что ее отец ведет себя не так, как должен был бы себя вести примерный супруг. Это причиняло ей постоянную боль. Но, уважая его ум и испытывая к нему благодарность за отцовскую нежность, она всегда старалась забыть то, чего не могла не замечать, и не задумываться над тем, насколько он заслуживает порицания, постоянно нарушая долг уважения к своей жене и насмехаясь над ней в присутствии собственных детей. И теперь Элизабет впервые с полной отчетливостью осознала, сколько вреда этот неподходящий брак должен был причинить выросшим в семье детям и к каким печальным последствиям приводило столь неудачное употребление способностей их отца. В самом деле, будучи верно направлены, эти способности, по крайней мере, помогли бы отцу воспитать достойных дочерей, если ему не под силу было расширить умственный кругозор своей жены.
Довольная отъездом Уикхема, Элизабет, впрочем, находила мало других причин радоваться уходу его полка. Встречи вне дома стали менее разнообразными. А непрерывные сетования миссис Беннет и Китти на скуку и впрямь делали семейную жизнь весьма тоскливой. И если Китти, благодаря исчезновению источника беспокойства, еще могла со временем вернуться к доступной ей мере здравого смысла, то ее младшая сестра, характер которой таил в себе значительно больше опасностей, должна была под влиянием приморского городка и военного лагеря сделаться еще более ветреной и безрассудной. На этом примере Элизабет лишний раз убедилась, что долгожданное событие, осуществившись, вовсе не приносит ожидаемого удовлетворения. Приходится поэтому загадывать новый срок, по истечении которого должно будет наступить истинное блаженство, и намечать новую цель, на которой сосредоточились бы помыслы и желания, с тем, чтобы, предвкушая ее осуществление, испытать радость, которая сгладила бы предшествовавшую неудачу и подготовила к новому разочарованию. В настоящее время ее помыслы сосредоточились на предстоящей поездке в Озерный Край. Надеждами на эту поездку она утешала себя в самые безрадостные часы, омраченные дурным настроением матери и Китти. И если бы в путешествии смогла принять участие Джейн, перспектива этой поездки была бы вполне совершенной.
— Впрочем, это даже хорошо, — рассуждала Элизабет, — если что-то произойдет не так, как мне бы хотелось. Если бы все было устроено по-моему, я непременно должна была бы со временем разочароваться. А теперь, постоянно жалея о предстоящей разлуке с Джейн, я могу в какой-то мере надеяться получить от поездки предвкушаемое удовольствие. Замысел, в котором все части кажутся удачными, никогда не бывает успешным. И только если какая-нибудь досадная мелочь нарушает гармонию, можно избежать полного разочарования.
Перед отъездом Лидия обещала матери и Китти присылать частые и подробные письма. Однако каждое письмо ожидалось подолгу и всегда оказывалось весьма кратким. Письма к матери содержали только сообщения о том, что Лидия и ее подруга сию минуту вернулись из библиотеки, куда их сопровождали такие-то и такие-то офицеры и где ее привели в неописуемый восторг необыкновенные орнаменты, или что у нее появились новые платье или зонтик, который она описала бы подробнее, если бы ей не приходилось ужасно спешить, так как за ней заехала миссис Форстер, чтобы везти ее в лагерь. А из писем к Китти сведений можно было почерпнуть и того меньше, ибо, хотя они были несколько длиннее, в них так много слов было подчеркнуто, что прочесть их вслух было совершенно немыслимо.
Через две-три недели после ее отъезда, в Лонгборне вновь стали брать верх здоровье его обитателей, их добрый нрав и хорошее настроение. Все приобрело теперь более радостную окраску. После проведенной в городе зимы возвращались знакомые семьи, замелькали летние наряды, и начались летние развлечения. Миссис Беннет вернулась в свое обычное состояние спокойной сварливости. А к середине июня Китти уже в такой мере пришла в себя, что смогла без слез появляться в Меритоне — благоприятный симптом, позволявший Элизабет надеяться, что к рождеству ее сестра поумнеет настолько, чтобы заговаривать об офицерах не чаще одного раза в сутки, — разумеется, если только какой-нибудь злонамеренный и жестокий чиновник из Военного Министерства не водворит в Меритоне новую войсковую часть.
