Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке
Этот чиновник ознакомил его с биографиями высших управленцев трех банков, посоветовав внимательно изучить их и подобрать подходящего поручителя.
Все это казалось сумасбродством, юноша был в смятении, но, решив, что в любом случае это будет небесполезно, принялся усердно штудировать биографии влиятельных людей в поисках человека, который мог бы стать его поручителем.
Он начал с выпускников Токийского университета, но, сколько ни пытался разобраться в нагромождении данных, не за что было ухватиться, он был в тупике. Узнав из биографии Накатани, заместителя директора банка М., что тот в 1922 году окончил юридическое отделение Токийского университета, он внимательно просмотрел имена его сокурсников, но все тщетно. А вот изучив списки учащихся Первого лицея, он, среди сорока сокурсников, наткнулся на мое имя, более того, обнаружил, что, в соответствии с тогдашней системой обязательного проживания учащихся в общежитии, на втором курсе я жил с Накатани в одной комнате.
Он был вне себя от радости, посетил чиновника, ведавшего распределением, вернул ему материалы и сообщил о результатах поиска. Тот настоятельно посоветовал ему взять меня в поручители.
Закончив свой рассказ, юноша низко мне поклонился и добавил, что это его единственный шанс поступить на службу в банк.
— Мне необходимо время подумать, ведь быть поручителем — большая ответственность… Во-первых, я ничего о тебе не знаю…
— Поэтому я и набрался смелости прийти к вам сегодня.
— Все же, поступив в университет, мог бы хоть раз заглянуть ко мне, своему старшему товарищу… Но, верно, ты был занят, где-нибудь подрабатывал?
— Нет, когда я поступил в университет, старший брат сказал, что будет высылать мне деньги, чтобы я посвящал все свое время учебе и не отвлекался на работу… Только в летние каникулы, поскольку я сам люблю плавать, немного поработал в бассейне…
— Старший брат рыбачит в Ганюдо, так?
— С тех пор как принят новый закон о рыболовстве, рыбаки уже не такие бедные, как раньше.
— Раз ты не работаешь, у тебя должно оставаться много свободного времени. Есть у тебя, помимо учебы, какое-нибудь увлечение?
— Нет, к литературе и искусству я совершенно равнодушен, даже ваших книг ни одной не читал, вся голова забита банками и финансами, с меня этого довольно.
— Чем бы ты еще хотел заняться, если не удастся устроиться в банк?
— Ничего другого я не желаю!
— Что же, если ограничиваться банками… Ах да, Окано, мой школьный приятель в Нумадзу, возглавляет банк Суруга, если бы ты отказался от мысли о крупном банке и попытал счастье там, у тебя было бы больше шансов устроиться на работу.
— Банк Суруга действует только в префектуре Сидзуока, это меня не интересует… А вы не поддерживаете дружбу с господином Накатани, заместителем директора банка М.?
— Да, мы дружим. Давеча говорили по телефону… Но я не знал, что он такой влиятельный человек…
— Ходят слухи, что в следующем году он станет директором… Поэтому, прошу вас… станьте моим поручителем!
— Легко говорить — станьте поручителем… Это ведь большая ответственность. Главное, я тебя совершенно не знаю, так что с ходу не могу ничего обещать. Я должен порасспросить о тебе, тогда и решу.
С этими словами я поднялся.
— Прошу вас, помогите мне, — продолжал он упрашивать, надевая на босые ноги старые гэта, и с тем ушел.
Я вернулся в свой кабинет, но не смог сразу приняться за дело. При мысли, что ко мне приходил сын того самого Тигра, пробудились позабытые за давностью лет воспоминания о вожаке наших школьных хулиганов, и работа не клеилась…
В то время существовала система четырехлетнего обязательного обучения. Тот, кто, окончив четыре класса, хотел продолжать учебу в так называемом «высшем отделении», должен был платить. Это составляло двадцать-тридцать сэнов в месяц, и все мои соученики из Ганюдо, кроме троих — Тигра, Ёсаку и меня, сразу после окончания четырех классов пошли в рыбаки. Пресловутый Тигр поступил в первый класс «высшего отделения», не прошло и месяца, как он заявил мне:
— Я шел в среднюю школу, уверенный, что ты как сирота не наскребешь на обучение, мне претит, что учитель тебе протежирует. Поэтому я ухожу из школы и стану рыбаком, но когда-нибудь еще отомщу тебе…
Я был счастлив, что Тигр уходит. Когда я поступил во второй класс средней школы, обязательное обучение продлили до шести лет, и к тому же отпала необходимость вносить помесячную плату, это сильно мне помогло. Говорили, что такое стало возможным благодаря победе Японии в войне с Россией.
