Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл

— Что до меня, — сказала леди Харриет, — то я слишком ленива, чтобы избегать ловушек, и я, скорее, люблю примечать искусство, с каким они поставлены. Но при этом, конечно, я знаю, что если сочту нужным приложить усилия, то сумею прорваться сквозь путы, которыми меня пытаются связать.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, — сказала Молли.

— О, это… а впрочем, не важно. Пожалуй, вам лучше и не понимать. Мораль всего, что я говорила, такова: «Будьте хорошей девочкой, позвольте собой руководить, и вы найдете в своей новой мачехе милейшее создание». Я не сомневаюсь, что вы прекрасно с ней поладите. Как вы поладите с ее дочерью — это совсем иное дело, но, возможно, и очень хорошо. А теперь позвоните, чтобы принесли чай, — я полагаю, после такого обильного завтрака второй завтрак не предполагается.

Как раз в эту минуту в комнату вошел мистер Престон, и Молли, помня, как накануне вечером он намекал на свои дружеские отношения с ее светлостью, была слегка удивлена тем, насколько холодно обошлась с ним леди Харриет.

— Не переношу таких людей, — сказала она, едва ли не раньше, чем за ним закрылась дверь. — Изощряется в галантности перед теми, к кому обязан проявлять лишь простое уважение. Я могу с удовольствием разговаривать с кем-нибудь из работников моего отца, а в разговоре с человеком вроде этого беспородного щеголя у меня просто вырастают шипы и колючки. Как это у ирландцев называется такой человек? Я знаю — у них на этот случай есть отличное слово. Не помните?

— Не знаю, я никогда его не слышала, — сказала Молли, слегка пристыженная своим невежеством.

— А! Это говорит о том, что вы никогда не читали книг мисс Эджуорт [32] — верно? Если бы читали, вы бы знали, что такое слово есть, даже если бы не вспомнили само слово. Если вы этих историй не читали, они будут как раз тем, что скрасит ваше одиночество, — они в высшей степени поучительны и высоконравственны и при этом достаточно интересны. Я дам их вам почитать, пока вы в доме одна.

— Я не одна. Я сейчас не дома, а в гостях у мисс Браунинг.

— Тогда я вам их привезу туда. Я знаю обеих мисс Браунинг: они регулярно приезжали на школьные дни в Тауэрс. Я их называла Пэкси и Флэпси. [33] Мне нравятся сестры Браунинг: они, во всяком случае, достаточно почтительны, и мне хотелось посмотреть, как живут такие люди. Я привезу вам целую стопку книг мисс Эджуорт, дорогая.

Молли молча просидела минуты две, а затем, собравшись с духом, высказала то, что думает:

— Ваша светлость, — (титул был первым результатом урока, как Молли поняла это, на тему почтительности), — ваша светлость, вы все время говорите «такие люди» о классе людей, к которому я принадлежу, так, словно речь идет о какой-то диковинной породе животных, однако со мной вы говорите так откровенно, что…

— Продолжайте — мне нравится вас слушать.

Молчание затянулось.

— Вы в душе считаете меня немного высокомерной — верно? — спросила леди Харриет почти с добротой в голосе.

Молли молчала еще две-три минуты, потом подняла свои красивые, честные глаза к лицу леди Харриет и ответила:

— Да!.. Немного. Но я думаю, в вас много еще и всякого другого.

— Мы на время оставим «всякое другое». Разве вы не видите, милая, что я говорю по-своему, точно так же как вы говорите по-своему. Вот только различия между нами весьма поверхностные. А знаете, я уверена, что некоторые из ваших добрых холлингфордских дам говорят о бедняках в такой манере, которую те в свою очередь сочли бы высокомерной, если бы могли их услышать. Но мне следует быть более тактичной, помня, как у меня всякий раз закипает кровь от того, как разговаривает и как ведет себя одна из моих теток, мамина сестра, леди… Нет, я не стану называть имени. Всех, кто зарабатывает себе на жизнь, трудясь головой или руками, от богатого купца до работника, она называет «лицами». Она никогда, даже в самом небрежном разговоре, не снизойдет до того, чтобы назвать кого-либо из них общепринятым словом «джентльмен». А то, как она присваивает себе человеческие существа — «моя женщина», «мои люди»… Но в конце концов, это всего лишь манера речи. Мне не следовало употреблять эти слова при вас, но я почему-то отделяю вас от всех этих холлингфордских обывателей.

— Но почему? — настаивала Молли. — Я — одна из них.

— Да. Но — только не упрекайте меня снова в высокомерии — по большей части, когда приезжают в Тауэрс, они так ненатуральны в своей преувеличенной почтительности и в восхищении и так жеманятся, стараясь изобразить изящные манеры, что только выставляют себя на посмешище. Вы, по крайней мере, просты и безыскусны, и вот почему я мысленно отделяю вас от них и почему невольно говорила с вами так, как стала бы… (ну вот, опять высокомерие!) как стала бы говорить с равным себе — я хочу сказать, равным по положению в обществе, потому что не претендую на превосходство перед ближними в более существенных качествах. Однако вот и чай — как раз вовремя, чтобы я не впала в чрезмерное смирение.

Это было очень приятное чаепитие в бледных сентябрьских сумерках. Как раз когда оно закончилось, вновь появился мистер Престон:

— Леди Харриет, не позволите ли мне удовольствие показать вам, пока не стемнело, какие изменения я сделал в цветнике, соразмеряясь, как мог, с вашим вкусом?

— Благодарю вас, мистер Престон. Как-нибудь на днях я приеду вместе с папой, и мы посмотрим, достойны ли они одобрения.

Мистер Престон густо покраснел. Однако он сделал вид, что не заметил надменности леди Харриет, и, повернувшись к Молли, спросил:

— Не желаете ли, мисс Гибсон, взглянуть на сад? Вы, кроме как в церковь, по-моему, совсем не выходили из дома.

Молли не привлекала перспектива прогулки в обществе мистера Престона, но ей очень хотелось побыть хоть немного на свежем воздухе, она была бы рада осмотреть сад и с разных точек поглядеть на дом; к тому же, как ни неприятен был ей мистер Престон, ей стало жаль его за только что полученный им надменный отказ.

Пока она колебалась, постепенно склоняясь к согласию, заговорила леди Харриет:

— Мне необходимо общество мисс Гибсон. Если она пожелает осмотреть имение, я привезу ее как-нибудь на днях сама.

Когда мистер Престон вышел из комнаты, леди Харриет сказала:

— Я боюсь, из-за моей лени и эгоизма вам пришлось,