Назначенный день отъезда на Север теперь быстро приближался. Когда до него оставалось всего две недели, от миссис Гардинер пришло письмо, в котором сообщалось, что начало их поездки откладывается и что она будет не такой продолжительной, как они предполагали вначале. Дела позволяли мистеру Гардинеру выехать только в июле, спустя две недели по сравнению с намеченным сроком, и требовали его возвращения в Лондон через месяц после отъезда. И, поскольку оставалось слишком мало времени, чтобы поехать так далеко, как они прежде хотели, и осмотреть все намеченные места (они ведь собираются передвигаться не спеша, чтобы извлекать удовольствие из поездки), от Озерного Края приходилось отказаться и вместо него выбрать более близкую цель путешествия. Согласно новому плану, они не должны были удаляться на север за пределы Дербишира. В этом графстве можно было повидать достаточно много, чтобы на это ушло почти целиком три недели, оставшиеся в их распоряжении. А кроме того, оно обладало особой привлекательностью для миссис Гардинер. Городок, в котором она когда-то прожила несколько лет и где им теперь предстояло провести несколько дней, имел для нее не меньший интерес, чем прославленные красотами Мэтлок, Четсуорт, Давдейл и Пик.{61}
Элизабет была заметно разочарована. Она уже целиком приготовилась к путешествию в Озерный Край, и ей казалось, что им для него вполне хватило бы времени. Приходилось, однако, соглашаться, не теряя при этом хорошего расположения духа. И вскоре она снова почувствовала себя счастливой.
Упоминание Дербишира вызывало множество переживаний. Это название было неразрывно связано с поместьем Пемберли и его владельцем.
— Но неужели я не могу безнаказанно наведаться в его графство, — рассудила Элизабет, — и, не попадаясь ему на глаза, привезти оттуда несколько блестящих камешков?
Ждать предстояло вдвое дольше. До прибытия дяди и тетки должно было пройти четыре недели. Но, наконец, остались позади и они, и мистер и миссис Гардинер в сопровождении четырех детей прибыли в Лонгборн. Дети, — девочки шести и восьми лет и два мальчика поменьше, — должны были остаться на попечении всеобщей любимицы Джейн, чей здравый смысл и чудесный характер особенно располагали к тому, чтобы ей был поручен уход за детьми: их обучение, игра с ними и, прежде всего, сердечное к ним внимание.
Гардинеры провели в Лонгборне всего одну ночь и уже на следующее утро вместе с Элизабет отправились на поиски новых впечатлений. Одно удовольствие было им обеспечено: спутники во всем прекрасно подходили друг к другу. Они обладали здоровьем и выдержкой, благодаря чему им было легко переносить дорожные неурядицы, жизнерадостностью, которая должна была усилить любое ожидавшее их развлечение, а также добрым нравом и осведомленностью, которые должны были им помочь приятно провести время в тех случаях, когда ничего хорошего нельзя было ожидать со стороны.
Целью настоящего повествования не является описание всего Дербишира или каких-нибудь примечательных мест по пути к этому графству. Оксфорд, Бленхейм, Уорик, Кенилворт, Бирмингем{62} и т. д. достаточно хорошо известны. Нас поэтому будет интересовать только небольшой уголок Дербишира. Осмотрев все расположенные на их пути главные достопримечательности, они направились в маленький городок Лэмтон,{63} где когда-то жила миссис Гардинер и где, по недавно полученным ею сведениям, еще оставались некоторые ее старые знакомые. Из ее рассказов Элизабет узнала, что Лэмтон находился лишь в пяти милях от Пемберли. Их путь в городок проходил совсем близко от имения Дарси, расположенного всего в одной или двух милях в сторону от дороги. И при обсуждении накануне вечером маршрута на следующий день, миссис Гардинер изъявила желание снова взглянуть на это поместье. Мистер Гардинер охотно с ней согласился. Требовалось только согласие Элизабет.