Как-то вечером Тигр подозвал меня к себе.
— Я слышал, — сказал он, — нынче шесть лет учат бесплатно. Из-за тебя я проучился лишь один год и бросил среднюю школу, из-за тебя я пострадал. Но зато я вступил в деревенскую молодежную организацию. Когда ты закончишь школу и вступишь в нашу организацию, то будешь у меня в подчинении, вот тогда-то я вволю займусь твоим воспитанием! Запомни это!
Я думал, он меня ударит, но удостоился только плевка.
Меня тоже начиная с четвертого класса во время летних каникул брали в море и приучали к труду рыбака, но я не хотел становиться рыбаком и прикладывал все усилия к тому, чтобы каким-то образом перейти в среднюю школу. Случилось чудо, объявился морской офицер, посылавший мне три иены в месяц, которые, к моему счастью, позволили мне учиться в средней школе. Прошло всего лишь десять дней, как я надел новую школьную форму, когда Тигр с важным видом объявил мне:
— В нашей деревне существует правило — только детям господина Мано позволено учиться в средней школе, все остальные парни становятся рыбаками. Ты его нарушил, поступил в среднюю школу, за это тебя исключили из общины. Заметил, что никто теперь с тобой не разговаривает? Сообщаю тебе по старой дружбе…
И в самом деле, я уже обратил внимание, что кое-кто из взрослых, когда я с ними здоровался, делали вид, что меня не знают, постепенно посматривающих на меня косо людей становилось все больше, и я понял, что стал деревенским изгоем. Впрочем, меня это нисколько не огорчало. Я убеждал себя, что прекрасно проживу и один. Мой дед, взявший на себя мое воспитание, вскоре после того, как я поступил в среднюю школу, переживая за мое будущее и мое «изгойство», скончался. Одна только тетя О-Тика, жена моего дяди (наследника деда), желавшего воспитать из меня рыбака, тайно помогала мне продолжать учебу, но весной следующего года и она скоропостижно скончалась из-за осложнений при четвертых родах, оставив после себя троих детей. Тогда же ослепла моя бабушка. Из трех иен, ежемесячно присылаемых морским офицером, две уходили на оплату учебы, тридцать сэнов — на взнос в школьное культурное общество, и на оставшиеся семьдесят сэнов мне часто едва удавалось свести концы с концами. Я каждый месяц предоставлял офицеру отчет о своих расходах, но он продолжал посылать три иены, не обращая внимания на мои лишения и только присовокупляя совет не падать духом, так что я не смел просить большего. Меня сильно тревожило, что в скором времени я буду вынужден бросить школу. В сравнении с этой тревогой быть деревенским изгоем ничего не значило.
В то время я искренне верил в божественное участие и, обращаясь к горе Фудзи, молил о помощи. Перейдя во второй класс, я по результатам учебы был признан особо одаренным и освобожден от платы. Теперь, имея в своем распоряжении две иены семьдесят сэнов в месяц, я мог вести вольготную школьную жизнь. К счастью, до самого окончания школы я сохранял статус особо одаренного, заслужив при этом от недоброжелателей прозвище школьного нахлебника…
Когда я перешел в третий класс, дядя Санкити вторично женился. Его новая жена, тетя О-Цую, была деревенской женщиной с грубым нравом, к тому же она привела с собой в наш дом своего сына, бывшего одногодком старшего сына покойной тети О-Тика, из-за чего, естественно, атмосфера в доме стала весьма напряженной. Тетя смотрела на меня как на досадную помеху и, опасаясь осуждения со стороны односельчан, если она станет заботиться об изгое, по любому поводу старалась меня унизить. Объявив, что нижнее белье изгоя — скверна, она отказалась стирать его вместе с вещами других членов семьи, более того, во время еды, если я просил добавки, делая вид, что кладет рис, передавала мне пустую чашку. В коробку с едой, которую я брал с собой в школу, она клала только половину порции риса и всего одну маринованную сливу, в результате я постоянно был голоден… Жизнь в семье превратилась в ад, единственное, что меня поддерживало, — это моя страстная мечта продолжить образование. Я старался приободрить троих детей, оставшихся от тети О-Тика, и откровенно рассказывал бабушке о своих планах на будущее…
В 1916 году я поступил в Первый лицей, переехал в столицу и совсем порвал с деревней Ганюдо.
